— Да, но знали, что все равно без этого не обойдется. В любом случае гости потребуют тост. Они же знают, что я блестящий оратор. Я хочу сообщить миру, что теперь ты моя и я могу заниматься с тобой любовью, когда захочу.

— Помечтай! — хмыкнула она.

— Что? — я сделал вид, что возмутился. — В день свадьбы у меня нет секретов от гостей. Так что мне нужно сделать? Постучать вилкой по бокалу? Покричать? Изо всех сил пукнуть? МакДара того и гляди сам начнет тосты толкать, если за ним не уследить. Ты только посмотри на него.

МакДара не находил себе места. Он был всклокочен, будто постоянно теребил себе волосы рукой. В свете ламп, развешанных вокруг шатра, его щетина казалась совсем темной, отчего он стал походить на большую обезьяну. Глядя на него, я еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Он стоял с одной из коллег Лелии, рыжей худышкой, может быть, она и есть ТЖ? Он посмотрел на меня.

Я вопросительно поднял бровь.

Наслаждаясь прохладой ночи, я под присмотром матери Лелии направился к навесу, где был накрыт шведский стол для гостей. Порывы холодного воздуха были напитаны запахами вечерней сырости и выхлопных газов машин с соседних улиц. Ветви жасмина гладили меня по лицу, когда я неторопливо шел по усыпанным мелким гравием дорожкам, вокруг которых в тени деревьев во множестве цвели колокольчики. На самом деле мне в ту минуту больше всего хотелось народных танцев под песни какого-нибудь деревенского музыканта, чтобы все накурились травки, чтобы была атмосфера всеобщего пьяного веселья. Но в Центральном Лондоне, как своевременно напомнила мне Лелия, это былонеосуществимо. Более того, я, естественно, слишком уж романтизировал свои юношеские годы с их всеобъемлющей скукой, дешевым сидром и мотоциклами с колесами в комьях навоза.

Как бы то ни было, раз уж народные танцы отпадают, думал я, наблюдая, как гости напиваются все больше, говорят все громче и все сильнее рвутся в парк бегать среди деревьев, именно о такой свадьбе я мечтал. Белоснежные маргаритки на газонах в сумерках были похожи на сотни маленьких фонариков. Кто-то обнаружил, что небольшой сарай,непонятно зачем находившийся здесь, был не заперт, и теперь туда то и дело шныряли люди. Из него доносился смех, внезапно обрывающийся тишиной. Я лениво думал о том, что сейчас в кустах, наверное, занимаются случайным сексом парочки, что на ближайшие несколько дней обеспечены скандалы и сплетни и что в общем царит здоровая атмосфера пьянства и плохого поведения (в этом можно было положиться на МакДару). Несколько коллег и еще одна приглашенная со стороны Лелии (она отказывалась говорить, кто именно), очевидно, уже вырубились в туалетах. Я был рад, что все так быстро выбросили из головы правила хорошего поведения. Меня беспокоила только Лелия. В общем онабыла весела, но что-то явно беспокоило ее. Я огляделся по сторонам, но ее нигде не было видно. Вообще-то я уже довольно давно не видел ее. Снова осмотрелся, напряг глаза, чтобы лучше видеть в темноте. Опять безрезультатно. Расстроившись, я попросил Вики, жену Рена, найти ее.

От земли паром поднималось отдающее бензином дыхание трав. Под лимонным деревом одна из моих сестер о чем-то спорила с братом. Отец просто слонялся без дела. Уж не знаю, как они с матерью решали, кому из них ехать, только отношения у них были слишком натянутые, чтобы вместе присутствовать на одном мероприятии. Странно, но матери мне не хватало сильнее, чем когда бы то ни было. Мне бы очень хотелось, чтобы на мою свадьбу приехала она, а не мой старик. Несколько лет, прожитых в атмосфере взаимныхобид и исключительной несовместимости, привели к разводу, который был для нас очень болезненным. Нас просто развели в стороны и заставили выбирать, так что следующие десять с лишним лет я своим присутствием пытался скрасить жизнь матери, заставлял ее забыть, что это эмоционально ограниченный муж своим поведением заставил ее бросить его. Мне хотелось защитить ее, укрыть от всех невзгод. Я остановился и отослал ей праздничную эсэмэску.

Впереди по газону прошла Сильвия Лавинь. Грудь пронзило невероятной болью, и я испугался, что у меня случился сердечный приступ. Несколько секунд я в оцепенении наблюдал за ней, потом парализованное тело пришло в движение.

— Какого черта?! — воскликнул я и двинулся к ней. Не останавливаясь, прошел прямо перед ней и направился к клумбам с розами в центре парка. Она последовала за мной на некотором расстоянии, поэтому мне пришлось остановиться и обернуться к ней, чтобы поговорить. Она стояла в нескольких футах от меня в легком платье.

— Я не стану осуждать тебя в духе Джен Эйр, — сказала она. — Не беспокойся.

— Какого… — начал я, но посмотрел на нее и осекся.

— Я знала, что ты удивишься, — продолжала она.

— Как ты сюда попала?

— Лелия пригласила меня.

— Лелия? — удивился я.

— Да, — просто ответила она.

— Нет, не может этого быть…

— Спроси у нее.

— Сильвия. Сильвия, дорогая, тебе нельзя здесь находиться, — мягко заговорил я и почувствовал, что на глаза вот-вот навернутся слезы.

— Я тоже так думала. Я знаю, что нельзя, но все-таки пришла. Все будет хорошо. Я люблю тебя. Я благословляю тебя, Ричард, возлюбленный мой, — сказала она и улыбнулась,но глаза у нее остались печальными. После этих слов она ушла.

Я остался на своем месте, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Хитросплетение противоречивых эмоций перемешалось у меня в голове с воздействием вина. Глядя пустыми глазами в ночь, я громко рыгнул. Потом рядом с шатром я заметил Лелию. Двинулся прямиком к ней через травяной газон, взял ее за руку и сказал:

— Хочу поговорить с тобой. О тебе.

Она улыбнулась. Волосы у нее выглядели не так, как раньше.

— А у нас весело, правда? — ее голос показался мне лучом солнечного света среди освещенного электрическими лампами всеобщего веселья.

Я забрался на стол и изо всей мочи закричал. Начала собираться толпа. Люди, продолжая трепаться, выходили из посадки. Лелия, безумно красивая, стояла в чем-то восхитительном, темно-розовом и смотрела на меня; я в первый раз заметил, насколько увеличился у нее живот. Сильвия появилась из-за ряда лимонных деревьев с другой стороны сада. МакДара, который тоже стоял неподалеку, посмотрел на нее, тут же отвел взгляд и стал внимательно всматриваться в шатер.

Страшная догадка сверкнула у меня в голове и осела где-то в кишках. Небо замерло: бордовые облака перестали двигаться, кинолента с вечеринкой задрожала и оборвалась. Я раскрыл рот, сделал большой глоток вина. Сильвия с бокалом в руках остановилась рядом с МакДарой и как ни в чем не бывало поглядывала по сторонам. МакДара, наихудший актер на земле, изо всех сил старался не смотреть на нее. Его рот напрягся, а лицо словно свело судорогой. Гребаный тупорылый ублюдок! У меня, наверное, что-то с головой, подумал я. Слабоумие. Хроническая тупость. Тот почерк — мелкий, неразборчивый, робкий. Она даже цитату из Шекспира МакДаре в ежедневник написала! Я мысленно прикинул, долетит ли бокал вина до его морды, если я швырну, но подумал, что расстояние все же слишком большое. Начал импровизировать, речь получилась безрассудная, рискованная, но дикая ярость добавила мне красноречия. Потом под одобрительные выкрики и редкие аплодисменты я одним головоломным шагом спустился со стола, схватил МакДару за руку, потянул за дерево и изо всех сил саданул ему кулаком по лицу.