Куда, черт возьми, подевалась Сильвия? Постепенно злость, как будто сконцентрированная и отфильтрованная, стала направляться на нее. Мелкая вероломная предательница. Она была совсем не тем, чем казалась. Чарли. МакДара. Боже мой. Еще одна ужасная мысль вспыхнула в голове. Неужели она трахалась с МакДарой? Нет, нет, нет. Она (я напряг память) все еще держала его на расстоянии; по крайней мере за неделю до того, как уехать, она ему отказывала. Та же история, что и со мной. Но ведь она уже вернулась.А когда она вернулась? Этого я никогда не узнаю. В это время ТЖ якобы была с мужем в Канаде. Пока Сильвия торчала в Шотландии, я в душе даже сочувствовал МакДаре. Такое вероломство просто убивало. Какой же я идиот! Нижняя челюсть у меня отвисла, как у деревянной марионетки.

Я сорвался с места. Шел все быстрее и быстрее, почти добежал до лимонной рощи, стал метаться между деревьями. В домах уже погасли все окна, кроме одного. От этого света на душе стало еще гадостнее. Может ли вообще Сильвия быть этой ТЖ? ТЖ ведь какая-нибудь замужняя обольстительница, решившая развлечься, секс-символ, а не бесстрастная маленькая невидимка, необъяснимым образом запавшая мне в душу. Голова пошла кругом.Замужняя.Сильвия была не замужем. На миг забрезжила надежда. Но у нее был Чарли. Он его имел в виду. Господи Боже. Я ринулся обратно через заросли. Ее уже не было. Исчезла, как всегда. Я спросил пару человек, не видели ли они ее. Питер Стронсон оказался единственным, кто смог сказать уверенно, что она ушла. Постепенно до меня дошло, что Сильвия общалась и с ним. Она разговаривала с ним и еще с парой редакторов, которых мы пригласили. Я изо всей силы ударил кулаком по стволу лимонного дерева. Кусочки коры прилипли к лопнувшей на костяшках коже.

Брачную ночь мы провели в больнице с прикрепленным к животу Лелии сканером. Дежурная акушерская бригада не спешила отпускать ее домой. Только под утро разрешили уйти, предупредив, что ей нужно побольше отдыхать. Не произнося ни слова, мы шли по Торрингтон-плейс, освещенной первыми лучами солнца, когда начинают просыпаться птицы, но еще не ездят мусороуборочные машины.

Дома мы забрались в кровать и так же молча прижались друг к другу. На душе было тоскливо. Я провел рукой по изгибам ее тела, теплого и пахнущего. Она скользнула немного вниз, обдав теплом мой живот, прижалась налившимися грудями. Непривычный запах, приятный, напоминающий о неизъяснимом счастье (отголоски прошлого, или юношеской страсти, или просто совершенства,законченности),шел от нее. Я начал понимать, что напоминал мне этот аромат. В нем было что-то от запаха Сильвии, который, как наркотик, лишал меня воли, притягивал к себе.

— Ты по-другому пахнешь, — уткнувшись носом ей в шею, прошептал я.

Она повернулась ко мне спиной. Я был рад, что в брачную ночь она не захотела заниматься сексом.

— Ты по-другому пахнешь, — еще раз прошептал я. — Что это за запах?

— Средство для волос, — тихо ответила она. — Тш-ш!

— М-м-м, — протянул я. Поцеловал ее. Отдался ощущениям. Окунулся в запах Сильвии. Большего мне и не надо, подумал я. Вдруг я почувствовал желание, влечение к жене. Все казалось таким простым. Так теперь будет всегда.

— Мне нравится. Пользуйся им и дальше, — сказал я. Мысль о собственной измене больно кольнула и заставила обнять ее крепче.

Я приник к ее спине и целовал, целовал ее, пытался перестать думать о МакДаре, прогнать мысли о Сильвии, которые жгли разум, словно кислота. Прижался к ее шее, стал вдыхать ее запах, запах Лелии, и шептать, как же я счастлив, что теперь могу называть ее своей женой.

Лелия заснула. Я же продолжал лежать с открытыми глазами, и мне казалось, что отныне я обречен на жизнь без сна.

Утром, когда я вешал свой свадебный пиджак на плечики, в одном из карманов я обнаружил записку, нацарапанную мелким почерком. «Хотела тебя» — было написано в ней.

17

Лелия

Сейчас мне нравится об этом думать. Вспоминать, как мы познакомились. Как любили. О чем думали, когда впервые увидели друг друга.

Когда мы пошли в кафе в тот день, когда я узнала, что беременна, и когда она пришла ко мне с детскими вещичками, мне не понравилось, что она была такой сдержанной; а может быть, просто я сама засмущалась, оттого что уже тогда она запала мне в душу. Пока я лежала на диване, она читала мне «Ангела». Потом я заснула, а когда проснулась, мне захотелось, чтобы она и дальше разговаривала со мной, мне хотелось слушать ее хрипловатый негромкий голос. В конце концов сдержанность покинула ее, мы разговорились, и разговорам нашим не было конца. Так самозабвенно, как с ней, раньше я разговаривала лишь со своими самыми близкими подругами (и то только до определенного возраста) в своей спальне в Лондоне и еще один раз во Франции на Рождество, стоя на берегу реки. Мне хотелось беседовать с ней всю ночь. Говоря, она поглаживала мне ладонь.

Потом мы пошли гулять в сад на Мекленбур-сквер. Постояли у каштана, остановились у ворот, не переставая разговаривать, хотя уже расходились в разные стороны. Меня охватило то замешательство, которое возникает, когда понимаешь, что только что зародилась крепкая дружба, встретились две родственные души, которым нужно обсудить так много очень важных и интересных вопросов и у которых есть на это целая жизнь. Но несмотря на то что разговорам нашим не было конца, мы не смотрели друг другу в глаза, потому что это ощущение коснулось нас обеих.

Я не спускала глаз с улицы, чтобы не пропустить Ричарда, который мог возвращаться домой. Я хотела расстаться с ней до того, как он увидит нас вместе, чтобы избежать вопросов о том, что в этот темный зимний вечер я делаю в компании с этой, как он считал, занудой, с которой мы даже не были толком знакомы. В конце концов мы все-таки расстались, причем расставание было неожиданным, почти поспешным, мы просто разошлись в разные стороны, и это было еще одним необычным переживанием, которое я часто воскрешала у себя в голове.

— О чем думаешь? — придя домой, спросил Ричард, когда я сидела на диване и разбирала кое-какие расписания.

— Ни о чем. О своих графиках, — ответила я.

Он прищурился и посмотрел на меня внимательнее.

— Врешь, — не поверил он. — Тебя что-то волнует, ведь так? Неприкаянная душа… Откуда взялось это выражение?

— Поинтересуйся у С. Т. Онионса.

— Когда-нибудь я найду в себе что-нибудь такое, чего ты обо мне не знаешь, — сказал он и вдруг покраснел, чего с ним никогда раньше не случалось.

Я удивленно посмотрела на него.

Я начала перебирать в памяти все наши встречи. Однажды я видела ее в «Джон Льюис», но тогда в суматохе решила не подходить к ней, просто потому что так было проще. Дважды я встречала ее на улице, один раз даже заметила ее из окна на нашей площади. Я испытывала странные чувства, как будто она раздражала меня, хотя я сама не знала чем. Было в нашей дружбе какое-то напряжение, даже в самом начале, хотя ничего подобного с другими знакомыми женщинами я не ощущала.