Коней остановили. Всадники спешились. Угрюмые лица немного повеселели. Местами стали даже слышны грубые шутки и сиплый смех. Прямо на дороге расстелили два старых покрывала и разместились на них. Появились несколько небольших стеклянных прозрачных бутылок с мутной жидкостью и крупные ломти сала. Пространство стало наполняться сладковато-едким запахом самогона и лука. Стал слышен звон ударяющихся кружек. Любомир соскочил с коня и направился к сидящим. К нему подбежал казак, который ехал по левую руку от Любомира и сказал:

– Батько візьміть цю чарку – Любомир взял средних размеров деревянную кружку, но спросил:

– А чому, Гриць саме цю? – Грыць усмехнулся и ответил:

– З неї смачніше! Це з дому. Я ще минулого разу хотів її взяти, але чомусь забув –

Грыць был троюродным племянником Любомиру. Его отец давно погиб, а нерадивый сыночек не смог учиться больше одного года в бурсе. Он постоянно влезал или зачинал драки и очень часто силой домогался близости с женщинами. Подобным поведением он не раз попадал под стражу. Но в один случай мог навсегда оставить его за решеткой. Будучи достаточно хмельным, он начал драку с сыном головы села. Подрезал его и пытался силой овладеть будущей женой сына старосты. В ночь того же вечера мать Грыця написала письмо Любомиру, чтоб взял к себе на службу ее сына и своего племянника, спася его от тюрьмы. Грыць захватил дедово копье, письмо и материнское благословление ускакал в ночь. Однако это все произошло почти, что десять лет назад. Много с тех пор воды утекло. И Грыць возвращаясь к себе в село слыл уже настоящим казаком – помощником самого Любомира Чорненко.

Любомир подошел сидящим и громко спросил:

– Так що, хлопці будемо пити? – Все как один замолкли, насупились и уставились на Лютого. Тот поднялся и улыбаясь ответил:

– А чому ж ні Отамане? Пити так пити! – Все кто сидел тоже вскочили и невнятно пробурчали: " Авжеж", " За Отамана", " Пити так пити". Любомир протянул свою кружку. Ему наполнили ее до краёв и протянули большой кусок сала с черным хлебом. Вслед за Любомиром кружки потянули Грыць и Степан. Любомир поднял свою кружку и спросил:

– Знаєте за що будемо пити? – Все дружно ответили: " Ні, Отамане! За що?". Любомир обвел всех взглядом и сказал:

– Пити ми будемо за Батьківщину! Пити ми будемо за рідну Країну! За те щоб дух козацький не перевівся ніколи. А коли вже доведеться помирати, то щоб на рідній матиці землі, а не на чужині! – Сказав это Любомир залпом осушил кружку с жидкостью имеющую такой едкий запах, что вызывала слезы на глазах. Остальные переглянулись между собой, не проникнув особо патриотической речью и пожав плечами тоже осушили свои кружки. Любомир прожевал сало и сказал:

– Давайте ще! – Ему налили еще. Потом Грыцю и Степану. Любомир снова поднял кружку и произнес следующую патриотическую речь:

– Піднімемо хлопці цю чарку за те, щоб наша земля ніколи не діставалася ворогові. Яким би покидьком ти не був, а рідну землю ніколи не зраджуй, бо це єдина і чиста любов! – Он снова залпом осушил свою кружку. Остальные так же переглянулись и тоже выпили содержимое своих кружек. Им было все равно за что пить. Только Грыць и Степан разделяли настроение своего вожака. Хоть Степан и был родом из Пскова, но проникался патриотическим духом очень сильно. Особенно когда начинала гулять кружка. Любомир забил табак в трубку и раскурив выпустил сизый густой дым. Многие последовали его примеру, вновь усевшись на подстилки. А Любомир недовольным взглядом осматривал сброд перед собою. Хмель уже начал действовать, и подсказывал ему, что находящиеся перед ним люди могут быть не достаточно патриотично настроены. Он причмокнул, выпустил дым и сказал:

– Щось мені здається, що ви усі нічого не второпали з того що було сказано. Ви що? Ану говорить, що таке Батьківщина для вас? Хутко! – Сидящие стали осознавать, что Любомир начинает гневиться, но что с этим делать никто не понимал. Они снова все насупились и потупили взгляды в землю. Любомир стал выходить из себя и схватился за рукоять сабли с криком:

– Ви що? Що таке Батьківщина, ану говорить! – Лютый знал о сильной привязанности Любомира к Родине, переходившей иногда все границы и доходившей до абсурда, в особенности когда он выпьет. Потому налил ему еще одну кружку и перевел внимание Любомира в другое русло:

– Ось тримай, Отамане. Ми усі любим Батьківщину, але не всі так гарно говоримо як ти. Давай краще подивимось, далеко ще нам, чи ні – Любомир выпил третью кружку и обратился к Степану:

– Ану Степан, дай мені мапу – Тот достал неопрятно свернутый клочок бумаги и протянул его Любомиру. Тот развернул его. Покрутил в руках, прищуривая глаза. Потом замер на несколько минут и произнес:

– Ми майже на місці. Все збираємось. Досить тут вилежуватися – Он отдал карту снова Степану и направился к своему скакуну, размышляя о том какой сброд он набрал. Вскоре они собрались и продолжили свой путь через море зелени, обильно усыпанное желтыми, синими и белыми полевыми цветами.

Когда солнце сместилось и оказалось ниже зенита, на горизонте показались верхушки острых палаток с реющими стягами Османской Империи. Любомир обернулся и выкрикнул:

– Ось майже і прибули! Давайте хутчіше! – Он пришпорил своего скакуна. Остальные последовали его примеру. Палатки увеличивались в размерах. Среди них стали видны люди – казаки и турецкие войны. Кое- где пробегали девушки в ярких узорчатых одеждах восточного фасона, с закрытым паранджой лицом. Грыць сазу их заметил, облизнув губы. Заметил раньше даже, чем казаков с турками…

Впереди находился лагерь из нескольких палаток и обозов, которые располагались кольцом. В этот импровизированный лагерь был въезд между двумя обозами, возле которого стаяли два турецких война с мушкетами. Они всполошились, когда осознали, что конный отряд приближается к лагерю. Стали что – то кричать. Заняли за обозами огневую позицию, и один из них выстрелил в воздух, наполнив пространство над собой густым бежевым облаком. Это был предупреждающий выстрел. Любомир дал знак своим остановиться. В лагере случился переполох и тут же перед обозами появились обнаженные либо в легких тканевых жилетах казаки с пистолями, мушкетами саблями и топорами. Один из них сложил руки у рта и выкрикнул:

– Агов! Хто такі? – Любомир тоже сложил руки у рта и прокричал:

– Любомир Чорненко! – Но казак видимо не понял, и переспросил недовольным голосом:

– Хто – хто? – Любомир слегка покраснел и прокричал уже без рук:

– Любомир Чорненко, скотина ти п'яна! – Эта фраза достигла ушей сразу. Возникла некая суета. Казаки стали объясняться с турками. Те их явно не понимали, нарастало напряжение, но прогресса в решении намечалось. Сквозь кричащую толпу грубо протиснулся мужчина в богатых одеждах с кинжалом на поясе и приставив руку ко лбу стал рассматривать Любомира и его спутников. Потом выкрикнул:

– Любомир це ти? – Любомир выкрикнул в ответ:

– Звісно я Охрим! Хто ж ще! – Охрим махнул им рукой, чтоб они приближались. Охрим Нестеренко был младшим двоюродным братом Любомира. Он страсть как любил деньги и зарабатывал их различными опасными и темными делами. Но самое парадоксальное было то, что сам он жутко опасался всего того, что он делает. К тому же скрыть такое было не возможно, и в казачьих рядах он слыл трусом. Но трогать его никто не решался, так как он был одним из советников Военного Атамана – должность, которую он купил у Атамана, узнав, что тому срочно нужны были деньги.

Любомир с отрядом приблизились ближе. Охрим крича: " Розступися" или " У сторону" растолкал казаков и турецких солдат, образовав некое подобие живого коридора через который въехали всадники. Любомир, въезжая отметил, что тутошние казаки и турецкие войны мало отличаются от тех, что он привез с собой. К тому же многие из них были уже на подпитке. Ему это очень не понравилось. Внутри лагеря он увидел остроконечную узкую палатку синего цвета с арабскими узорами золотого и красного цветов, над которой и развевался турецкий стяг. У входа в эту палатку стояли два война в сверкающих доспехах с остроконечными шлемами. Лица их были укрыты полупрозрачной паранджой. В руках у них были длинные тонкие копья, а на поясе у каждого висело по узкому ятагану. На спине крепился средний круглый щит. Чуть поодаль стояла низкая, но широкая палатка, из которой испуганно выглядывали турецкие девушки. На другой стороне лагеря были разбиты две простые палатки рядом. Возле одной из них стоял Дмитрий. Дмитрий Воронов – младший сын удачного Белгородского купца и воеводы, который являлся другом отцов Любомира и Охрима. Дмитрий выглядел очень молодо. На вид чуть больше двадцати, хотя на самом деле ему было тридцать три года. Охрим с Любомиром знали Дмитрия с самого детства как вечно болеющего и слабого. Но потом он подрос и у него появилась страстная любовь к деньгам добытыми почти любой ценой. Первую свою сделку он провернул в шестнадцать лет вместе с Охримом. Охрим знал о предстоящем сражении казаков с татарами. Они наняли обоз с сеном, переоделись в крестьянскую одежду и ждали не вдалеке когда какая – либо из сторон погонит прочь другую. Вскоре так и получилось – казаки погнали татар. А Охрим с Дмитрием спокойно подъехали к месту сражения и стали обирать еще не остывшие трупы. Брали дорогое оружие, золото. Срывали сережки, отрубывали пальцы с кольцами, срезали дорогую одежду. Причем проделывали это все как с татарами, так и с казаками. И все добро прятали в обоз под сено. Когда закончили спокойно уехали, и через неделю продали все казакам, занимающимися разбойными нападениями на русские деревни и города. Выручку они поделили пополам. Дмитрий до этого никогда не держал столько золота и серебра в своих руках. После он часто прокручивал с Охримом всякого рода делишки, и к тридцати годам был достаточно обеспеченный, учитывая тот факт, что он рос без поддержки отца, т. к. в двадцать два года разругался с ним и прилюдно отказался от его денег и наследства.