Пока он звонит и рассказывает, что у меня и впрямь все ногти целы, я пытаюсь понять, действительно ли ревут мисс Адамс и мальчишка-итальянец.

— Все, поехали отсюда, — положив трубку, сообщает Шон.

— Куда поехали? Мы еще ничего не решили.

— Ну так решайте! — раздраженно фыркает он. — По сколько они просят?

— По сколько чего? — Я очень надеюсь, что он не всерьез. Картер закатывает глаза.

— Джоанна, вытаскиваешь чековую книжку, ставишь цифру и подпись! Чего ты не поняла?! — рычит Картер.

— Того, что это незаконно! — гневно отвечаю я.

— Законно? Конелл, ты серьезно? Ты хоть австралийские законы знаешь? Ты же американка! — Остается обиженно надуть губы. — Ладно, смотри и учись. Сейчас я научу тебя преступать закон и оставаться безнаказанной, — ехидно говорит он и действительно, на глазах у всех достает чековую книжку.

— Не вздумай! Убери! КЛЕГГА В ГОСТИ ПРИГЛАШУ!

— Ну это совсем грязные игры! — хмыкает Картер. — Ладно, как скажешь. Хочешь, поспорим, что все равно будет по-моему?

— На что?

— Выиграешь — можешь пригласить Клеггов. А если я — сдашь машину под пресс.

— Идет, — киваю я. Одно выражение лица Шона, когда Мадлен начнет рассказывать о своих фирменных пирожках, стоит проигранной машины!

— Пока ждем полицию, может займемся сексом в машине? У меня тонированые стекла, — обыденно предлагает Картер, шокируя пострадавших автомобилистов. Так, надо его выпроводить, пока он еще больше меня не скомпрометировал.

— Лучше кофе принеси. Латте. С тремя ложечками сахара. И корицей, если будет.

— Цветочек или листочек сверху нарисовать? — интересуется он так, что даже не поймешь всерьез ли… — Розовый, например. — Ясно, издевается. Закатываю глаза. В общем, методом проб и ошибок выяснено: просить можно, но женские выкрутасы оставить при себе.

Полиция приезжает раньше, чем Шон возвращается с трофеем. Вурдалаки тут же обвиняют меня. Хотя я виновата, все равно обидно… Стою и пыхчу, точно паровоз, пока офицер заполняет документы. Только в этом момент возвращается Картер с моим кофе. Он деловито протягивает стаканчик и будто невзначай спрашивает:

— Ну как, встретились с Селией Штофф, пообщались?

— Да, благодарю за заботу. Она терпеть тебя не может, но в остальном все отлично.

После этого поворачиваюсь к полицейскому и обнаруживаю, что тот застыл, и у него аж глаз дергается. Точно. Верно! Он стоит и выписывает штраф подруге сиднейской принцессы.

— Ну… гхм… поскольку никто не пострадал, уверен, вы сами разберетесь, — сипло произносит служитель правопорядка и бодро топает к машине, пока никто не успел опомниться.

У пострадавших глаза становятся круглыми-круглыми, а со стороны Картера раздается странный звук, напоминающий задушенное хрюканье, и потому до меня доходит.

— Это совершенно бесчестно! Ты все подстроил! Он ведь ушел из-за Селии…

— Я всего лишь задал вопрос. — И ведь во все тридцать два зуба ухмыляется!

— Машину я тебе не отдам. Или, может, и меня Селией напугаешь? Постой-ка, нет, скорее я тебя — ею!

— Сколько? — прервав мою речь, спрашивает Шон у вурдалаков и выписывает каждому по чеку (пока я снова пыхчу в сторонке), а потом, не делая паузы, достает телефон.

— Куда ты звонишь? — настороженно спрашиваю я.

— В службу эвакуации.

— НЕТ! — Начинаю прыгать вокруг него и пытаться отобрать злосчастный аппарат.

— Советую тебе собрать свои вещи, иначе их увезут вместе с машиной. Эвакуатор пришлют очень быстро.

— Без моего разрешения машину не увезут!

— А кто сказал, что они его не получат? Ты же проиграла, могу потребовать пенни. На твоем месте я бы все-таки собрал самое ценное… — В этот момент на другом конце радиоволны берут трубку. — Добрый день, я бы хотел… — начинает Картер.

Знаю, что выглядит это как полная капитуляция, но лезу в салон за документами, счетами, солнцезащитными очками и… письмом от детей Керри, и поскольку положить мне его особенно некуда (женская одежда и карманы — вещи несовместимые), вылезаю со всем этим скарбом как есть. Разумеется, Шон уже договорился и со снисходительным видом теперь разглядывает мои пожитки. Я совершенно ничего не успеваю сделать, как вдруг он выхватывает у меня письмо.

— Отдай! Шон, отдай!

Но остальные вещи мешают, а Картер уже читает адрес… открывает конверт. И вдруг у него на лице проступает такое бешенство, что страшно становится. Он разрывает напополам конверт, сминает и выбрасывает на дорогу. А я кричу на него, себя не помня от злости, проклинаю этого гада раз за разом!

— Я думал, мы с этим покончили! — орет Шон не менее эмоционально, нежели я.

— Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью! И моими машинами. И моими письмами!

— Я пытаюсь сделать так, чтобы ты не попадала в аварии, да еще и с неисправными подушками безопасности. Лайонел знает, сколько месяцев ты не спала? Какое право он имеет опять заставлять через это проходить тебя, а ты — меня?

— Я предупреждала! Ты все знал! Но добровольно подписался в обмен на секс. Как всегда, в общем-то!

Полный игнор моего выпада.

— Почему ты не дала ему новый адрес, по которому живешь? Почему?

— Это не твое дело!

— Потому что тебе стыдно? — Меня начинает трясти. — Джоанна! Тебе стыдно?

Он поймал меня с поличным.

— Да, — выкрикиваю я ему в лицо. — Мне лучше, и я не хочу ничего менять! Хочу остановить этот самый момент, пока все так спокойно и просто им наслаждаться!

Кофе, вещи — все разлетается в разные стороны, а мы стоим посреди пробки, слившись в поцелуе столь страстном, что воздух вокруг плавится. Мы мешаем движению, машины не без труда нас объезжают, но мне нет до этого никакого дела. Нам они не мешают! И пусть весь мир пялится на то, как я таю в объятиях любимого мужчины, как мои каблуки увязают в раскаленном асфальте, мне и на это плевать. Я просто привстаю на цыпочки и повисаю на плечах Шона, продлевая этот момент всеми способами. Он не должен закончиться никогда. Никогда.

Однако, это было бы слишком просто, и минут через двадцать полиция разбирается с затором на дороге, а время запускается вновь вместе с оглушительным ревом клаксонов недовольных моей хондой водителей. Таким образом, Картеру приходится меня отпустить, но он все же делает попытку лаконично и однозначно изложить свое отношение к происходящему. И цензура умалчивает, как именно.

После затянувшегося поцелуя я настолько дезориентирована, что без возражений подписываю документы на убийство собственной машины. Да, у меня был шанс ее сохранить и не позволить Шону сунуть нос еще дальше в мою жизнь, но после поцелуя уже не уверена, что хочу этого! Стараюсь не встречаться с Картером глазами. Что я в них увижу? Понимание моих чувств? Или признание, что для него все случившееся ничего не значит? В университет мы добираемся в полном молчании.

В попытке успокоить всех, кого на уши поставил Каддини, начинаю искать Клегга. На кафедре его нет, и потому я иду в комнатку с суперкомпьютером, но нахожу только Ребекку Йол, и это как знак свыше. Закрываю дверь, собираюсь устроить ей допрос.

— Ты можешь мне сказать, что ищет Картер? — спрашиваю я у девушки, которая подозрительно на меня смотрит, будто ждет, что начну на нее снова орать. — Зачем ему это?

— Не знаю, может быть, — пожимает она плечами. — Он ищет людей, которые следят за ним и за вами. За Бабочками.

— В смысле? Кто за нами следит? — В этом помещении жарко не бывает в принципе, но и арктический холод нетипичен, наверное, ему виной мое состояние.

— Этого человека зовут Кристофер.

У меня отвисает челюсть, а глаза становятся квадратными.

— Кажется, вы его знаете, — подмечает Йол.

— Но я не знаю кто он. Ты знаешь?

— Его я не знаю. Я даже не знаю, откуда о нем узнал ректор. Но этот человек следит за ним очень давно.

— И… и сейчас?

— Конечно, — удивляется девушка. — А почему нет?

Быть может, потому что, кажется, мы уже выполнили все его требования? Сдали Монацелли, посадили Картера в кресло… Или это еще не все?