- Никогда больше не ходи туда, никогда. - Строго приказала она мне.
Весь день я провела рядом со своими собаками, смотрела на небо, боялась опять увидеть нечто горящее, нечто страшное, несущее огонь и смерть. Мои собаки пытались хоть как-то пытались утешить, клали головы на мои колени, и смотрели с ужасной болью в глазах, будто знали что-то страшное, пытались скрыть от меня все несчастья. Пошел мелкий дождь, он был теплым, просто прибивал к земле пыль. Но я все еще сидела на крылечке.
- Горе! - кричал тот мужчина из столба, а я и не заметила, что он там находится.
- Какое горе? - собаки насторожились, а я подошла ближе и посмотрела в ту же сторону, что и он.
- Немцы в город идут! - Он ловко соскочил со столба, и помчался по улице и словно полоумный орал.
- Не ври, немцы далеко! - Крикнула какая-то женщина. Я невольно начала догонять его, приказав собакам остаться.
- А если и придут, то что случится? Мы же мирное население, зачем им сюда, солдатов ведь нет? - На меня странно посмотрели горожане.
Та самая женщина подошла ко мне вплотную и взяла клок моих волос.
- Нас не тронут, возможно, а тебя..- Она резко замолчала.
Остальные закивали головой, я все еще не понимала, оттащив черные, словно смоль, волосы из ее рук. Я не стала их дослушивать их разговоры. Нужно идти обратно в дом, мужчина же тем временем заглядывал в каждое окно с одним только громким словом "Немцы". Сестра в этот момент доставала воду из колодца. Ничего не слышала об этом. Она немного посвежела на лице после прочтенного письма. Если бы еще от мамы хоть весточка была..
- Наташа, люди сказали, что немцы сюда скоро придут. - Крикнула я так неожиданно, что девушка выронила ведро, ледяная вода разлилась по моим ногам, покалывая.
Наташа посмотрела на меня перепуганными глазами. А затем резко взяла меня за руку и потащила домой. Я еле успевала ногами перебирать.
- Спрятать тебя нужно, подальше. - Оглянулась она. Я попыталась дернуться, но хватка сестры была просто железной.
- Я все равно не понимаю, почему? Что я сделала?
Но она не ответила, только привела в дом, поставила возле зеркала и сказала, глядя на мое отражение. На меня смотрела темноволосая девочка с большими круглыми глазами темно-шоколадного цвета и слегка припухшими губами, роста я гораздо ниже моей красавицы сестренки.
- Корни в тебе еврейские, убивают таких как ты, убивают мучительно и зверски..
18 июля 1941
Немцы все-таки пришли в наш городок, и это не было неожиданностью, все их ждали, не со страхом, они просто были насторожены. В это долгое время никто не верил. Они вошли позавчера, мы с Аней услышали лай собак, а затем говор мужчин. Хорошо, что успели спрятаться и смотреть на них через дощечную щелку. У них была другая одежда и взгляд, странный, хищный. А по возрасту практически не отличаются от наших парней.
Только немцы не трогали мирное население, мы для них своеобразный рубеж между городами. Солдаты приходили мирно в дом и взамен просили поесть, только не за просто так, а взамен кололи дрова и носили воду и выполняли другую мужскую работу.
Их принимали женщины, потому что верили, что однажды и их сына кто-то вот так же накормит и приютит дома. Поначалу я их боялась, они совсем не похожи на нас, глаза как небо, разговор непонятный, смотрят на нас, будто мы вчерашний хлеб в магазине. А потом поняла, что они такие же невольники в чьих-то руках. Мужчин у нас практически нет, только старики, поэтому никто не отказывался от дополнительной помощи. Они такие же дети, недавно окончившие школу.
Я спрятала своих собак в укромное место, мало ли что может с ними случиться, вдруг они бросятся на них, как однажды на того парня. Да, и сама старалась на глаза не попадаться, как мне и велел почти каждый сосед. Сестра ежедневно ходила на хлебокомбинат, сейчас везде нужны рабочие руки, зарплату ей не выплачивали, а давали едой, нам и этого хватало, плюс ко всему, еще и из огорода были свои продукты.
А я помогала нашему почтальону, мы с ним в последнее время очень сблизились, он рассказывал мне о войне, о том, как вести себя нужно, как бежать и где прятаться. Бегала по всему городу с этими конвертиками, газетами. Первыми отдавала хорошие письма с поздравлениями или из фронта от сыновей и мужей. Но, когда видела треугольную похоронку, вручала дрожащими руками, и, по возможности, не старикам, а их дочерям и внукам. Затем сразу же убегала с полными от слез глазами, чтобы не видеть их мучений. За это ненавижу себя.
В этот раз я зашла на почту, взяла в охапку стопку писем, стараясь не смотреть, какие из них хорошие, а какие плохие.
- Стой, Соня! Тебе тоже письмо, вот. - Павел Егорович протянул мне конвертик. Не треугольный, я облегченно вздохнула. - Можешь дальше не разносить, беги домой.
