Я выжил. Меня смяло и отшвырнуло к саркофагу, я почувствовал боль от ожогов и вонь горящих волос, от удара из меня чуть-чуть не выбило дух... но я выжил. Не знаю — как. Я поднялся, стряхивая с себя огонь, скукожившийся Комок почти втянулся в ладонь, но он-то почти не пострадал. Оборотень не терял время. Пока я возился с огнём, он втянул в себя столько воздуха, что его грудь неестественно раздулась, и плюнул в меня. Я поймал его плевок на правой рукой и тут же пожалел — слюна оборотня была чем-то вроде напалма. Огонь потёк по моему плащу, расплескался по сапогам и штанам, и я почуял нестерпимую боль. Я заорал, свалился с ног и покатился по камню, стараясь сбить огонь. Но он не сбивался.

— Вот и всё? — спросил бывший Палач и шагнул ко мне, чтобы добить.

Комок выстрелил в него жалом, но оборотень легко от него отвернулся... вот только ещё до выстрела Комок плюнул в него ядом, который мы забрали у Шапокляк. Завоняло гнилью, оборотень заревел. Он резко отступил назад, пытаясь выжечь яд прямо на своём теле, но выходило плохо. Я же пока судорожно освобождался от пылающей одежды. Магический напалм, попавший на открытые участки кожи, я затушил ядом. Мне-то от него никакого вреда, так же как и Хранителю от огня.

Справившись со своими проблемами, мы выпрямились друг напротив друга. Оборотень с прожжённой воспалённой грудью и обожжённый полуголый человек.

— Дай-ка я взгляну на твоё лицо, — едва различимо сказал Хранитель.

Я стряхнул маску, всё равно от неё сейчас не было проку.

— В твоём левом глазу ещё бродят Тени.

— Умри, старик, дай дорогу молодому.

Оборотень вдохнул и, скукожившись, снова стал лысым, как яйцо, стариком.

— Я бы с радостью. Но... тебе не хватило времени, парень. Тебя накачали силой, ты украл силу... А своих запасов почти нет. Собственную мощь нужно долго копить, собирать в себе по крохам энергию... Я знаю, что у тебя, судя по всему, не было времени. Но последнее испытание ты провалишь, это я знаю точно.

Старик сгорбился и шагнул вперёд. Воздух вокруг него пронизали разноцветные вспышки, и он ударил меня чистой силой. Я наскрёб какие-то крохи Тени, что были во мне и не дали мне ранее умереть от огня, но Хранитель смял мой щит, как скорлупу. Меня буквально размазало по земле, а старик налетел на меня и принялся лупить полыхающими энергией кулаками. Я сжался, заслоняясь от ударов, Тень не позволяла ударам стать смертельными, но не более. Я попробовал вывернуться, потом попытался сдержать кулак старика, но тот не только фехтовал лучше меня. Очередной удачный удар едва не выбил из меня дух, и я почувствовал, как проваливаюсь во тьму.

— ОТПУСКАЮ ТЕБЯ!

Ещё один куль тряпок и костей. Но Судья падает на колено, и один из полубогов сбивает её с ног. Гремит гром. Ораю кричит от боли — она не сумела защититься. Нет, она ещё отбивается, но копьё пронзает ей бедро.

— В твоей зверушке, — говорил Хранитель, нанося удар за ударом, — есть Тьма, так как он порождение Тьмы. В подружке твоей Свет, но так и должно быть — она Судья. А ты должен был накопить свои резервы, идти своим путём. Вот я — зверь и стихийник, так как во время первой жизни, наверное, был друидом. А ты кто? Что ты из себя представляешь? Что такое — твоя сила?

— Тень, — прохрипел я, уже просто закрывая руками лицо, и принимая всё более и более чувствительные удары. Мощнейший тычок в грудь едва не остановил моё сердце, но каким-то механическим усилием я вновь заставил его биться. Но большее у меня сил не осталось.

— Не вижу Тени. Вижу слабака, жившего за чужой счёт. Пусть и живучего слабака. Можешь, видать, что-то. Но это мало. Мало!

Слабака... чужой счёт...

— Что такое Тень? Ну, парень, давай! Отвечай! Или я убью тебя! Я уже почти убил тебя!

Да, что такое Тень?

Я раскинул руки, и откинул голову назад. Хранитель тяжело вдохнул и обрушил на меня удар милосердия, что должен был убить меня. Мои рёбра захрустели, а обожжённая и обмороженная кожа лопнула, брызжа кровью и оголяя осколки костей.

Моё сердце остановилось.

Что такое Тень, спрашиваешь?

Я харкнул кровью и улыбнулся старику.

А потом его смяло и вышвырнуло на другой конец храма.

В этот же момент попадали все мумии неудавшихся богов. Судья выбралась из-под упавшего недобога, замерла, тяжело дыша, и повернула голову в мою сторону. Её лицо превратилось в сплошной синяк, а судя по позе правая нога была сломана в паре мест. Я сейчас выглядел не лучше. Главное то, что между нами тянулась едва заметная светлая ниточка.

Я умирал, у меня оставались считанные секунды. Но я знаю, что делать, когда кто-то умирает. Я оживил Оскала. Я вернул жизнь Лесу Трупов. Сейчас всё хуже, но я справлюсь.

Левая ладонь, в которой жило порождение Тьмы, легла на рану на моей груди. Жало Комка вонзилось в остановившееся смятое сердце и влило в него Тьму, после чего втянулось в безвольно опавшую руку.

Правая ладонь, к которой тянулась нить Света от Судьи, легла на рану на моей груди. Свет смешался с Тьмой, превратившись в Тень, и моя рана закрылась, а сердце бешено застучало в груди.

Это заняло пару секунд из тех пяти, что мне вообще оставалось жить.

Я с трудом поднялся и, пошатываясь, подошёл к Хранителю. На него жалко было смотреть — мой удар превратил его в мешок с отбитыми внутренностями и переломанными костями. Кожа на его лице лопнула, но я видел, что старик улыбается.

— Я всегда пользовался чужой силой, — сказал я. — А Тень — это Тьма и Свет одновременно. Спасибо за подсказку, старик. Спасибо, Палач.

— Нервил... так меня назвала моя жена... Нервил.

— Спасибо, Нервил.

— Я спас твою чертову шкуру... спаси этот мир... и... спасибо тебе за то, что убил меня... я сошёл с ума от этой скуки... и тишины...

Нервил закрыл глаза, и кровь хлынула из его ран с удвоенной скоростью. Через несколько секунд он скончался.

Я почувствовал за спиной движение. И совершенно не удивился, увидев у саркофага Алую в боевом облачении. В руках она держала мешок. Деловитым движениям девушка — хотя, можно ли её так называть, учитывая возраст? — спихнула левой ладошкой плиту, закрывающую саркофаг, и принялась набивать мешок кусками тела какого-то животного. Кусок черепа с гривой и куском мозга, торчащим из-под кости. Лапа. Глаза. Клыки. Половина сердца.

— Почему Корд сам не пришёл за ними? — спросил я.

— Потому что Корд — это Корд только когда зверь и человек едины в нём. Сейчас Корд — это Игрок, человек, который при жизни развлекал Гаспа своей компанией и играми, во время одной из которых и был почти убит зверем, куски которого я сейчас складываю в мешок. А Игроку Нервил не отдал бы куски тела бога.

— Забрал бы силой.

Алая угрюмо уставилась на меня.

— Это было твоим испытанием. И Нервил — друг Корда, а значит, и Игрока — память-то никуда не делась. Сам-то легко бы убил друга? Не убил ведь, а? И даже не хотел.

— Пусть лучше это сделает кто-то другой? Когда я в следующий раз встречусь с Некромантом, я уничтожу его лично. И именно потому, что он был моим другом.

— Это было твоим испытанием, — повторила Алая.

— А зачем тогда сюда было тащить Судью?

— А без её Света ты бы справился?

Я закусил губу. Всё правильно. Они испытывали меня, чтобы узнать — достоин ли я быть Палачом. Потому что на кону жизнь всего мира. И, несмотря на весь цинизм Алой и Игрока, они пытались спасти весь мир.

— Ну, что ещё? — устало спросила Алая, запихивая в мешок последний кусок тела Корда и начиная соскребать кровь со дна саркофага.

Я уже догадывался, какой будет ответ, но всё же задал вопрос:

— Куда подевались головы похороненных здесь? Они ведь лежали здесь сотни лет, и успели напитаться силой?

— Успели. Судя по всему, Гниющий украл в тот момент, когда Нервил запечатывал "карман" с Усыпальницей.

— То есть Некромант — бог? У него ведь теперь... Рука Бога.

— Почти. И станет им, если мы не разберёмся с обезумевшим Властелином. Что ещё?