– И все? А как же пена морская? Морская ведьма? – спросила я, пытаясь осознать взаимосвязь между первоисточником и литературной обработкой. – А как же мораль? Мол, жертва ради чужого счастья?

– Мораль? Не писай в море. Вот мораль! – подытожила русалка.

– Ты это туристам расскажи… – мрачно заметила я, переосмысливая детские сказки. – Так что мне делать?

– Иди к чародею. Его зовут Годвин. Если он тебе не сможет помочь, то тогда только к императору или ждать, пока кто-то в тебя влюбится! – пожала плечами русалка. – Что-то засохла я здесь… Пора мне в море…

Она, прямо как тюлень, на брюхе поползла в сторону воды, оставляя на песке огромную борозду.

– Хвост ты мне отдавила… – пробурчала русалка, погружаясь в воду. – Запомни, Год-вин! От Сафиры! Он меня знает!

Отлично. Запомнить имя мага очень просто. Помнится, был такой товарищ Гудвин, так это его китайская подделка. Поменяли букву, и прощайте, авторские права. Я вспомнила, как Машка покупала себе сумку. Хотела брендовую, но недорогую. Я пыталась ей объяснить, что брендовая и недорогая – это взаимоисключающие параграфы, но упрямая Машка мне не поверила. Мы отправились в магазин таможенного конфиската, где Машка, словно бульдозер, начала перерывать весь ассортимент. Остановила она свой выбор на сумке «Dolche Gabbana», уверяя меня, что это самый что ни на есть оригинал. Разубеждать ее было делом бесполезным и опасным. Сумку она все-таки купила и выбросила через две недели, когда у нее оторвалась ручка и треснула «кожа». Так вот теперь я ковыляю к какой-то подделке под Гудвина, чтобы он хоть как-то облегчил мою участь.

Песок, который забился между жировых складок, стал натирать, поэтому пришлось остановиться, чтобы максимально вытряхнуть его из недр своего необъятного тела. Судя по моим складкам, я спокойно могу работать наркокурьером. И сумка, кстати, мне не нужна.

Путь был неблизкий. Пришлось много отдыхать. Чтобы было веселее идти, я решила спеть. Начала я с самой оптимистичной песни, которая идеально подходила под обстоятельства: «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной, идем дорогой трудной, дорогой непрямой…» Допев до «Элли возвратится с Тотошкою домой», я поняла, что дальше слов не знаю, и решила сменить пластинку и спеть любимую со студенческих времен походную песенку. «Мы едем, едем, едем в далекие края, берем с собой гитару и шмоток до…» До чего же тяжело идти. Пот градом катится по моей спине, одышка, а ноги уже едва передвигаются, увязая в песке. Где этот чертов Годвин?

И вот за деревьями показалась пещера, наполовину затопленная водой. Я усиленно вспоминала, что такое грот, но моя извилистая википедия не могла ответить на этот вопрос без соединения с мобильным Интернетом. Стоило подойти к пещере, как раздался голос. Он был настолько громким, что у меня зазвенело в ушах.

– Кто посмел нарушить покой самого величайшего чародея всех времен и народов? Магистра черной, белой и серой магии, члена Королевской академии магических искусств, почетного профессора кафедры прикладной магии, лауреата престижной премии «Лучший чародей года», дипломанта конкурса «Магические чтения»…

Перечисление его званий и наград мне уже изрядно надоело. Я слушаю эту информацию уже минут пять, откровенно зевая и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Тем временем голос дошел до перечисления менее значимых наград, таких как значок «За подачу воды утопающим» и памятного сувенира «Участник массового забега в рамках конкурса «Волшебный пендель».

Когда перечисление всех наград, титулов и званий закончилось, я даже не поверила своим ушам. Мне казалось, что этот процесс будет бесконечным. Я приготовилась слушать чужие регалии еще полчаса, а тут оп! – и матюгальник умолк. Пора бы поговорить с этим Годвином.

– Меня зовут Сима! Мне нужна ваша помощь! – закричала я вглубь пещеры, слушая свое эхо.

И тишина. Меня не слышат – это минус. Но и не гонят. Это плюс! Я повторила свои слова в надежде, что будет хоть какая-то реакция.

– Вы по записи? – спросил громогласный голос. – Чтобы записаться на прием, возьмите ручку и внесите свое имя в списки.

Передо мной появилась книга размером с Советский энциклопедический словарь, которая тут же раскрылась на последней странице.

– Нет, я по блату! – ответила я, вглядываясь в имена посетителей. Что-то мне показалось странным в этих именах и фамилиях. «Джонни Депп, Бред Питт, Элвис Пресли, Виктор Цой…» Стоп! Последние двое хоть и вечно живут в наших сердцах, но уже давно покинули этот бренный мир. Меня стали терзать смутные сомнения…

– Вас мне порекомендовала русалка по имени Сафира! – сказала я, представляя живого Цоя. Для меня это сложнее, чем представить живого Ленина, хотя надписи в моем подъезде убеждали меня в обратном.

– Проходите… – сказал тихий голос, и перед моим носом, прямо рядом с «главным входом», открылась незаметная дверь. Ни в жисть бы не подумала, что вход здесь, а не в темной, полузатопленной пещере…

Я поспешила воспользоваться приглашением и очутилась в маленькой уютной прихожей. На полу лежал половичок, о который я вытерла босые ноги. В прихожей стояли стулья для посетителей, покрытые толстым слоем пыли.

– Здравствуйте, Годвин, – поздоровалась я, так и не увидев хозяина.

– Проходите… Не стесняйтесь… – раздался голос откуда-то из-за полуприкрытой двери. Я вошла и обалдела. На стене были развешены дипломы, грамоты, сертификаты, причем так плотно, что цвет обоев разглядеть мне не удалось.

На кресле за столом сидел старичок в длинной мантии и в тапках на босу ногу. Он сосредоточенно что-то писал. На мантии не было свободного места… Вся она, и сзади, и спереди, была увешана орденами и прочими наградами, смахивая на кремлевскую елку. Не хватало только дождика на шее и звезды на голове, чтобы начать водить хоровод. Взглянув на ноги чародея, я поняла, что тапочки тоже были с орденами. Представлять трусы бедолаги я не стала…

Дед оторвался от своей писанины, спрятав журнал «Телегид» за 2007 год в стол, и уставился на меня. Мои подозрения усилились. И разочарование тоже. Элвис Пресли все же умер… Good night, sweet prince…

– Не будем терять время. Быстренько излагайте суть вашей проблемы. Очень быстро! Я просто очень занят, и скоро ко мне придут посетители. Я и так только из-за уважения к Сафире решил принять вас без очереди… – понизил голос старик, потирая длинную бороду. Он напоминал мне старика Хоттабыча, увешанного наградами, как адмирал-майор третьей пехотной дивизии из двух человек сухопутного казачьего войска имени Ивана Сусанина.

– И кто к вам должен прийти? Может быть, я подожду немного… Пропущу, так сказать, человека… Ему-то сто процентов нужнее… – елейным голосом начала я, стараясь придать своему лицу обычное выражение.

Дед поглядел в свою книгу и гордо выдал:

– Майкл Джексон.

– Я подожду… Пусть приходит… Но есть у меня предчувствие, что он не придет… – осторожно начала я. Жаль, я не вижу своего лица в этот момент.

– Как не придет?! – возмутился старик. – Не морочьте мне голову! Придет он, куда денется!

– Помер он, – едва сдерживаясь, произнесла я самым грустным голосом, на который только была способна.

– Как помер? Когда? Где? – занервничал Годвин, забегав глазами.

– Не дождался своей очереди, бедняга… – вздохнула я, глядя на старика. – А ведь он так ждал… Так ждал… И не дождался…

Возникла неловкая пауза, нарушаемая нервным перебиранием стопки журналов, которая, оказывается, лежала у чародея в столе.

– Горе-то какое… – с характерным подвывом сказала я. – Умер в расцвете лет…

– Ну, раз так, то, значит, следующий придет. Кто там следующий? – старик деловито полез в свой гроссбух. – Принцесса Диана. Она живет тут неподалеку. Вот она точно придет!

Я почувствовала, что сейчас дедушке совсем захорошеет.

– И она, увы, не придет… По той же причине… – вздохнула я.

– Но хоть кто-то придет? – спросил меня старик, вероятно, понимая, к чему я клоню.

– Есть шансы у сборной России по футболу… По крайней мере, они еще живы… Хотя, судя по их игре, это ненадолго, – заметила я, вспоминая чемпионат мира по футболу. Не какой-нибудь конкретный, а любой.