Кроме них из людей в первой деревни никого не было. А тех, что были, убивали сразу — они были обычными "мобами". Кстати, о мобах. Легко ли воскресить, скажем, убитого волка? Думаю, да. Алексей это проделывал и не раз. Он, конечно, не совсем возвращал их к жизни, скорее, заставлял двигаться их трупы, но у трупов оставались зачатки инстинктов (особенно сильно они хотели жрать). Думаю, человек с более сильными способностями вполне мог и воскресить погибшего "моба", некоторые респаунились каждые пять минут — это даже меньше, чем время, которое человек может провести в состоянии клинической смерти. Да и зомби, у которых предварительно срослись раны, выглядели порой вполне сносно. Повысь у "мобов" регенерацию, как это сделано с игроками, и дело в шляпе...

Или вообще, можно заставить волка или другого "моба" "вырубиться" за какое-то время до смерти, игрок получал за него опыт, переставал его бить, а волк тихо регенерировал, а потом выходил из "отключки". Со всякими живыми существами, думаю, я разобрался. Остались родственники Топлюши и Синеглазки.

Зомби, вампиры, утопленники... И так уж ожившие мертвецы. Одна проблема — после их умерщвления "вылупляется" собрат Комка, то есть остатки негативной энергии в виде полуживого-полумёртвого слизня, который далее отправляется на утилизацию в Сердце Тьмы. Слизень находит ближайший сосуд и просачивается в него — снаружи в него попасть можно, а вот из него уже выбраться нельзя, то же самое происходит, когда негативная энергия уходит через Сердце Тьмы. Поднять второй раз труп — не проблема, но ещё нужно вернуть в тело слизня, который со всей возможной скоростью стремиться к ближайшему сосуду. Как это сделать? Да никак. Ведь слизень никуда не исчезает, оставаясь рядом с трупом, мировая канализация уже нарушена, часть сосудов и вовсе исчезла. Просто повторно оживляем мертвеца, а слизень сам в него забирается. Временно оставшиеся на свободе слизни начинали делать то, что делает, в принципе, любая негативная энергия — отравлять всё вокруг. Когда же энергию на респауны решили не тратить, Скверна начала расползаться по миру в бешеном темпе. А тут ещё из разрывов появляются новые слизни. Всё кругом гибнет... Скверна пожирает мир...

Судя по всему, сначала эта игровая система работала. Но потом, как водится, сломалась. Или её сломали намеренно. Слишком много тёмной энергии накопилось в стартовых локациях, всё живое начало гибнуть уже не от рук игроков, а от болезни. Тогда нубятники решено было закрыть, чтобы, как это ни странно, сохранить игрокам жизни — мы же были нужны для Игры и каких-то ставок, о которых упоминала Алая. Да и закрытие первых локаций подстёгивало медлительных ребят вроде нас продвигаться дальше. Вероятно, создатели даже попробовали включить канализацию, отменив респаун монстров, надеясь, что хотя бы часть слизней достигнет Сердца без системы сосудов, но было уже поздно, Скверну уже было не остановить.

Или, думается мне, всё так и было запланировано, кому интересны судьбы безликих обречённых, выброшенных в этот негостеприимный мир. Да и местные жители тоже никого не волновали, они стали лишь смазкой для наших клинков и расходным материалом. Если это так... Хотя, так или не так, разницы нет, я всё равно поклялся вытянуть из виновных кишки. Вытянуть медленно, так, чтобы они всё прочувствовали...

Ох, и не понравятся мои догадки тем, кто привык считать, что мы находимся в виртуальной реальности. Хотя, думаю, таких осталось не так уж и много — жизнь должна уже была научить даже самых упёртых.

Я шёл, уставившись в одну точку, поглощённый своими чёрными мыслями. Но потом что-то привлекло моё внимание. Ели, всё более низкие и уродливые, начали пропадать. Вместо них появились другие "деревья" — вросшие в землю, исковерканные и изуродованные мумифицированные трупы. Время стесало их плоть, оставив лишь обтянутые жёлтой кожей деформированные кости.

Одно "дерево", судя по двум свисающим с рёбер кожаным мешкам когда-то бывшее женщиной, пошатнулось, наклоняясь к тропе, и дохнуло на меня гнилью из неестественно растянутого рта. Мерзко, конечно, но таким меня даже без прямого вмешательства Комка уже не прошибёшь. "Дерево" протянуло свои исковерканные руки, но я лишь отмахнулся от них.

Я на что-то наступил. Поглядев вниз, увидел переломанную ступню, торчащую из-под земли. Я её раздавил. Из сломанных костей медленно потекла студенистая чёрная жидкость. Не кровь, и не яд. Что-то другое, куда более мерзкое. Скверна. Я лишь раз вдохнул зловонные испарения, чтобы понять, что лучше побыстрее убраться от растекающейся по тропе лужи. "Деревья" действовали всё более агрессивно, но никакого реального вреда мне причинить не могли — слишком медленно они двигались. Я бежал вперёд, ломая тянущиеся ко мне руки. И из каждой сломанной кости начинала бежать чёрная жижа.

Тропа заколыхалась. Из-под земли вырос лес из деформированных костей, я почувствовал, как мои ноги путаются в них.

Где-то дальше, в центре леса пробудилось нечто. Оно звало меня к себе. Хотело посмотреть на меня, покопаться в моей голове, исказить моё тело. Я не принадлежал этому лесу, а значит, я должен был вернуться во внешний мир, но уже совершенно другим существом, или остаться здесь навсегда, превратившись в одно из деревьев.

Я, будто обезумев, побежал вперёд, не разбирая дороги. А потом земля подо мной расступилась, и я провалился в костяную клетку, пронизывающую землю до самого её центра...

Кости II

— Кто ты?

— Я не знаю...

— Зачем ты пришёл сюда?

— Я не знаю...

— Что же ты тогда здесь делаешь?

— Я не знаю...

Кругом тьма. Кругом кости. Мои бёдра, плечи, грудь, живот — всё пронзали кости. Я не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть.

— Я выпью тебя.

О да, он мог это сделать. Шипящий и одновременно грохочущий голос, преисполненный ненавистью. Обладатель голоса медленно шевельнулся в своём коконе, будто пробуждаясь, но я-то знал, что он никогда не спал. Пусть его тело долгое время прибывало в покое, его воля отравляла эту землю. Покой его тела говорил лишь о том, что он экономит энергию до того времени, пока не сможет ей воспользоваться.

Или кто-то не выпьет её...

— Шутишь? Ты сможешь выпить меня? Это я выпью тебя, Пустой.

И он начал пить. Каждая кость, пронзающая моё тело, стала высасывать из меня энергию.

Но я не могу позволить ему сделать это! Никак не могу! Но почему?

— Ты не можешь сопротивляться. На что ты надеялся, придя сюда? Твоих сил не хватит даже на то, чтобы выбраться отсюда изменённым. Ты ничтожество, Пустой. Ты ничто.

Я не знал, на что надеялся, когда шёл сюда. И надеялся ли вообще на что-то? Кругом лишь тьма и кости. Тьма разъедает плоть, плоть превращается в грязь, грязь смывают дожди и свежая кровь, грязь превращается в Скверну, остаются лишь сухие полые кости, которые пронзают этот мир. Весь мир стоит на костях, они пьют из него силы. Из него и меня.

Я не могу ему позволить сделать это... не могу...

Издевательский хохот. Мне не на что надеяться. Я сейчас умру. Моё тело вольётся в этот костяной мир, моя плоть иссохнет, кости деформируются, и я превращусь в одно из деревьев, что сохнут здесь.

— Я выпью тебя, — повторил уже в третий раз голос, будто подтверждая мои мысли.

Я закрыл глаза, хотя это был лишь театральный жест — кругом и так царила тьма. Я побеждён. Скоро я присоединюсь к вам... к тебе, Топлюша... к тебе, Тёмная Мать... к тебе, Павел...

Я зашипел и дёрнулся. Я вспомнил их лица и их имена. Я не знаю, кто они мне. Но знаю, что их смерть не должна быть напрасной.

Передо мной появился Корум. Он тяжело дышал, будто долгое время бежал ко мне откуда-то издалека. Его изорванная и обожжённая кожа свисала лохмотьями с костей, но он всё ещё был облачён в полный доспех, а на его плечах лежал оплавленный меч.

— Пошли, — сказал Корум. — Я заберу тебя с собой. Наше место там, на севере. Там мы потеряли друзей и любимых. Потеряли самих себя. Те, кого мы убили, ждут нас. — Он прикоснулся почерневшей от огня левой рукой к своему обгоревшему лицу. — Эти муки — ничто по сравнению с тем, что они нам готовят. Но ведь мы этого заслужили? Мы безжалостные убийцы, наша совесть черна от спёкшейся крови, наши души сгнили и кишат червями. Только бесконечные муки и огонь очистят нас, да и то не до конца. — Левая ладонь берсеркера потянулась ко мне. Запахло смертью и горелым мясом. — Пошли.