Оказалось, что всё нормально. Вот только на то, что осталось от Серверной Рати, больно было смотреть.

Сорок два человека, как минимум пятеро ранено так тяжело, что в битве на них рассчитывать не приходилось. Блицкриг по материку дался не просто. Не говоря уже о том, что моим соклановцам приготовили тёплый приём.

— Человек десять, как мне думается, перебежало к Песцам, — рассказывал Корум, баюкая на коленях сломанную левую руку. — По крайней мере, исчезли они организованно и бесследно, ещё дня четыре назад, как раз незадолго до нашего выхода. Здесь нас сначала встретила парочка твоих знакомых, но крысиные черепа помогли. Ну и тогда на нас натравили этих чёртовых химер. Последствия на лицо.

— Я бы сказал на лице, — прошипел Репей, трогая едва-едва сросшуюся левую ноздрю. — Всё-таки крысиные черепа — не панацея, на очень близком расстоянии не слишком-то они и помогают. Но без них мы бы там полклана оставили. И я в жизни больше не буду в носу ковырять.

— Зато мы свалили с десяток химер, — твёрдо сказал Корум. — Как я понимаю, неплохой результат.

— Ну вот и объяснение, почему у города их так мало, — кивнул я. — Но нам нужно торопиться — трупов у стен накопилось достаточно, и уже завтра вечером химер будет столько, что и на нас, и на город хватит с головой.

Я рассказал обстановку в городе и за его стенами. Выходило, что атака завтра перед рассветом — лучший вариант. Но мы вполне обосновано опасались, что стены эту ночь могут не выдержать, тем более, Репей рассказал о полутора десятках химер, движущихся от Чёрного Клыка к Драконьему. Оккультисты тоже не сидели, сложа руки.

— Кость срастётся часа через полтора, — проговорил Корум. — Тогда и нападём. А ты пока к Тёме сходи, я прям отсюда вижу, как она тебя глазами ест.

Если честно, я не слишком-то хотел разговаривать с Тёмной Матерью прямо сейчас. Совесть, проспавшая все последние дни, снова грызла меня не хуже стаи крыс. Но выбора как будто не было.

Тёмная Мать сразу отвела меня подальше от остальных. Изуродованную половину её лица закрывала аккуратная повязка.

— У меня даже зрение восстанавливается, — говорила магичка, утягивая меня к ручью из-за которого, собственно, овраг и образовался. Но что-то в её тоне не давало мне покоя. Она была как будто зла на меня.

— Вот так, — сказала Тёмная Мать, наконец, остановившись. — Нам нужно поговорить.

Я забеспокоился ещё сильнее.

— Я тебя слушаю.

Магичка перевела дыхание.

— Я всё понимаю, — медленно, стараясь скрыть злость, проговорила она. — Что я теперь не такая уж красавица. Но к весне я стану такой же, как и была. И я требую, — её голос сорвался, — чтобы больше твои измены не повторялись. Особенно... с этими! — Магичка сняла со спины свой рюкзак. — Потому что я это терпеть не намерена. Я всё понимаю, у них ни души, ни разума, это вроде как секс-игрушка. Но мне неприятно думать о том, что ты предпочёл мне игрушку. Поэтому я её сломала.

Уже совершенно не скрывая своей злости, Тёмная Мать швырнула мне к ногам свёрток. Я уже видел такие, знал, что внутри.

Но не мог поверить.

Как во сне я развернул тряпки.

Полуоткрытый рот с замёрзшей слюной, спутанные от крови волосы, белки закатившихся глаз белеют из-под полузакрытых век.

— Что ты сделала? — прошептал я. — Что ты сделала? Зачем? Она же была живой. Как ты. Как я. Она совсем не игрушка.

— А кто же? — взвизгнула Тёма. — Игрушка! Моб! Кукла!

— Мы не в игре. Уже давным-давно не в игре. Это — реальная жизнь, неужели ты не понимаешь?

— Нет! Нет-нет-нет! — Тёмная Мать зажала уши ладонями и замотала головой. — Не может быть! Так не бывает! В жизни так не происходит! В жизни не убивают твоих друзей и знакомых! В жизни не режут детей на части, чтобы сделать себе новое тело! В жизни нет таких чудовищ! Нет мобов! Нет статов! Нет магических способностей! И кукол таких нет! А у тебя больше и не будет. Я не потерплю.

— Пошла вон, — тихо проговорил я. — Больше я не желаю тебя видеть.

Это шокировало Тёмную Мать. Шокировало и разозлило ещё больше. Она стояла напротив меня с широко раскрытыми от удивления глазами, её руки безвольно повисли. Магичка понимала, что я не шучу, что всё кончено.

— Ты сумасшедший? — спросила она. — Ты променял меня на моба? Это же кукла! Кукла! Я живая! А она — нет!

— Если ты немедленно не уйдёшь, ты станешь такой же мёртвой, как и она. Я повторяю в последний раз — не попадайся мне больше на глаза.

Она ушла, пылая от негодования, но всё же подавленная. Не потому что она считала, что сделала что-то плохое, а потому что испугалась меня. Для неё это было так же, как удалить у своего парня любимую игру с компьютера, потому что он слишком много времени проводил за ней. Она так делала в другом мире. Рассказывала мне, хвасталась, какая она гордая и как не терпит компромиссов. Или она, или игра.

Трясущимися руками я как мог осторожно завернул голову Топлюши в тряпки и похоронил рядом с ручьём. Ей должно понравиться около воды.

Пусть мир не погибнет из-за моих проступков. Но за всё нужно платить. Плохо, когда платишь ты, ещё хуже, когда это делают любимые. Я стоял над могилой Топлюши и смотрел в пустоту, что была внутри меня.

Но эта пустота быстро заполниться. И я знаю — чем.

Я не плакал, не было смысла, да и не хотелось. Я просто знал, что вместе с Топлюшей сегодня была похоронена большая часть меня.

Я вернулся к остальным через час, когда все уже почти приготовились к атаке. Ко мне с большими глазами прибежал Алексей. Он зачем-то измазал лицо мелом, из-за этого его уродливые шрамы выглядели ещё хуже.

— Ты как? — спросил он. — Мне тут Тёма...

— Я не в порядке, — ответил я, прерывая друида. — Но драться смогу.

И даже лучше, чем всегда. Потому что я был очень зол.

Резня II

"Мы еле держимся" — такое сообщение пришло нам от Старейшего час спустя. Впрочем, мы и так уже почти были готовы к походу.

Мы разбились на два неравных отряда. Первый, в который входил, фактически, весь клан, под командованием самого Корума должен был заняться одержимыми и химерами. Мы же с Репьём и ещё тремя воинами собирались проредить ряды оккультистов. Раненых пришлось оставить в овраге, где им ничего не грозило. Ну, не должно было грозить.

Первый отряд ломанулся вперёд по дороге, создавая как можно больше шума. Мы следовали в пяти минутах ходьбы за ними и старались держаться как можно тише. Фактически, пока что мы выполняли роль арьергарда, способного в случае чего принять удар в тыл, полноценное разделение должно произойти у самого города.

На острие атаки шёл сам Корум, его поддерживали несколько воинов. Друиды и маги шли по центру, их прикрывали три оставшихся в живых убийцы и два воина. Несмотря на крохотную численность, мы рассчитывали на то, что нам удастся справиться. В случае разгрома всем был отдан приказ прорываться к оврагу, откуда двигать на юго-восток, в обход Драконьего Клыка. Корум рассчитывал, что мы как минимум стянем все неприятельские силы к городу, и дорога окажется свободной, да и служители Культа после победы, скорее всего, займутся городом, а не нами — человеческого материала у нас мало, да и добычей мы были зубастой.

Шум битвы нарастал. Крики сумасшедших, рёв химер и вопли раненых создавали непередаваемую какофонию звуков. Пара воинов, идущих с нами, задёргались, то ли предвкушая сражение, то ли опасаясь его. Я же чувствовал абсолютное спокойствие и абсолютную злобу. У меня время от времени начинала кружиться голова, но это из-за того, что лес кругом то окрашивался в багровый, то выцветал, буквально становясь прозрачным. Я видел каждую букашку, каждую мышь, стоило им ступить в тень.

И я чувствовал Нечто, набирающееся сил где-то в глубине леса. Боль, страдания, отчаянье и сумасшествие дерущихся людей, одержимых и химер придавало чудовищу сил. Его атаки не избежать, но я не слишком-то беспокоился за клан, ведь первой жертвой чудовища стану я. А там уже посмотрим, что к чему, смогу ли я драться или мне придётся уходить, отвлекая монстра от клана и города. Впрочем, если чудовище останется в живых, город всё равно обречён.