- Здесь Хоргс! - Завопил нам Кавил, запоздало предупреждая о новой угрозе. Куда более опытный в странствиях по Мертвому миру, он похоже с первого взгляда распознал эту тварь, у которой тут же обнаружилось собственное название. Знать, что именно пытается тебя сожрать было все же немного приятней, чем умирать в когтях у неопознанной неизвестности, но мне от этого легче не стало. Находясь на совершенно открытом и продуваемом всеми ветрами пространстве мы, в растворяющихся на глазах сапогах, двигаясь вперед все медленнее и были почти идеальной добычей, схватить которую на лету было не так то и сложно.
Выбирая из двух пытающихся полакомиться нами зол, я даже не представлял, что окажется менее ужасным. Сердце в груди билось так сильно, что казалось оно сможет пробить не только грудную клетку, но и доспех, жгучий пот заливал глаза, а столь необходимое ровное дыхание, которое я так старательно старался сберечь, при появлении Хоргса, стремительно сбилось и мне уже было абсолютно все равно, чему именно я стану обедом. Хотелось лишь одного, чтобы вся эта мучительная пытка нервным ожиданием поскорее закончилась, но я уверенно, сам поражаясь собственному упорству, продолжал переставлять ноги и медленно продвигаться вперед.
Тварь кружила над нашими головами, словно пожаловала к столу, заставленному разнообразными яствами и деликатесами, от которых глаза разбегались в разные стороны, и не знала что же ей выбрать и попробовать в первую очередь. Каждый раз, как она пролетала над моей головой, снижаясь с каждым кругом все ниже, ноги начинали дрожать и мне хотелось броситься на землю, прикрыв голову обеими руками, словно это смогло бы спасти меня от огромных когтей, но даже чувствуя ветер над головой от каждого ее низкого захода, я не мог даже присесть, любая задержка заставляла проваливаться все глубже.
Когда Кавил начал громко и злобно материться, я даже испуганно поспешил найти его взглядом, опасаясь, что он увяз слишком глубоко и уже не может выбраться самостоятельно, но оказалось, что наш подельник нарочно привлекал к себе все внимание порождения Мертвого мира и как только оно спустилось достаточно близко, не целясь, на вскидку, выпустил в нее из своего драгоценного арбалета один из своих безумно дорогих зачарованных лучшими мастерами огненных болтов. Он пронесся совсем рядом с уродливой мордой твари, даже слегка опалив ее рыжий хохолок, но ушел мимо, взмыл высоко в небо и разорвался ярким взрывом далеко над головой Хоргса, заставив нас всех почти что одновременно разочарованно выдохнуть.
Попади этот выстрел в цель и Сборщик поглотил бы лишь кровавые и обожженные останки этой твари, от нее не осталось бы даже воспоминаний, но наш единственный шанс пролетел мимо, почти не причинив Хоргсу никакого вреда, и лишь слегка напугал проклятое порождение Бездны неожиданным громом. Тварь, которой полагалось бы испуганно уносить собственную шкуру подальше, лишь взвыла над нашими головами и даже и не подумав сбежать, лишь опустилась еще ближе к земле от вспыхнувшего в небе огня.
Замолкнув Кавил принялся судорожно перезаряжать свой арбалет, но сделать это на ходу оказалось не просто, и прежде чем он успел взвести тетиву и наложить новый болт, несколько драгоценных снарядов канули в небытие, упав на прожорливую шкуру Сборщика.
Не желая повторять своей недавней ошибки и решив в этот раз хорошенько прицелиться, Кавил вскинул свое оружие вверх и принялся водить его в след за тварью, неотрывно следя лишь за ней, и ни на минуту не оставался на месте. Единственный, кто успел сбросить с себя все доспехи, он куда меньше всех нас проваливался в пузырящуюся под ногами гущу и двигался вперед намного быстрее, почти что бежал, совершенно не глядя себе под ноги, и прежде чем наш компаньон вновь успел нажать спусковой крючок арбалета, его нога заскользила на склизкой поверхности. Мы с Орноном вскрикнули в унисон, но оказалось уже слишком поздно. Кавил рухнул прямиком на Собирателя, провалившись в него всем телом, лицом в низ. Он не успел даже вскрикнуть, лишь дергал руками и ногами пытаясь выбраться на свободу, но липкая чернота вцепилась в него слишком крепко. Наш подельник не долго сумел оставаться на поверхности, истерично дергаясь всем своим телом и пытаясь вырвать голову из душного плена, что бы глотнуть хоть немного спасительного воздуха, он лишь ускорял собственное поглощение и когда мы преодолели разделяющее нас расстояние, всего в несколько десятков шагов, на том месте где еще совсем недавно поднималась и колыхалась поверхность безликого Собирателя, теперь осталась лишь спокойная и невозмутимая чернота, словно бы никто в нее и не проваливался, тварь проглотила Кавила слишком быстро, сожрала целиком, не побрезговав и арбалетам, и все что нам оставалось, это продолжать двигаться вперед, что бы не разделить его страшной участи.
- Давай, поднажми, осталось уже не так уж и много! - Твердил я Орнону подталкивая его в спину, помогая переставлять ноги. Мой друг постанывал от каждого нового шага, вынуждающего его выдирать больную ногу из липкой массы, но даже и не подумал жаловаться и ныть, стиснул зубы и продолжал шагать дальше, как заведенный.
Безжалостное солнце, с каждой секундой, словно бы начинало жечь все сильнее, в своих тяжелых доспехах я чувствовал себя как в печи, сердце в груди уже готово было разорваться от напряжения, а воздух вокруг словно сгустился и от каждого нового вдоха в горле начинало першить. Амулеты стремительно умирали, проживая последние минуты собственной жизни и каждый новый глоток воздуха мог оказаться для нас последним. Не знаю, что должно было прикончить нас быстрее, нестерпимый испепеляющий зной или отрава, разлитая в воздухе, но Хоргс, похоже от природы совершенно лишенный какого либо любопытства, не стал дожидаться выяснения этого мучавшего меня вопроса и не стал оставлять свою добычу липкой прожорливой грязи.
Резко спикировав в низ, с пронзительным воем, прямо на наши головы, он схватил своими огромными когтями завопившего от дикого страха Орнона, и без труда вырвав его из липкой массы, оторвал от земли, и понес прочь, решив полакомиться сладкой человечиной где-то в дали, или в собственном огромном гнезде, где его вполне могли ожидать свежевылупившиеся детеныши. С тоской проводив взглядом размахивающего в воздухе всеми конечностями своего друга, я проводил его громким воплем, потонувшем в победном возгласе твари, и ни чем уже не в силах ему помочь, бессильно клял проклятое порождение Мертвого мира призывая на его голову все мыслимые и немыслимые проклятья.
Доспехи уже обжигали мне кожу, в боку нещадно кололо, делая каждое новое движение настоящей мукой и испытанием воли. Больше всего на свете хотелось просто остановиться, что бы передохнуть и перевести дух, прилечь и позволить проклятому Собирателю сделать уже наконец свое грязное дело, что бы только не мучиться, но я не сдавался, продолжал переставлять ноги, увязшие в черноте куда выше колен. Я уже не пытался выдрать их из липкой мерзости, просто брел вперед из последних сил, продвигаясь вперед с таким невероятным трудом, словно тащил за собой целый, тяжело груженый обоз, из десятка телег без единой запряженной в них лошади. Пот катил с меня градом, тяжело вздымавшаяся грудь при каждом выдохе уже начала издавать хрипы, а кислый от зловония воздух начинал жечь горло настоящим огнем, от которого я мгновенно зашелся в приступе кашля, и как только не скоро смог его подавить, набрал в грудь большой, последний глоток, и опасаясь что следующий же вдох может добить меня окончательно, решил задерживать дыхание так долго, как только смогу.
Портал был уже близок. До него оставалось совсем ничего, но увязнув уже почти по пояс я с трудом шел вперед из самых последних остатков сил, готовый рухнуть в низ от бессилия и это расстояние казалось мне просто непреодолимым испытанием, рядом с которым все прочие подвиги просто меркнут от своей незначительности. Продвигаясь словно в бреду, и чувствуя, что могу вот-вот лишиться сознания от страшной духоты и нестерпимого жара, я неожиданно почувствовал под ногами твердую почву. Идти вперед стало гораздо легче, но словно в издевательство над всеми моими успехами, мой единственный выход начал дрожать и таять, как исчезающий призрак. Портал заморгал своим светом, как трясущееся пламя тонкой свечи на сильном ветру, и начал медленно закрываться прямо передо мной, отрезая подледную, полумертвую надежду покинуть пределы Мертвого мира.
