С другой стороны: если бы я отучала себя от всего резкого, то эта проклятая корзина не упала бы на Поттера; он не попал бы в Больничное крыло; не было бы этого шума; самое главное: я бы преспокойно сделала свою лабораторную работу.

Перед глазами всплыла картина: черная ткань мантии скукоживается, кожа под ней краснеет, появляются волдыри…

Я зажмурила глаза изо всех сил, но картина только ярче всплыла перед ними. Тогда я открыла глаза как можно шире и принялась осматривать комнату. Ничего путного не выходило. Пришлось постараться забить голову чем–нибудь другим — не важно чем. Главное — забить.

Например: я заметила, что в гостиной становится тише. Вскоре распахнулась дверь и зашли Лили, Лиза и Шейн.

Лиза несла всякую чушь и шаталась, как пьяная (хотя…почему «как»?), Лили с легкой измученной улыбкой опустилась на кровать и посмотрела в окно. А Шейн, стараясь не привлечь внимания, быстро прошмыгнула к своей кровати и задернула полог так, что ее не было видно.

— Как повеселились? — стараясь говорить как можно небрежнее, поинтересовалась я.

«Тебе все равно… Тебя там не было… И не должно было быть… Что бы ты там делала?» — говорила я себе.

— Ничего особенного. Выпили по бутылке… — Лили покосилась на Лизу и добавила, — Кто–то по пять.

Я с интересом взглянула на полог, за которым лежала Шейн, но промолчала, и минуту спустя спросила:

— Что там с Поттером?

— С ним все нормально. Только красный след остался. Он там еще сидит вместе с Блэком, Люпином и Петтигрю.

— Ясно.

Тут я вспомнила, что забыла пергамент с началом лабораторной и книгу.

— Мне нужно отойти. Я сейчас.

Лили с отсутствующим видом кивнула, а Лиза безостановочно икала, когда я вышла из комнаты.

Из гостиной доносились голоса и смешки.

Я аккуратно выскользнула в гостиную, стараясь держаться в тени. У меня не было абсолютно никакого желания, чтобы кто–нибудь из четверки меня заметил. В конце концов, зачем людям портить праздник?

Я прошла к столику, взяла в руки книгу и пергамент с уже высохшими чернилами и направилась в спальню. Как ни тщетны были мои старания, меня увидели.

Как я это поняла? О нет, меня никто не окликнул. Просто стало тихо. Я неловко улыбнулась и осмелилась подойти немного ближе.

— М–м–м… Всем привет! — весело сказала я.

Молчание.

— Как рука?

Молчание.

— Хорошо, спасибо, — осторожно ответил Поттер.

Мне стало еще хуже.

— Надеюсь, что уже нет такого сильного следа ожога…

— Нет, а тебе–то что? — вызывающе поинтересовался Блэк.

Я решила, что лучше будет его проигнорировать.

— Больше тебе не слудует за мной вставать в очередь. Сам видишь, что из этого получается, — все так же говорила я.

— Я учту, — сказал Поттер с такой же осторожностью, хоть она и стала немного меньше.

— Да…

Я не знала, что можно сказать, однако в голове был рой мыслей, и они хотели выплеснуться наружу. Единственная проблема, что я не понимала, что это за мысли. А еще, я вдруг, к собственному шоку осознала, что могу совершенно спокойно разговаривать с ним, без всякой возможной и невозможной преграды, которая была раньше; как–будто мы были знакомы очень много времени, а не два дня…

Он поправил очки. Люпин застыл, внимательно следя за Джеймсом; Блэк ошарашенно пялился на меня; а вот Петтигрю делал нечто среднее — испуганно переводил взгляд с меня на Джеймса и…

Ох, я что, называю его по имени?.. А, в прочем, какая разница?

— Я… я приходила за книгой, так что я, наверное, пойду… — неуверенно протянула я и подняла ладонь, в знак прощания.

Никто мне не ответил, лишь смотрели, как на чокнутую.

Я развернулась и быстро ушла, надеясь, что никто не понял, какой жар меня пробил…

Девочки уже спят, а я не могу. Смотрю в окно, сидя на подоконнике. Уснуть попросту не получается, хоть ты тресни. И я ничего поделать с этим не могла.

Было какое–то странное чувство, которое не желало уходить. Мне, почему–то, вдруг в голову залез навязчивый вопрос и не вылезал оттуда несколько часов: «Интересно, а Джеймс уже спит?».

Боже, что со мной творится? Какой–то бред. И день просто ужасный. Сначала эта чертова корзина, ругань в больничном крыле, остальные уроки, которые прошли из ряда вон плохо, а теперь еще и это…

Вдруг тишину прорезал страшный звук и я полетела с подоконника. Этот звук был храпом, который издала Лиза. Негромко выругавшись, я поднялась и уселась на кровать, в самый дальний ее угол.

Чтобы как–то отвлечься, я принялась вспоминать законы Голпалотта. Ничего толкового не выходило. Первый и второй напрочь забыла… из Третьего вспомнились последние слова «не сводится к набору его компонентов»… Какое там было начало?

Мне уже надоело, и я отвязалась от Голпалотта. Завтра будет трудный день, нужно будет выспаться…

Проходили недели, все шло обычным чередом. Ничего не изменилось, разве что после того краткого разговора в гостиной никто из нас не подавал виду, что этот разговор был вообще (вы ведь поняли, кого я имела ввиду под словом «нас»?), да и «великолепная четверка», так я ее про себя называла, стала учиться лучше. Не напрягаясь, будто в их жизни произошла некая кардинальная перемена… да и Ремус повесел. Мы держались с холодной вежливостью и предпочитали друг друга не замечать, однако мои глаза будто стали лучше видеть, а нос тоньше чувствовать. Вокруг на самом деле летало столько ароматов… а на Зельях уже совсем исчезли малейшие проблемы с зельями, правильность которых можно было определить только по запаху. Иногда я себя ловила на том, что мысленно напеваю себе что–то или то, что на моем лице играет беспричинная улыбка. Я знала, от чего обычно все это появляется, но я не понимала: в кого?

Наверное, некоторые уже поняли, о чем я. Я о влюбленности. Только я совсем не могла себя расшифровать. Ведь если рассуждать логически, я не с кем не сблизилась из мужского круга. И вообще, одернула себя я, мне сейчас не до того, чтобы забивать голову себе всякой ерундой..!

Сегодня уроки заканчивались раньше, так как замок был занят подготовкой к Хэллоуину. Раздувшие до невероятных размеров тыквы уже лежали в Большом зале, и когда я уходила, то видела, что Флитвик кружится вокруг них и что–то щебечет Джеване Кларк.

Я зашла в гостиную и опустилась на подоконник, обняв себя руками. Сегодня уроки были не очень–то утомительные, а потому я не могла понять, отчего такая жуткая усталость… Наверное, просто вымоталась за всю неделю. Было даже немного приятно осознавать, что сегодня и последующие два дня можно провести с пользой — прочитать учебники, сделать домашнюю работу у открытого окна, откуда будет веять прохладный осенний ветер и, конечно, позволить себе самой отдохнуть. Все свалилось такой горой, особенно с того момента, как я успешно разбила Маховик…

Вскоре портрет начал периодически открываться. Входили ученики, оживленно обсуждая прошедшую неделю. Я закрыла глаза, притворившись спящей. Не хотелось видеть толпы и группы, постепенно заполняющие гостиную. Не хотелось видеть ни чьих лиц, будь они грустные или радостные — не важно. Не хотелось слушать оживленную болтовню, которая могла быстро перерасти в спор, ссору или еще невесть что… Неподалеку от меня прошли спорившие Лили и Лиза (что еще раз доказывает правоту моих слов о разговорах).

— Не хочу! Не буду! — капризно кричала Лиза. — Почему ты не можешь просто мне дать ее?

— Потому что книги нужны для чтения, а не для знакомства! И вообще, почему именно эта?

— Потому что он любит изучать книги не из школьного списка. Ему нравится дополнительная литература!

— Почему ее нужно брать именно у меня? Я видела два экземпляра в библиотеке, — немного устало ответила Лили.

— Ты сама знаешь, как ОНА ко мне относится! — раздраженно тараторила Лиза.

Лили что–то рявкнула, и они отошли. Я все еще не открывала глаз. Мимо меня вечно ходили ученики, но все это вскоре прекратилось. В гостиной стихло.

Я, наверное, просидела так немало часов. Шея уже затекла. Я открыла глаза и увидела, что дневной пейзаж сменился ночным…