Янтарный огонь, плясавший вокруг меча, и танцующий на остриях свеч, не начал медленно угасать, и не погас. Картины в камне не начали расплываться в желтоватой дымке, постепенно растворяясь в ней навсегда, а сам зачарованный кусок янтаря не перестал пульсировать словно сердце, не начал затухать, погружаясь обратно в покой, и не остыл от согревающей его теплоты магии крови, когда не смог найти ничего интересного.
Камень, неожиданно для Ресса, резко перестав дрожать и дергаться у него на ладони, остановился на одной единственной из сотен показанных им перед этим картин, и к невероятному потрясению обоих братьев, во всей красе и мельчайших подробностях, продемонстрировал им до боли знакомое лицо брата Дронгара. Заметно постаревший, с их последней встречи, состоявшейся еще в храме, с небритым, уставшим и болезненно бледным лицом, он смотрел на них прямо из золотистой поверхности янтаря, и даже не подозревал, что кто-то сейчас украдкой наблюдает за ним со стороны, находясь на другом конце города.
Братья неотрывно следили за ним, ни на миг не отводя глаз, и чуть было не раскрыв от удивления рты, не могли произнести не единого слова, все еще не веря в улыбнувшуюся им на конец то изменчивую удачу.
Олисия Илис.
Хорошего мага из меня так и не получилось. Конечно я все же могла творить заклинания, накладывать чары и делать все те прочие вещи, что положено уметь каждому уважающему себя чародею, но потратив на свое обучение несколько драгоценных лет своей юности, и убив не мало времени на изучение заклятий и познания всех тайн и секретов магического искусства, не смотря на весь мой огромный, если верить учителям, потенциал, я так и не смогла раскрыть его на полную мощь, достичь значимых результатов, и овладев всей этой сложной наукой в полной мере. Годы обучения не прошли для меня совсем даром, но и не смогли превратить меня в грозного чародея, способного с легкостью творить невероятные вещи прямо из воздуха. Все, что я умела и могла сотворить, относилось скорее к разряду для начинающих и еще очень юных чародеев, которые только начали постигать магическое искусство. Все мои фирменные заклятия не отличались ни особой сложностью исполнения, ни огромной силой, способной даже простенькое волшебство превратить в ужасающее по своей мощи колдовство, и в конечном итоге, когда всем окружающим стало окончательно понятно, что никакого толку от моей взбалмошной особы не будет и ничего хорошего из этой юной магички уже не получиться, меня просто вышвырнули из учениц, так и не позволив закончить свое обучение до конца.
Тогда это меня даже обрадовало. Учеба всегда была для меня в тягость. Все эти путанные и сложные формулы, непроизносимые заклятия на древних и давно мертвых языках, плетения силовых узоров и нитей, сложные расчеты векторов и сущности абстрактных материй, ни как не желали откладываться в моей, забитой совсем другим голове, и не редко просиживая часы за чтением древних учебных фолиантов я просто мечтала бросить все это проклятое обучение и уйти. Исключение, прямо перед очередными экзаменами по трансмутации стало для меня настоящим подарком, и тогда я ни сколько не сожалела о таком печальном исходе, и даже на против, радовалась вновь обретенной свободе от всех своих проблем и забот.
Ласса, конечно же об этом ничего не знала, и никогда не должна была узнать об этом печальном факте моей биографии. Мне даже представить себе было страшно, что бы случилось с сестрой если бы она только узнала, что из-за собственной лени, безалаберности и юношеской тяги к развлечениям, затмевающей все на свете, я профукала столь ценный подарок судьбы, и так и не решившись поведать ей горькую правду, я оставила все это в секрете не только от самой Лассы, но и от всех прочих. К моему несказанному счастью, абсолютное большинство людей напрочь лишено магического дара и они, при всем своем желании, не смогут отличить настоящего могущественного чародея от жалкого шарлатана. Имея в своем рукаве всего лишь пару простеньких, с точки зрения настоящего мастера, примитивных фокусов, я могла легко пускать пыль в глаза всем желающим, убеждая их в собственной силе и даже смогла получить должность мага-охранителя, при благородной особе. Но сейчас, когда все дошло до серьезного дела, и вокруг запахло уже даже не жареным, а горелым, все эти хитроумные уловки ни чем не смогли мне помочь и в тот единственный раз, когда мне все же потребовалось применить свою силу на практике, я облажалась по полной, на глазах своего же возлюбленного, и так и не смогла помочь ему, и мне за одно, вырваться на свободу из цепких лап его кредиторов.
Мое сотворенное на скорую руку, простенькое заклятие, которое должно было поразить Аллина вспышкой молнии и отшвырнуть его в сторону, подальше от меня, не смогло причинить проклятому чародею никакого вреда. Он, то ли заранее почувствовав ворожбу, и отклонив ее от себя еще до удара, то ли попросту закрывшись глухим, отражающим любую магию зеркальным щитом, попросту отбил удар в сторону и заклятие, врезавшись в стену в добрых пяти шагах от цели, не смогло даже напугать чародея своей внезапностью. Аллин лишь ухмыльнулся такой дилетантской попытке его ранить, и не ослабив своей крепкой хватки, поволок меня в низ по лестнице.
От собственной беспомощности, и обиды на весь несправедливый мир сразу, на глаза навернулись слезы, но я держала себя в руках, стараясь не выдавать своей слабости и мучавших меня страхов. Диор за спиной продолжал кричать мое имя и громко требовал меня отпустить, обещая вернуть весь долг еще до заката, но в ответ на все его мольбы я услышала лишь удар и вскрик моего возлюбленного. Скорее всего, оставшийся за моей спиной неприятный тип, с изъеденным язвами лицом, не собирался причинять ему особого вреда и ударил куда ни будь под дых, только для того чтобы запугать свою жертву еще сильнее, но одного только вскрика боли Диора мне оказалось вполне достаточно, что бы окончательно потерять голову и начать действовать совершенно не задумываясь о шансах на успех и грозящих нам обоим последствиях.
Резко отшатнувшись назад, я хотела впечатать собственный затылок прямо в длинный нос своего конвоира, что бы причинить ему хоть сколько ни будь реальной боли. Последний укус загнанной в угол крысы, которая уже осознавая свою обреченность, все же пытается еще хоть как-то сопротивляться, что бы успеть на последок насолить своим обидчикам. Я даже не задумалась о том, что может сделать со мной чародей разозленный этой глупой выходкой, но к собственному несказанному удивлению, именно этот самый простой, предсказуемый и примитивный шаг, оказался куда эффективнее всех заклятий.
Возможно мой весьма хрупкий вид юной и благородной особы, которая явно не способна постоять за себя сама, заставил его расслабиться раньше времени, а возможно Аллин и вовсе допустил самую распространенную и роковую ошибку всех опытных магов и чародеев. Развивая свои магические умения, они постепенно привыкают везде и во всем рассчитывать лишь на свои заклинания и когда видят перед собой коллегу по ремеслу, не ожидают от него ничего другого. Имея в своих руках нечеловеческую силу, они отвыкают от физических усилий, которые стали им попросту не нужны для достижения своих целей и Аллин, не был исключением из этого правила. Он без сомнения, был готов отразить еще не одно мое простенькое заклятие, но оказался совсем не готов к столь простой попытке вырваться, как самый обычный удар.
Мой затылок впечатался в его лицо, с ужаснувшим даже меня, громким хрустом, и стремительно отшатнувшись назад, он налетел поясницей прямиком на перила. Оборачиваясь я даже понять ничего не успела. Перед моим взором промелькнули лишь подлетающие вверх ноги, обутые в грязные сапоги, и лишь потом, когда снизу раздался грохот развалившегося стола и разлетевшейся на мелкие осколки посуды, я поняла, что Аллин, от моего неожиданного удара, перевернулся и улетел с лестницы в низ головой.
Гостевой зал встретил его не самой мягкой посадкой, и я искренне пожелала ему переломать все кости и, в особенности, свернуть тонкую шею.
