Так мы стали встречаться. Правда из-за того, что Ида работала по дому, ей не удавалось часто вырываться, но все же когда наши встречи случались, каждое соитие было жарким и страстным. При одном только взгляде на неё я расцветал, жизнь казалась прекрасной и замечательной, незаконченные картины словно по взмаху руки волшебника рисовались сами собой. Когда я смотрел на те стены, которые раскрасил до начала встреч с Идой, они мне казались какими-то тусклыми и блеклыми, новые же рисунки были почти живыми.

Я настолько погрузился в свои переживания и впечатления от новых чувств, захвативших меня, что потерял бдительность, не замечая, что после работы на камзоле остаются пятна краски. Конечно же расплата за небрежность пришла быстро.

В один из дней, когда я находился в зале и настолько увлекся, что пропустил звук шагов, только гневный рык отца заставил меня вздрогнуть и повернуться. Улыбающиеся братья, которые видимо и выследили меня, привели сюда отца и мать, сзади них мелькали любопытные лица слуг.

– Анри! – отец был взбешен, – я же запретил тебе!

– Дарек! – мать была спокойна, – не при челяди.

Отец глянул на неё и подошел ближе, осматриваясь.

– Похоже ты тут с самого начала моего запрета? – поинтересовался он таким тоном, что у меня мурашки побежали по коже.

– Прости отец, – я не знал, что сказать, оставалось только смириться и ждать наказания.

– Дайте пройти, – через тихий шелест переговоров прислуги прорезался знакомый властный голос. Я встрепенулся, епископ заезжал к нам в замок каждое воскресенье и в присутствии него отец и мать меня обычно не наказывали, дожидаясь его отъезда.

– Падре, – отец слегка наклонил голову, репутация епископа была такова, что без консультаций с ним городской совет не принимал ни одного решения. Поэтому мало кто из тех, кто хотел и дальше жить в нашей области решался с ним ссориться.

– Граф дю Валей, – епископ наклонил голову еще ниже, все же он был гостем в замке потомственного аристократа, – что случилось? Прислуга подняла такой шум, что и я поддался общему настроению.

– Ничего такого, – отец пожал плечами, бросив на меня острый взгляд, – наш младший не смотря на запрет, умудрился рисовать здесь.

Он обвел рукой зал.

Епископ оглянулся вокруг, особенно пристально посмотрел на те стены, которые я разукрасил в последнее время.

– Это нарисовал ваш сын? – удивленно переспросил он, – действительно?

– Да, никак выбить не могу из него эту дурную привычку.

Падре оглядываясь по сторонам прошелся по кругу, он дотрагивался до стен, словно проверяя не обман ли это.

– Граф, можно я нарушу ваш запрет и виконт нарисует лично для меня одну вещь? – внезапно он повернулся к отцу и внимательно на него посмотрел.

– Зачем? – удивился тот.

– Хочу проверить, богоугодный у него талан или нет, – уклончиво ответил епископ.

– Я не понимаю, но извольте, – отец пожал плечами.

– Тогда вернемся назад? Я думаю, ему понадобится больше света.

Затем священнослужитель обратился ко мне.

– Что тебе нужно для того, чтобы нарисовать подобное? – он указал рукой на стены.

– Краски, кисти, – я тоже не понимал, что он задумал, но решил лучшее сейчас было выполнять его пожелания, раз уж он перевел внимание отца на себя, – все есть в подвале.

– Хорошо, – захваченный какой-то своей идеей епископ повел всех за собой.

Переглянувшись, мои родители последовали за ним, послав одного из слуг в подвал за принадлежностями. По пути в гостиную падре передумал туда идти и свернул в мою комнату. Поскольку никто не понимал, что он хочет, народу за нами шло все больше, всем было интересно, что задумал такой значимый человек. В толпе следующей за нами я увидел обеспокоенное лицо Иды, но я глазами показал ей, что все хорошо. Когда она легко мне улыбнулась, на душе стало легче и я подняв голову смело зашел в свою комнату вслед за родными.

– Держи, – епископ подошел ко мне и вручил небольшую икону, размером с ладонь и показал на одну из моих стен, – сможешь нарисовать?

Я удивился, всю жизнь со мной боролись родные не давая рисовать, а тут впервые мне разрешили рисовать в открытую, да еще и на глазах у отца.

– Я раньше никогда не рисовал святых, – я робко пожал плечами, посмотрев на священника, – а если не получится?

– Значит я поддержу твоих родителей, – категорично ответил он, – если твой талант от Бога и богоугоден, то ты сможешь, если нет, то наложу епитимью.

Я понял, что от того, как я сейчас нарисую святого зависела моя дальнейшая судьба, оглянулся чтобы посмотреть на родных, а также найти взглядом любимую. Отец хмурился и кусал губы, мама заинтересованно смотрела, что будет дальше. Ида бросила мне ободряющий взгляд, который придал мне смелости и сил. Подхватив краску и кисти, я внимательно посмотрел на икону, впитывая всю её в себя. Это оказалось легче, чем я думал, довольно грубые черты и мазки было легко запомнить, так что я вернул удивившемуся епископу икону и приступил.

Стоило мне сделать несколько набросков, как волна вдохновения нахлынула на меня и я отключился от всего, в комнате остались только я, стена и святой Аврелий. Я потерял счет времени, стараясь работать быстро. Мне показалось странным, что художник изобразил его слишком сосредоточенным, поэтому парой мазков я сделал его улыбку очень мудрой и спокойной.

Когда я закончил, то отошел от стены и посмотрел на свой рисунок. Мне он понравился, святой смотрел на меня успокаивающе и словно поддерживал меня. Я посмотрел на падре, только ему решать, что со мной сейчас будет. Епископ стоял с ошарашенным видом, переводя взгляд то на икону, то на стену. Различия были видны, но я тогда не знал, что внесение художником изменений в образ святых было категорически запрещено. Хотя как знать, возможно, тогда мое незнание и спасло меня.

– Граф, можно с вами поговорить? – епископ внезапно обратился к отцу, – хочу чтобы присутствовали только мы и ваша супруга.

Отец повел только бровью, как помещение тут же очистилось. Отец подал руку маме, усаживая её на один из стульев. На меня никто не обращал внимания, поэтому я остался стоять.

– Вы наверно знаете, – падре присел рядом с ними, – почему не открыт наш новый собор?

– Я слышала, что мы ждем мастера, который сможет его украсить, – мама была в курсе всех городских новостей.

– Он не приедет, вчера прибыли купцы, рассказали, что нашли тележку и его самого, ограбленного и убитого, в придорожной канаве.

Мама ахнула и всплеснула руками.

– Как же так?! Ведь у нас на дорогах спокойно!

– Я не могу допустить, чтобы собор, который мы строили три года стоял не открытым, старый храм не может вмещать сразу всех желающих и приходится проводить по три-четыре службы подряд.

– Что вы хотите? Чтобы Анри работал в храме? – удивился отец, – дворянин запятнал себя работой?

– Граф дю Валей! – тон епископа стал подобен зимней стужи, – архиепископ Тернский уже неоднократно интересовался у меня об открытии собора и необходимости его приезда на освещение, что вы прикажите мне ему ответить? У мальчика настоящий талант! Вы посмотрите на его картину, святой Аврелий готов защищать и указывать путь! Я готов взять на себя ответственность и рискнуть, допустив мальчика к собору. Вы же говорите абсолютно недопустимые вещи! Он не будет работать, он просто будет заниматься тем, что ему нравится. Вы только представьте собственный авторитет, когда в городе узнают, кто украшает новый собор? Как на это посмотрят другие дворяне?

Отец распрямил плечи, видимо ему из всей речи священника запомнилось только последнее предложение.

– Дарек, – мама положила руку на ладонь отца, – думаю, стоит приглушаться к словам святого отца. Наш мальчик ведь не будет рабочим, платить ему не будут, он просто будет занят.

– Хм, – отец задумался, – если только так. А если он не справится? Если все испортит?

– Заново отштукатурим стены и будем ждать подходящего мастера, – епископ пожал плечами.