— Лайонел и дети скоро уезжают?

— Да.

— Слава Богу, а я уж было подумала, что вы с Лайонелом… ну, решили разделить опеку. — От ее слов я вздрагиваю. — Ага, — сразу же щурится Селия. И по ее взгляду я понимаю, что она хочет, очень хочет спросить о Шоне, но ведь эта женщина не Керри, она не может выпалить все как на духу, не так воспитана.

— Пойдем выберем подарки детям. Хочу таким образом купить их прощение за то, что оставляю.

— В этом я профи, — вздыхает Селия.

У нее двое детей. Мальчик и девочка, оба в закрытой привилегированной школе в Европе. Да, она знает, что купить по поводу встречи и разлуки. Кстати, это было бы и мое будущее, если бы я вышла замуж за Ашера… смогла бы я выдержать такое?

На следующее утро мы с малышами получаем приглашение от Селии и ее мужа. Тобиас вписан для большей официозности заявления, потому что уж его-то одобрения точно не спрашивали, но не суть. Уверена, приглашение прислали и Ашеру тоже. Я знаю, что он там будет, но не собираюсь отсиживаться в уголочке. Напротив, хочу заглянуть в его бесстыжие глаза, уверена, это будет приятно. К тому же нужно вернуть кольцо с вульгарным бриллиантом законному правообладателю.

Вестибюль дома Селии потрясает воображение. Куда там сверкающей белизне пентхауса Ашера? И как так получилось, что я ни разу здесь не была? Хочется запищать от восторга, как Марион, которая самозабвенно разглядывает люстру. Наверное, ее впечатлило то, насколько та блестящая. И все бы ничего, но когда нас усаживают на снежно-белый диван и разливают чай, у меня начинается нервный тик. Кики же настоящий поросенок! Обязательно прольет. Усаживаю ее на колени и начинаю молиться, чтобы пострадал мой костюм, а не дворец Селии. Уверена, что обставляла она все сама, тут каждая деталь ее.

А потом распахиваются двери, и мне становится не до Кики и ее способности пачкать все на свете. Потому что здесь не только Ашер, но еще… Эмилио Юнт. При виде последнего моя чашка начинает опасно подпрыгивать на блюдце, и, видимо, не Кики станет зачинщиком беспредела. Перевожу взгляд на Селию и обнаруживаю, что она замерла истуканом и таращится на Юнта с не меньшим ужасом, нежели я. Никогда не видела ее такой. А Ашер просто умничка. Ухитрился избежать конфронтации вовсе. Эмилио Юнт — железобетонный аргумент в пользу временного перемирия. И, вуаля, приглашенная звезда начинает наслаждаться эффектом. Юнт выражает восторг дому и трижды благодарит Селию и Тобиаса за приглашение, хотя, ставлю жизнь, миссис Штофф скорее бы яду хлебнула, чем пригласила этого типа. А он, рассыпавшись в комплиментах, оборачивается ко мне и начинает песнь уже знакомую.

— Джоанна, — улыбается Эмилио Юнт. — Как приятно вас видеть.

А приятно ли? Кто-нибудь может мне объяснить, с какой такой радости этот мужчина так ко мне благоволит? Вот и я не понимаю, а значит, воспринимаю его отношение как издевку. Даже улыбнуться толком не получается, а Эмилио Юнт, тем временем, властно приказывает:

— Тобиас, уведи детей. — И муж Селии действительно поднимается, чтобы сделать то, что ему сказали. — Мне очень хочется поговорить с прекрасной Джоанной без стеснения.

Мне становится жутко. И Селии, кажется, тоже. Но ей меньше, ведь Эмилио Юнт садится совсем близко ко мне и начинает пытливо изучать лицо.

— А сейчас вы скажете, что мне нужно постричься и вернуть естественный цвет волос?

Ашер и Селия напрягаются, а Юнт начинает посмеиваться.

— Нет, сравнение с Аль Пачино мне льстит, но мы не об Адвокате дьявола. Я просто в очередной раз убеждаюсь, что горе меняют людей, Джоанна. Хорошо это или плохо — вопрос спорный. Но, безусловно, очень грустно. Я сожалею о вашей утрате.

— Вы не знали ее. Вам незачем сожалеть о смерти Керри. Вы даже меня не знаете! Просто так положено говорить, — ощетиниваюсь я.

— Положено. Но я и не сказал, что сожалею о смерти Керри Прескотт. Я вижу грусть и боль в ваших глазах. И сожалею о вашей утрате. Сопереживать имеет смысл только живым.

— Не думаю, что хочу говорить о Керри.

— Хорошо. Давайте поговорим о других. Я сто лет не видел мальчишку Картера, а вы?

— Мальчишку Картера? — Это он о котором?

— Шона. К несчастью, с младшим сыном Бена у нас отношения не сложились. — Так воот кто из нас самый умный! Ай да Джастин.

— Мы тоже нечасто видимся.

— Ах, Шон! Иногда я понять не могу, как можно ни с кем не общаться, но быть всегда занятым, — вздыхает мужчина.

Рада, что Картер с Юнтом видятся редко. Место встречи с Эмилио Юнтом не входит в десятку самых моих любимых достопримечательностей Сиднея.

— Почему вы не общаетесь?

Этот вопрос вгоняет меня в ступор. Я сижу и удивленно моргаю.

— А с чего бы? И вообще, при чем здесь Картер?

— При том, что у нас слишком мало общих знакомых, Джоанна, практически все собрались в этой комнате, а о них в их же присутствии говорить неприлично.

Я выгибаю бровь. Тогда зачем вообще разговаривать?

— Так почему вы не общаетесь с Шоном? Я надеялся узнать от вас о нем хоть что-нибудь.

— Первая причина: с ним в принципе трудно общаться. Он очень асоциален. Вторая причина: попытки обычно заканчиваются хлопком двери или спором, что сильно портит мне настроение. Третья причина: в данный момент у нас с ним диаметрально противоположные приоритеты и он каждый раз старательно доказывает мне, насколько я глупа, — указываю на дверь, где скрылся Тобиас с детьми.

— Но это правда, — весело сверкает глазами Юнт. — У вас, Джоанна, есть ужасный недостаток: вы сами стараетесь решить все на свете. Женщине иногда достаточно быть слабой и плакать.

— А рыцарь приедет и спасет меня от бессмысленности и повседневности. Кому это надо? Современные нравы позволяют иметь полный букет женщин, а не ограничивать себя одной, тем более той, которая в беде.

— Какой тонкий намек на то, что вы видели у меня на яхте.

— Но это правда. И это не по мне.

— Никто не тащит этих людей силком. Ни мужчин, ни женщин. Все исключительно добровольно. Я как Аль Пачино из вашего любимого Адвоката Дьявола просто не препятствую им предаваться пороку. Так какая разница где? Я просто пытаюсь сделать досуг дорогих мне людей… приятнее. Чтобы они хотели вернуться.

Какая гадость!

— Смею заметить, меня заскочить к вам на огонек совсем не тянет.

— А, может, зря? Уверен, мы смогли бы поладить. Но раз такое дело, зачем же вы согласились туда пойти.

— Я попросила его об услуге, Картер назначил цену и даже не сказал, что это будет.

— Либо вы попросили у него что-то очень серьезное, либо настолько слепо доверяете, что до обидного продешевили.

Я сглатываю ком в горле. Десять страниц рукописного текста плюс отчаянное желание остаться с ним наедине неважно каким способом. Боже. Я конченная идиотка.

— Подарки уже купили?

— Что?

— Детям по случаю отъезда.

— Откуда…

— Я - дыхание этого города, Джоанна. Я знаю все, что здесь происходит. Забирайте детей и уходите. Селия, позови Тобиаса и детей. Пусть идут.

И ему никто не противится. Это так странно и глупо, будто это все мы к нему пришли и он правит бал… Что ж, смотаться подальше от Юнта я очень даже не против! Но напоследок достаю из сумочки кольцо и кладу на столик перед Ашером Циммерманом. Мы не говорим друг другу ни слова, да и сказать, признаться, нечего. Лишь на короткий миг встречаемся глазами, а затем он забирает кольцо и… и все. Лист исписан и закрыт.

Сидим утром с Лайонелом на кухне и завтракаем. Как супружеская пара, охладевшая друг к другу лет после двадцати брака. Как только гости уедут, моя квартира снова станет тихой-тихой.

— Три месяца, как она мертва, — вдруг говорит Лайонел.

У меня внутри зияющая дыра, которую не заполнить ватой, не зашить никакими швами. Конечно, я знаю, что прошло три месяца, я ведь тоже считала. В месяцах, днях, часах, минутах… Лучше бы он молчал.

— Не обязательно сыпать соль на рану, — сухо отвечаю я.

— Джоанна, однажды об этом придется заговорить…