Около полудня стало тепло, и Андрей даже впал в легкую дремоту.

Вдруг за кормой раздались крики. В унисон им, внезапно встревожившись, закричал кормчий:

– Всем на весла!

Команда бросилась к веслам. Андрей, хоть и не был членом команды, тоже вскочил и увидел: сзади на корабль надвигалась связка плотов. На первом из них, держась за огромное рулевое весло – им заправляли плот в повороты, – стояли два плотогона. Они-то и кричали за кормой, предупреждая об опасности.

За зиму строевой лес рубили и тянули хлысты к берегам рек. По весне вязали их пеньковыми канатами в плоты и по большой воде сплавляли. Упустишь воду – кое-где перекаты покажутся и отмели. Не пройдет плот, сядет плотно. Тогда или следующей большой воды жди, или руби канаты, вылавливай из воды бревна и вяжи плот снова. Мороки много. Однако же в степных местностях лес ценили высоко, и доходы покрывали риски.

Судно на веслах, добавивших ему ходу, стало уходить в сторону с фарватера. Кормчий почти лежал на рулевом весле, напрягая последние силы.

Андрей бросился к нему на помощь – он по себе знал, какой это тяжкий труд. Когда судно делает небольшой или плавный поворот, усилия требуются небольшие. Но при резком, как сейчас, маневре, усилия требовались изрядные, рулевое весло рвалось из рук.

И ведь ушли почти – секундочки, мига не хватило! Плот был тяжелый, несло его быстро, и управлялся он плохо. Крайними бревнами он ударил лодью в корму. Раздался треск, корму от удара подбросило, и Андрей вылетел за борт. Но упал он не в воду, а с размаху угодил спиной на бревна плота. Удар был очень сильным – даже дыхание перехватило.

Он лежал на плоту и чувствовал, как под ним, словно живые, шевелятся бревна. Плоту от удара – хоть бы что, он понесся дальше.

Когда Андрей пришел в себя, он приподнялся на локтях и посмотрел влево. Лодья, получив пробоину, набирала воду и уже начала крениться. С нее прыгали в воду уцелевшие после удара люди. Кто-то хватался за проходящие мимо бревна плота, пытаясь на них взобраться, но течение затаскивало людей под плот.

Другие бросились к берегу. Но только для того, чтобы Волгу переплыть – даже с середины, – надо плавать отлично.

Андрей сел на бревнах. С командой он не успел сойтись, подружиться, но людей было жаль. Вот одна голова скрылась под водой, другая… На плаву оставался еще один человек, но добрался он до берега или нет – осталось неизвестным. Плот вошел в поворот, и берег закрыл видимость.

Андрей встал, пытаясь сохранить равновесие. Бревна под ногами двигались ходуном, приходилось балансировать, чтобы нога не попала между бревнами – размозжит. Андрей удивился – как плотогонам удается весь световой день на бревнах устоять да еще и плотом управлять?

Плотогоны стояли впереди, метрах в пятидесяти от Андрея. Позади, на таком же расстоянии, виднелось нечто вроде шалаша из жердей.

Один из плотогонов обернулся и махнул рукой назад – иди, мол, к шалашу. Однако это сказать легко, а попробуй преодолеть эти метры.

С большими предосторожностями Андрей добрался до шалаша. Оказалось, поперек плота были скобами набиты жерди, а на них уже стоял шалаш – как укрытие от непогоды.

Андрей забрался внутрь – здесь было безопаснее. В углу шалаша лежали котел и провизия в мешках. Он уселся на бревна и задумался. Да что же ему так не везет? Черная полоса какая-то, как будто он несчастья к себе притягивает. И когда она закончится, один Бог ведает.

О том, чтобы остановить махину плота, нечего было и думать. На ночь плот причаливали к берегу и швартовали. В темноте гнать плот – чистой воды самоубийство. Только находясь на самом плоту, Андрей понял, каким мастерством и опытом надо обладать, чтобы доставить его к месту назначения в целости.

Жаль, тулупчик сгинул вместе с судном. Пистолеты, как на поясе висели, он их и не снимал, а деньги за пазухой в мешочке лежали. Тулуп – потеря невеликая, но только ночью без него зябко.

Плот шел почти до темноты. Редкие встречные суда, увидев его, сворачивали к берегу. И их лодья, ныне покоящаяся на дне, тоже бы отвернула, не догони ее плот сзади. Ведь когда плывешь, смотришь вперед по ходу движения.

На одном из плавных изгибов реки плот стал приближаться к берегу, причем к левому по течению реки. Плотогоны в поте лица работали веслами, потом взялись за жерди, упираясь ими в дно и тормозя плот. Скорость понемногу падала, бревна стали цеплять за дно и берег. Плот остановился.

Плотогоны стремглав кинулись на сушу и стали вязать швартовы, чтобы плот не унесло течением. Тогда – пиши пропало.

На другом конце плота еще двое плотогонов делали то же самое. И только потом они направились по берегу к центру плота, где стоял шалаш.

– Живой?

– Да я-то живой, а вот судно и команда сгинули. Жалко парней.

– А мы вам кричали, ажно голоса сорвали. Кормчий ваш поздно отворачивать стал. Отвык, видать, за зиму назад оборачиваться.

– Разве теперь узнаешь?

– Собирай дрова, костер разводить будем. Снедать пора, проголодались.

Андрей и еще двое плотогонов собрали валежник, срубили сухостоину и развели костер. Над ним на треноге повесили котел с водой.

– Ты откуда будешь?

– Тверской.

– А мы из Углича.

Они поели из котла. Одежду, промокшую от брызг снизу до пояса, плотогоны повесили сушиться вокруг костра, переодевшись в сухое. Спать улеглись в шалаше на плоту.

Намаявшись за день, плотогоны уснули мгновенно. Андрей же долго крутился на жердях. Плот под ним покачивался, бревна скрипели и терлись друг о друга. Было боязно – вдруг пеньковые канаты лопнут и плот рассыплется? Но после полуночи он уснул.

На рассвете его разбудили плотогоны:

– Кулеш готов, иди есть.

После еды старший плотогон спросил:

– Ты дальше с нами или сам, пешком? А то нам отправляться пора.

– Нет, я лучше сам – страшновато на плоту.

– Я так и думал. Тогда бывай!

– Удачи вам!

Плотогоны жердями оттолкнули плот от берега, и он медленно скрылся из виду.

Андрей остался на берегу один. Где он? Куда идти? Решил двигаться вдоль берега – все равно какая-то деревня покажется. От места столкновения они вчера отплыли довольно далеко, и он сейчас не мог вспомнить, были ли перед остановкой плота какие-либо населенные пункты?

Андрей шел не спеша – куда ему торопиться? Наслаждался чистым воздухом, какого в городе нет – там печные трубы дымят почти постоянно. Берега волжские красивые, листья на деревьях нежно-зеленые, как и трава-мурава под ногами. Птички в небе поют… Как и многие, выросшие в современном городе, Андрей не знал названий птиц, за исключением промысловых – уток, гусей, бекасов. Но те не поют.

На другом берегу показалась деревня. Он с сожалением поглядел на нее, потому как не перебраться. Видит око, да зуб неймет. Тем более ему было все равно, какая деревня, лишь бы узнать, где он и есть ли какой-нибудь город поблизости. Деревенским жителем он себя не видел, скучно ему там, он активно жить привык.

Еще через час неспешного хода показалось село – Андрей увидел колокольню. Он подошел к околице и увидел, как селянин пахал на лошади зелененькую делянку. Андрей уставился на деревянную соху. Почему-то он думал, что уже должны быть железные плуги, а соху он только в музее видел.

– Бог в помощь! – поприветствовал Андрей пахаря.

– Бог-то Бог, да и сам бы помог, – отозвался тот. Но лошадь остановил, пот со лба рукавом вытер.

– Не подскажешь ли, как деревня называется?

– Ивановка.

– Да таких Ивановок на Руси пруд пруди! Город поблизости есть?

– Как не быть? Калязин!

– А далеко ли до него?

– Пешком – день.

– А в верстах?

– Разве я их мерил?

Андрей поблагодарил пахаря и решил перепровериться в селе, потому как надо было решать – нанимать лошадь с повозкой или добираться пешком. У крестьян сейчас горячая пора – пахать, сеять. Каждый день на счету, могут и не поехать – разве только за большие деньги.

На единственной сельской улице он увидел постоялый двор и завернул туда. Заодно пообедать решил. Солнце уже в зените стоит, а попадется ли на пути еще харчевня – неизвестно.