Это не было просто личное предвзятое мнение, но объективная правда. Сегодня Эрика снова добралась до входа в свой дом без каких-либо происшествий.

В главном доме не было её комнаты. Её «дом» был пристройкой у додзё.

В пристройке кроме неё никто не жил; как только она вошла в свою комнату, Эрика бросила сумку подальше и рухнула на кровать, даже форму не сняла. Обычно она не была такой небрежной. Просто её исчерпала ежегодная праздничная традиция, эмоции одичали после всех этих вопрошающих взглядов в её сторону в течение всего дня.

Она понимала, что выглядит хорошо (объективно она оценивала себя немного скромно), поэтому знала, что ничего нельзя было поделать со всем этим вниманием от парней её возраста (и некоторых девушек) в такой день, как сегодня, но...

«В таком случае они должны понимать, что я не подхожу для шоколада вежливости»

«С самого начала они видели лишь мою внешность», — пришла она к такому выводу, что исчерпало её ещё больше.

Свою внешность она не ненавидела.

Лучше быть красивой, чем уродливой.

Однако она думала, что недостатков столько же, сколько и преимуществ.

Эрика считала, что лучше быть такой красивой, как она, а не сталкиваться с многочисленными тяготами чрезмерно красивой девушки, как Миюки.

Но она ненавидела, когда судили лишь по внешности.

И, конечно же, она ненавидела возиться над своей внешностью.

Чрезмерная зависимость от доброй воли, идущей от твоей хорошей внешности, — лишь основания для плохой судьбы, когда будешь любить лишь ту часть себя, которая нравится другим.

Эрика была в этом уверена.

Её взгляд спонтанно перешел к месту над комодом.

Там стояла небольшая фотография в рамке.

Это была не цифровая фотография, но напечатанная, фотография женщины с каштановыми волосами, чуть посветлее, чем волосы Эрики и черты лица которой сильно напоминали Эрику. Сходство было таким, что можно подумать, что через десять лет Эрика будет выглядеть также.

Это была фотография матери Эрики, которая ушла из жизни, когда Эрике было четырнадцать.

Женщина, которая дала рождение Эрике, также была женщиной, которая создала причину того, почему она живет одна в пристройке.

Анна Розен Катори.

Таким было её имя.

По имени можно было понять, что она была наполовину немкой.

И её фамилия была не Тиба.

Для отца, главы Семьи Тиба, одной из Ста Семей, мать Эрики была «любовницей», это если говорить мягко; если использовать грубое слово старого стиля, она была его «наложницей».

Эрике не было позволено использовать фамилию «Тиба» даже когда мать умерла; более того, позволено ей это было лишь тогда, когда она поступила в старшую школу — в действительности, она не получила имя «Тиба Эрика», пока не сдала вступительные экзамены (В результате, Тацуя и не знал о существовании «Тибы Эрики»).

Эрика родилась прежде, чем настоящая жена отца умерла от болезни. Пока жена болела, они делали «такое». Эрика не думала, что у матери или отца есть какое-либо оправдание тому, что они сделали. Это может показаться холодным, но она тогда половину вины положила и на мать.

Тем не менее, она не могла принять, что только мать должна считаться виновницей. В конце концов, больше ответственности было за отцом.

Были времена, когда она не знала причину презрительных взглядов, когда прятала своё маленькое тело, не издавая ни звука.

Также было время, когда она дико махала мечом, чтобы признали её и её мать. Тогда она и стала идолом Додзё Тиба. Среди молодых учеников додзё собрались умелые ученики и сформировали «личную свиту Эрики», потому что видели, что Эрика потеряла энтузиазм к фехтованию, после того как потеряла мать, и часто совали свои носы в её личные дела.

Оглядываясь назад, она считала, что сейчас самое богатое, самое приятное время в её жизни.

Подруги, которые смиренно признавали, что ей не ровня, и парни, которые не видели её сердце, сколько бы на неё не смотрели.

Одноклассники, согревающие сердце,

Друзья, с которыми можно ругаться и которых можно дразнить,

Друг детства, которого тоже можно подразнить.

Группа друзей, которые признали её «силу» и шанс применить эту силу.

Сейчас махать мечом было весело.

Время, потраченное на практику меча, было потрачено отнюдь не впустую.

Когда она была с ними, чувствовала, что может стать значимой.

Поэтому она не хотела беспокоиться тривиальными любовными играми.

Размышляя, она лениво смотрела в потолок, когда вдруг раздался звонок двери. Не сигнал, чтобы ответить, но сигнал открытия двери. Поскольку она не повернула ключ, посетитель, вероятно, вошел свободно.

Она никак не могла выглянуть из комнаты, чтобы увидеть, кто это — она не намеревалась себя вести, будто занервничала.

Она проверила время.

Слишком рано, чтобы сесть за ужин.

Два старших брата (естественно, у них обоих была другая мать) и старшая сестра (конечно, у неё тоже была другая мать) если прямо — ненавидели с ней сидеть; что до Эрики, она считала такие времена потраченными впустую. Поскольку было очевидно, что всякий раз, когда они встречались, не только старшая сестра, но и она чувствовала неловкость, не было необходимости слишком упрямиться.

Как раз когда она собиралась подняться, чтобы посмотреть, кто это, послышался стук в дверь.

По звуку шагов, ровному дыханию, и контролируемому присутствию, личность того, кто это мог быть, была сужена до двух братьев. Так как старший брат уделял всё своё время определенному делу и должен был каждую ночь возвращаться домой поздно...

— Тсугу-анюэ? Пожалуйста, входи, — сказав это, она встала с кровати и села перед столом.

— Извини, что прерываю твой отдых, Эрика.

Эрика сидела перед столом на стуле, повернутом к двери, спина её была ровной, руки лежали на коленях, но её следующий старший брат, Наоцугу, бегло оглядел состояние кровати и выразил извинения.

Ну, в таком уровне наблюдательности старшего брата, у которого был титул «Тиба Кирин», не было ничего удивительного.

На самом деле Эрика даже и глазом не моргнула.

— Нет, я просто дала телу немного отдохнуть. Ну что, тебе что-то нужно?

Когда летними каникулами она увидела его с этой женщиной, то впала в неистовство, но в остальные времена для Эрики время с Наоцугу было самым непринужденным.

Она повышает голос на этого брата лишь тогда, когда его опутывает эта женщина.

— Хмм... Я был озадачен над тем, говорить тебе или нет, но... в конце концов, решил тебе сказать. Эрика, у тебя ведь есть одноклассник по имени Шиба Тацуя?

— Да, и что?

Она не показала это на лице, но в это мгновение Эрика сильно встревожилась. Наоцугу вдруг спрашивает о Тацуе — это оказалось совершенно неожиданным.

— Он под наблюдением Сил Национальной Обороны.

— ...Э?

— Не удивительно, что в это трудно поверить без доказательств, но я говорю правду.

Определенно она с трудом поверила в эту удивительную информацию, но по-видимому по иным причинам, чем думал Наоцугу.

Эрика знала, что Тацуя тот, кто известен как гражданский член Сил Национальной Обороны.

В то время его забрал офицер и сказал им, что то, что Тацуя относится к Силам Национальной Обороны — высоко засекреченная национальная тайна.

Поэтому вполне вероятно, что нижние чины военных не будут знать о его статусе.

Но всё равно Эрика посчитала это настолько смешным, что даже не хотелось смеяться: этот член Сил Национальной Обороны используется для слежения за Тацуей, который член той же организации, хотя и нетипичный.

Естественно ошеломило её это, а не сам факт наблюдения,

— Я также получил неофициальный приказ.

Похоже, использование члена той же организации, — не полная глупость.

— Неужели миссия действительно нуждается в тебе, Тсугу-анюэ, с твоим официальным статусом студента военного колледжа? Что же ты будешь...

— Наблюдать за ним и, если необходимо, защищать его.