Умудрённый не малым опытом, Давид точно знал, куда наносить удар, чтобы точно попасть. Орки с разодранными мордами быстро теряли запал, и либо отступали, либо оставались на сапогах сражающихся, перейдя из твёрдого состояния в жидкое.

От увлечённого уничтожения орков, Давида отвлёк ревущий в ухо сотник.

- ОТ СОСЕДНЕГО ДЕСЯТКА ОТБИЛСЯ ЖЕЛТОРОТЫЙ! ВЫТАСКИВАТЬ БУДЕМ?

Минуту назад принц лично наблюдал, как воины ближнего, по левую руку, десятка свалили тролля и выдвинулись чуть вперёд, после чего орки вновь вжали их в общий строй.

Давид мотнул головой, стряхивая со шлема чужую кровь, и всмотрелся в битву, хотя и продолжал отражать непрерывные атаки. Чуть поодаль слева виднелось пустота, занятая серыми росчерками королевских лат. Чётко разглядеть происходящее там не представлялось возможным, но раз парень ещё держится – надо его выводить, во что бы то ни стало.

Являясь главнокомандующим третьего полка, Давид отдавал себе отчёт в том, что своими поступками даёт пример воинам, и спасение мальчишки благоприятно скажется на морали солдат, но и риск слишком велик. Ошибка при спасении одного может стоить жизней многих. Если орки прорвут истончившийся строй, последствия будут необратимыми.

Давид колебался не дольше мига. Надо спасать, и по-другому нельзя.

- ДЕЛАЙ КЛИН! – последовал ответ. – ПОЙДУ ВПЕРЕДИ!

Тысячник развернулся к воинам и принялся раздавать громогласные приказы. Давид всё это время с волнение смотрел туда, где в глубине орочьих шеренг мелькали серые латы. Сколько времени прошло, как парень там оказался, и ведь до сих пор не упал. В окружении орков он не растерялся и даже создал вокруг себя подобие свободного пространства. Почему же зеленокожие, вместо того, чтобы смять одиночку, лишь обтекают его, оставляют за спиной. Наверное, тысячник ошибся и от строя отбился совсем не новобранец, а какой-нибудь ветеран, иначе как объяснить чудесную живучесть. Но, откровенно говоря, Давид навскидку не мог вспомнить в своём полку ветерана, способного на такое. Да, бывает, что во время сражения на воина находит состояние «идеального бойца», как называют его в рядах армии Оглфира. Состояние предельной концентрации на происходящем, полной мобилизации физических способностей, реакция обостряется, и будто глаза вырастают на затылке.

Давид хорошо помнил это эйфорическое состояние, помнил он также, что и мышление у воина, попавшего в это состояние, выстраивает колоссальные логические цепи с небывалой скоростью. Но ни в коем случае, даже находясь в «теле идеального воина», Давид не стал бы задерживаться в одиночку среди множества врагов, где и тысяче солдат нелегко выстоять, слишком велика опасность случайного удара. Но почему же тот, кто вырвался из строя, не отступает? Пусть медленно, шаг за шагом, но он мог бы добраться до любого из десятков и, несмотря на опасность прорыва, его впустили бы за щиты. Ведь если он так долго сражается  в той толчее, то, конечно же, сейчас он «идеальный воин», но почему не соображает как идеальный воин?

Что бы там ни было, сначала надо вытащить засранца, а уж потом разбираться. Возможно, что когда парень окажется в безопасности, то даже не вспомнит, как остался один, что делал и как выпутался. Часто люди теряют себя в таких ситуациях.

Позади Давида уже выстроились смельчаки готовые выдаться вперёд и принять на себя ещё больше ударов, чем достаётся бойцам первых рядов. Многие, если не каждый в третьем полку желали пойти вслед за командиром, но подыскивать лучших не было времени.

- ГОТОВЫ? – оглянувшись, закричал принц.

Солдаты ответили дружным, воинственным возгласом и затрясли мечами и щитами.

- ВПЕРЁД!!!

Давид нажал щитом на ближайшего орка, сзади подтолкнули воины. Шаг, ещё шаг, клин выдвигался медленно, воины давили изо всех сил, скрежетали зубами. Орки поддавались с неохотой, упирались так же настойчиво, но всё же отступали. Слаженные действия воинов Оглфира работали эффективнее орочьего напора, где каждый привык биться по отдельности.

Давид наглухо закрылся щитом, нанося удары вслепую. Десятки сабель, топоров, дубин обрушились на латы и щит, оставляя после себя глубокие борозды. Воинам, шедшим следом, приходилось чуть легче, но атаковали они ещё реже, предпочитая не рисковать собственными жизнями и успехом всей операции.

Постепенно отклоняясь влево, Давид продолжал прокладывать путь к одиночке, по-прежнему державшемуся и не отступившему ни на шаг. Правый фланг клина удлинился ещё на два человек, когда принц, наконец, достиг пустого пространства – маленького пятачка, в котором будто смерч вращался воин третьего полка. Давид всмотрелся в залитое кровью лицо, в месиве разодранной плоти никто не смог бы разобрать возраст сражающегося. Доспех рекрута, тоже изрядно пропитанный кровью и изодранный во многих местах, подсказывал, что носитель его совсем юн.

Убитых орков вокруг валялось столько, что тела, поваленные одно на другое, в некоторых местах доходили, чуть ли не до пояса. Новые орки неуклюже перебирались через гряду трупов, в попытке достать крепкого мальчишку, но сами валились под ноги собратьев: кто с отрубленными ногами, кто с распоротой шеей. Рекрут бился под стать чемпиону восточных гладиаторских арен. Короткие взмахи заканчивались сильнейшими ударами, не знавшими промахов. Воин успевал всё: отбивал дротики, мечи, топоры и разил сам. Он один положил врагов больше чем весь десяток Давида. Но некоторые удары орочьего оружия всё же достигали цели, оставляя ещё одну зарубку на молодом теле. Воин не обращал внимания на раны, он обрубал руку, державшую коварное оружие и продолжал бой так, будто ничего не произошло.

Ситуацию Давид оценивал не дольше, чем нужно человеку, чтобы моргнуть. Подловив момент, он бросился через груду тел, в полёте полосонув по глазам подвернувшегося орка, и приземлившись за спиной воина-одиночки, ткнул того эфесом меча в затылок. Парень обмяк и завалился на подставленное плечо.

Воины клина, по команде старшего, одновременно ударили, очищая дорогу капитану, но пара скользящих ударов, всё же, оставили отметины на дорогих доспехах. Давид нырнул внутрь  клина, потерявшего «наконечник», и потащил обездвиженное тело через ряды третьего полка. Место принца тут же занял тысячник, и клин без потерь вернулся в строй, оставив перед собой не менее трёх десятков зарубленных орков.

Принцу уступали дорогу, каждый знал его в лицо, знал латы, шлем и щит. Никто не замешкался, понимая, что для раненного каждая минута промедления грозит смертью. По коридору, выстраиваемому солдатами специально для извлечения раненых из битвы, Давид вынес парня на свободное место, положил на траву в десяти шагах от спин задних рядов. Мужики с носилками уже спешили на помощь - между лазаретами и армией всё время циркулировало около дюжины пар носильщиков, переносящих раненых.

- Ну, ты как? – Давид присел на одно колено перед приходящим в себя воином.

Тот открыл, было, рот, но кровавый сгусток, вырвавшийся из груди, не дал словам быть произнесёнными. Состояние «идеального воина» отступило, забрав силу и вернув телу боль. А болеть есть чему – изодранный доспех полностью окрасился красным.

- Держись парень, сейчас тебя подлатают, - улыбнулся через шлем принц.

Похоже, только сейчас раненый понял, кто склонился над ним. Боец перестал стонать, лицо посерьёзнело. «Храбрится», - подумал про себя Давид.

Так и было. На самом деле, парень почти терял сознание от боли.

Подбежали лекари, бегло осмотрели раненого и уложили на носилки, при этом раненый скорчился от боли и погрузился-таки в забытье.

Со стороны сражения донеслись зычные распоряжения тысячников. Задние ряды второго и первого полков зашевелились, медленным ручейком потянулись к центру, туда, где бился полк Давида.

«Что ещё за манёвр?» - удивился принц, уже предполагая не лучший расклад. Задние ряды соседних полков не стали бы просто так впрягаться в чужую зону боя. Там, на лезвии, случилось что-то нехорошее.

Давид бросил беглый взгляд на холм, туда, где возвышались шатры, в том числе и королевский и, не увидев ни отца, ни кого-то из советников. Командир третьего полка поспешил вернуться в первый ряд. И бог с ним, что нарушиться строй, что поломается десяток. Третий полк сдаёт метр за метром, середина армии проваливается, а это самое страшное, и ему, сыну короля, Давиду Славному, держать ответ, даже если для этого понадобиться отдать свою жизнь.