Annotation

Лирическое произведение, где из фантастического, только психическое расстройство главного героя, "синдром правдолюба". О том, как горько говорить правду против своей воли, и немного о любви.

Панченко Сергей Анатольевич

Панченко Сергей Анатольевич

Робинзон из-под моста

Надо ли печалиться по тому, за кем Смерть пришла раньше, чем это казалось должно произойти? С одной стороны, все мы Там будем. Будут даже те, кто откроют первую страницу этой книги, но не доживут до последней. Печально это, или такова природа? Все мы прозябаем на остановке под названием "ЖИЗНЬ" в ожидании своего автобуса под названием "СМЕРТЬ". Свое ожидание мы разбавляем делами, клепанием новых пассажиров, развлечениями и со временем, все чаще смотрим на дорогу, на которой должен появиться наш автобус. А что может быть печального в том, что за вами неизбежно приедет тот самый автобус? Отнеситесь к этому с иронией и пониманием, не портите себе ожидание.

Если вам показалось, что я пытаюсь вас напугать с первого абзаца, то вы ошибаетесь. Я всего лишь говорю правду, потому что не могу поступить иначе. Почему я это делаю? Об этом вы узнаете ниже, если только первые строчки не заставили вас суеверно закрыть книгу и переключиться на более веселые мысли, в ожидании своего автобуса по имени...

В возрасте пяти лет, когда ты полностью зависишь от родителей, очень страшно потерять кого-то из них. В этом возрасте ты воспринимаешь их, как большую часть вселенной и понимаешь свою зависимость от них и крепкую любовь к ним. Потерять мать в этом возрасте очень страшно. У матери все началось с легкого подкашливания, быстро переросшего в сильный кашель. Отец отвез ее в поликлинику, где врачи поставили диагноз - воспаление легких и назначили кучу лекарств. Они совершенно не помогали, а мать теряла жизнь на глазах. Моя детская интуиция чувствовала неотвратимость приближающегося автобуса по имени "Смерть". Я плакал по ночам в подушку, совсем перестал выходить на улицу играть с друзьями. На душе было тоскливо, холодно и одиноко. Отец весь день был на работе и только его голос по телефону немного успокаивал меня.

Мать увезли в больницу, где продолжили лечение от пневмонии. Я хорошо помню тот ночной звонок, когда оборвалось мое сердце. Отец взял трубку, а я уже знал, что ему скажут. От страха я свернулся под одеялом в клубок, упершись головой в колени.

- Хорошо, да, я дам письменное разрешение. - Сказала отец в трубку бесцветным голосом.

Немного позже, я узнал, что разрешение от него требовалось для вскрытия маминого тела. Вскрытие установило, что диагноз был поставлен матери неправильно. У нее не было воспаления легких. У матери было редкая легочная саркома, съевшая ее здоровье за один месяц.

После девяти дней отец запил. Я хорошо помню его сидящим за столом. Рядом с ним начатая бутылка водки и стакан. Отец размазывал сопли и слезы по лицу, всё время повторяя: "Ошиблись, суки! Ошиблись они! Не ошиблись, а соврали! Тянули время, а мы могли бы в Москву ее увезти, там бы ее вылечили!"

Привыкнув по-детски доверять словам родителей, я поверил отцу, что мать можно было бы вылечить, и что смерть ее стала результатом вранья докторов, я приобрел редкий комплекс, крепкий как алмаз и неподвижный, как атом при абсолютном нуле. Я стал говорить только правду. Она сама, часто против моей воли, слетала с моих уст. Думаете, правда - добродетель? Нет, это зло, которое сломало мне жизнь. Никто не хочет слышать о себе, то, что он и так знает. Я резал правду-матку в глаза, а жизнь за это резала меня, как студент бедного лягушонка.

Отец стал алкоголиком. Мы, худо-бедно, прожили с ним до моего совершеннолетия. За то время, что мы были вместе, от частых подзатыльников, получаемых за честное мнение об отце и вообще, обо всем на свете, волосы на моем затылке почти не росли. Плешь с синеватым отливом стала моей визиткой, и все думали, что это у меня родимое пятно. После одиннадцатого класса мне вручили справку об окончании средней школы и с огромным облегчением выпихнули в большой мир. Отец поступил со мной так же.

- Деньги будут, заезжай. - Напутствовал он меня перед открытыми вратами в большую жизнь.

Мне было страшно. Я заранее знал, что меня не ждет ничего хорошего. Но польза все же была. Плешь быстро затянулась.

Первое впечатление, которое я производил на незнакомых людей, было положительным. Все начиналось после того, как со мной начинали общаться ближе. Я со страхом ждал этого момента и за всю свою жизнь так и не привык к реакции на мое поведение. Вам не кажется странным, что понятие "правда" подается нам всегда как однозначная добродетель? Мы свыклись с этой мыслью, но ведем себя совершенно иначе. Почти все время мы говорим неправду, полную или частичную. От матери, хвалящего своего малыша, до руководства государства, убеждающего население в том, чего нет. Мы все плещемся в океане неправды, но делаем вид, что настоящая правда для нас это святое. Настолько святое, что совершенно недостижимо. Для всех, кроме меня.

Со своей справкой об окончании средней школы я смог поступить только в сельскохозяйственный колледж. Отсутствие материальной помощи со стороны родителей вынудило меня сразу искать подработку. Я устроился ночным сторожем на стройку за небольшие деньги.

Как оказалось, на стройке работали несколько прорабов разного уровня. Самый младший работал здесь постоянно. Пожилой мужчина, сухой с хитрющими глазами. Его звали Геннадий Петрович, и он мне сразу признался, что работает прорабом с советских времен и не одну собаку съел на этом деле.

Над ним был другой прораб, приезжающий сюда пару раз в течение дня. Это был мужчина помладше, на хорошей машине. По нему было видно, что это скорее офисный работник, и приезжает просто для проформы. Как мне объяснил Геннадий Петрович, это был совсем не прораб, а представитель субподрядчика, обязанный присутствовать при строительстве. На самом деле их фирма, якобы даже строительной не была. Просто перекачивала деньги от заказчика, до конкретного исполнителя работ, отбирая свой процент. Звали того ненастоящего прораба Климентий. Редкое имя.

Еще был один прораб, который приезжал на дорогом джипе, раз в неделю. Это был высокий мужчина, крепкий с короткой стрижкой. На нем всегда был костюм. На людей он смотрел свысока и общался только с Геннадием Петровичем, перед которым тот становился на цыпочки. Как сказал Геннадий Петрович, это самая важная шишка на стройке. Этот человек был от организации у которой "бабла немеряно", и они "всем тут заправляют". Его звали Георгий Леванович, и по профилю его носа, можно было догадаться, о его грузинском происхождении. А по наколкам на руках, можно было предположить, что биография его чрезвычайно разнообразна.

Неделя прошла спокойно. Рабочие расходились, как только заканчивался световой день. Я обычно приходил к восьми вечера. Геннадий Петрович вводил меня в курс дела, показывая какой материал за день был привезен, или перемещен с места на место. Он объяснял мне ценность каждого материала и его интерес со стороны потенциальных воров. Я был экипирован фонариком и электрошокером, а так же телефоном, для вызова группы быстрого реагирования.

Все было хорошо. Я честно охранял, позволяя себе спать вполглаза. Совершал каждый час обход территории. Но на седьмой день, когда все разошлись, ко мне подошел Геннадий Петрович и попросил помочь погрузить в его машину пару рулонов теплоизоляционного материала и еще ведра с грунтовкой.