И тут снова появился Вячеслав Михайлович, вопреки моему мнению, что это у него была такая формула прощания — «найду, ждите».
— Выбрали?
— Себе выбрала. А вот маме…
Вячеслав Михайлович расспросил о моей маме и куда-то исчез. А минут через десять появился с двумя прекрасными юбками — одна из бостона, простая по крою, но очень красиво отделанная блестящей лентой, с отстроченными шелком вытачками. Вторая юбка была из синтетической ткани с легкой драпировкой по бокам, модная и немнущаяся.
Конечно, и я и мама с радостью носили эти столичные наряды. Я иногда думаю, какие незначительные пустяки делают нас счастливыми! Но пустяки эти обязательно сотворены человеческими руками и приходят они к нам через человеческие отношения. Вот это и есть главная ценность на свете — добрые человеческие отношения.
Потом у меня была еще одна встреча с Зайцевым, но об этом — дальше.
Волнительный голос Паганини
Все время стараюсь вспомнить, что это был за фильм, но тщетно. По идее это мог быть «Рецепт ее молодости», вышедший на экраны в марте 1984 года и попавший к нам в мае.
Речь о Сергее Шакурове, однажды презентовавшем у нас фильм, в котором играл главную роль.
Предыстория такова.
В то время я еще оставалась во ВНИИмехчермете, где успешно трудилась над разработкой принципа противоизносной решетки для аглоэксгаустеров. И имела много изобретений, на оформлении которых набила руку и шпарила одно за другим. Окончательную экспертизу и регистрацию они проходили в Госкомизобретений (Государственный комитет по изобретениям и открытиям при Государственном комитете Совета Министров СССР по науке и технике) в Москве. Теперешний Роспатент. Там был то ли куратор, то ли инструктор, то ли эксперт по моей теме, к которому попадали все мои заявки. И вот решила эта девушка посмотреть на меня — что это за прыткая дамочка пуляет ей изобретения одно за другим, да еще стоящие?
Она сделала вид, что у нее возникли вопросы, и вызвала меня к себе письмом. Институт, конечно, командировку разрешил, кажется, дня на три-четыре.
Юре тоже удалось поехать туда в командировку, только несколькими сутками раньше меня. Он прекрасно устроился в гостинице «Россия», так что окна его номера выходили на Кремль — роскошь! Чудеса!
Ну и встречал меня...
Вышла я из поезда, поднимаюсь по движущейся лестнице в зал ожиданий, а он стоит у схода с эскалатора, оперся на ограду и смотрит вниз, ищет меня глазами. Я, конечно, почувствовала его взгляд — голову вверх и от радости аж притаптываю на ступеньках. Встретились. А тут еще и «Россия»! Сказка это была, а не просто рядовая поездка в Москву. Конечно, свои вопросы я сразу же успешно решила и у нас осталась куча времени для гуляний.
Позвонили Раисе, подружке моей одноклассной, в Дубну. А та в слезах. «Приезжай, — кричит в трубку, — немедленно!» Говорит, муж загулял, скандалит дома, схватил ее за мизинчик и перелом сделал. Мы — туда.
Ну, узнав о нашем приезде, Ленька на ночь домой не явился, всяко тянул время и отбрехивался по телефону. А нам пришлось ждать его, гада, и долго не спать. Слушали грустный Раискин рассказ о банальной семейной истории...
На следующий день вернулись в Москву и все оставшееся время употребили на театры.
И так нам захотелось побыть там подольше, подышать столичным воздухом, что решили мы купить еще раз туристическую путевку в «Измайлово». Первый раз мы проделали такой вариант отпуска в 1980 году, так что дело было знакомое.
Долго искали турбюро, ходили по каким-то немыслимым закоулкам, каких и во всей Москве не должно было бы быть. А они были, притом где-то в районе площади Ногина, если от нее пройти вниз метров двести. Кругом зима, слякоть, холодрыга, талые лужи. Неуют.
Ну нашли. Купили путевки на вторую половину апреля — отлично, как раз мы могли встретить 15-летнюю годовщину своей свадьбы в столице, что казалось нам символичным, хорошим знаком.
А потом был и сам отпуск. Помню, надела я новенький, только что пошитый в Доме быта плащ из красного вельвета, купленного в Таллине. Обулась в новые замшевые босоножки криворожской фабрики, но с такой удачной колодкой, такие классные, так аккуратно изготовленные, что импортным было утереться! Картинка!
Подъезжаем к Москве. Смотрю в окно, а там снег лежит. И то ли я испугалась, что простужу почки и захвораю вдали от дома, то ли сказалась перемена климата — не знаю, но случился тогда у меня странный обморок. Только вышли мы с вокзала в город, зашли поесть пельменей, а мне душно и плохо... Погуляли по улице, подышали свежим воздухом, идем в метро, чтобы ехать в Измайлово...
И тут я чувствую, что теряю сознание. Каким-то чудом успела подбежать к скамейке, попросила всех встать и бухнулась на нее — и вовремя, потому что тут же вырубилась. Конечно, вызвали «скорую» — одну, потом вторую... Откачивали они меня рьяно, но ничего не помогало.
Муж мой дорогой стоит рядом, за пальчики меня держит. А медсестры его прогоняют: «Кто вы такой мужчина? Отойдите от больной! У нее золотых колец полные пальцы. Не хватало еще обокрасть ее да нас все свалить». Я ее муж, — шепчет Юра и не уходит.
Интересно, что я все-все слышала и даже, кажется, видела, хотя глаза мои были закрыты. И чувствовала себя обыкновенно. Только дать о себе знать не могла: ни слово сказать, ни пальцем шевельнуть. Лежала — бревно-бревном. Что это было, до сих пор не знаю. Потом все «скорые», с кем-то перезвонившись, оставили возле меня медсестру, наказали не прекращать попытки привести меня в чувство, а сами поехали за новыми врачами, узкой специальности. Медсестра от отчаяния что-то уколола мне, и я сразу встала — словно меня, спящую царевну, принц поцеловал. Вздохнула, как после сна.
Ну чего было врачей дожидаться и продолжать голову им морочить? Поблагодарила я медсестру и поехали мы восвояси. Правда, весь тот отпуск я проболела так тяжело, что встать в столовую не могла — голова сильно кружилась и слабость одолевала. А еще мне было все время очень жарко, я просила держать окно открытым. А Юрочка буквально замерзал и чуть не плакал от дискомфорта.
Все запланированные покупки он делал сам, бедный. Таким он был подавленным, таким несчастным при этом... Так ему было непривычно покупать себе хорошие дорогие вещи, которые мы наметили. Наверное, только желание одеть его и заставило меня встать. Под конец отпуска я раза два-три вышла в город. Тихо-медленно съездили мы за норковой шапкой для Юры, а потом купили мне финские теплые сапожки, часа два в очереди стояли. Ну и в театр сходили.
Домой приехали ровно первого Мая — в городе демонстрация, дороги перекрыты, транспорт не ходит. И жара! Сняла я свой плащик, колготки и тут обрадовалась, что на ногах босоножки, а не ботинки, ведь немало идти предстояло.
Благо что мы жили уже в центре. Задами вышли на улицу Шмидта, по ней прошли до улицы Комсомольской и притопали домой. Устали — не шутка сказать, ведь все покупки несли на себе.
Но что значит молодость — тут же узнали, что в город с презентацией приехал Сергей Шакуров и ринулись за билетами. Чудом оказалось, что они есть. Купили. Где-то неподалеку купили цветов. Все это налету, быстро, бегом-кругом.
Опаздывая на всю катушку, залетели в вестибюль кинотеатра «Украина» (напротив горсовета), смотрим — никого уже нет, все зашли в зал. Но дверь еще открыта — бежим в проем. И вдруг отходит от стены невысокий мужчина, щупленький с молодыми искрящимися глазами. При виде нас, таких спешащих и с букетом, улыбается во весь рот. Счастливый словно в лотерею выиграл. Сергей Шакуров! У него уникальная улыбка — распахнутая, приветливая, доверчивая. Ну славный, и все!
— А я как раз жду вас, чтобы дверь закрыть, — говорит он своим узнаваемым голосом, без преувеличения чудным! И смеется еще больше.
— Тогда вот вам за это цветы, чтобы мне потом на сцену не выходить, — сказала я и вручила ему букет.
