- как бы за больной женой вслед, которой плохо, туда-сюда... Но
я-то знаю, что из-за тебя. Из-за твоего тестя вонючего, Гринчу
ка, и его дочурки. твоей жены, которая скоро сюда припрется.
Слушай, чем я тебе буду мешать? Я тебя, что? здесь, в Америке,
убивать буду? Я сделаю это, когда ты в Союз явишься, если захочу.. И не сделаю я этого, сам понимаешь! На хер мне свою жизнь под колеса класть! И все же ты мне сына заделал! Так поговоришь с В.В.?
Митя во время всего этого монолога чувствовал непреодолимое желание пойти в туалет и выблевать все, что он слышал, но... Но если бы это была неправда! А так - блевал бы он лично на себя. Он хотел одного, - чтобы ушел этот парень, вызывающий у него
отвращение и к себе самому и к нему, Анатолию.
- Поговорю, - ответил он,- если хочешь, прямо при тебе.
- Именно так, - утвердил Анатолий, плотнее уселся в кресло, налил себе джина и приготовился слушать.
В.В. взял трубку сразу. Но Митя вдруг понял, в какую еще одну гадость запарывает и себя, и - главное - В.В. Услышит их переговор Анатолий и всем станут известны даже детали, когда это понадобиться Анатолию... Узнает Гринчук, его тесть, - от "доброжелателей". Ведь говорят же: не пойман - не вор. Анатолий хочет застичь Митю за самим действием.
Митя повесил трубку, не сказав ни слова. Сейчас он даст отпор этому ублюдку! Да, трахал Ритку! Но, что? От безумного желания? Он сейчас расскажет Толяну! Он готов! Хватит его тоже трахать!
Митя повернулся к Анатолию. У того был неясно презрительный вид.
... Сейчас ты получишь горячих под зад! подумал со злобой Митя.
- Вот что, Анатолий, - сказал он веско и уверенно, развалясь в кресле, - ты меня заколебал своими речами, слова не дал сказать.
Теперь мой черед. Рассказать тебе все про твою жену?
Анатолий вздрогнул и как-то будто меньше стал в размерах.
- Вижу, - не хочешь. Ладно, я не садист, не буду. Ты меня тут пугал. Чего ты меня пугаешь? С какого сучка ты сорвался? Со своего? Береги его, а то отвалится... Ни ребенка я на себя не беру, ни Ритку твою знать не хочу, ни тебя. Понятно? И вообще вся эта история - чистая брехаловка и шантаж... Если ты просишь за тебя походатайствовать, - что ж, будет момент - скажу, я против тебя ничего не имею. Захочет В.В. - отправит тебя, не захочет... И никто тебе не поможет. Ты бы лучше язык подучил, а то лепишь по-английски с рязанским пополам. А теперь - отвал, Толик, я с ног валюсь. У меня от ваших интриг анемия начинается.
Вот такую речь произнес Митя.
Анатолий обалдел. То сидел этот Митька тихий как ягненок, то вдруг вздыбился как конь! А может и не он трахал Ритку?.. Ведь она-то не призналась. Это Ирка, жена Володьки сказала, будто видела Ритку у митькиной двери...
Надо отползать, но все-таки надавить еще насчет В.В. Анатолий встал: я тебе все сказал, ты - мне. Кто прав, кто
виноват, время рассудит. А В.В. скажи.
- Повторяю, если будет момент, - ответил Митя, подумав, что сражение он кажется выиграл.
Анатолий ушел и Митя вздохнул. Все-таки это было, как говорится, "пренеприятнейшее свидание". Вспомнил мельком мадам Беатрикс, их долгое томное валяние на ее широчайшей постели, когда он, как прыщавый подросток, впервые бывший с женщиной, только и ждал момента, когда он,- в конце-то концов!- заправит свой глупый предмет собственного мужского достоинства в ее аристократическое лоно. Она смеялась над ним, - нежно, совсем не язвительно,- и обучала его, обучала, сказав, что он не только способный ученик, но - талант в любви и не надо ему распылять его по всяким ничтожным поводам, - то есть женщинам, которые стоят грош, как женщины...
И, заставив замолкнуть здравый смысл, который стал что-то вещать, конечно, умное! - Митя позвонил Беатрикс.
Он уже заранее заготовил первую фразу,- если только, конечно, мадам Беатрикс еще здесь. Митя молил об этом, - больше всего ему хотелось даже не валяться с ней в постели, а положить голову ей на колени и заплакать. И плакать долго - долго, пока Беатрикс как мама не успокоит, не утишит, не укачает колыбельной...
Беатрикс оказалась дома. И Митя выпалил свою заготовленную фразу.
- Мадам Беатрикс, вас беспокоит один из самых несчастных людей на этой земле и, если бы он не был таковым, он не посмел бы стать столь назойливым.
Фраза была неуклюжей и в общем-то не умной и не тонкой, какой казалась Мите после возлияний, но мадам Беатрикс узнала его, засмеялась и ответила по-французски мелодично и ласково: и этот человек хочет, чтобы я сделала его, если и не самым счастливым, то хотя бы чуточку менее несчастным?
Она подстроилась под его тон. А Мите вдруг захотелось, чтобы она назвала его по имени, и он чисто по-совковски спросил: а вы меня узнали?
Улыбка слышалась в ее голосе, когда она ответила: восточный кофе в греческой лавочке стал моим любимым напитком.
И начала мило болтать о том и сем, сказав, как бы между прочим, что в такую несносную погоду у нее апатия и она почти не выходит... Но завтра собиралась для поднятия духа поехать и выпить этого изумительного кофе...
Митя же понял, что ему вежливо отказывают - апатия... Но - кофе?? Это что-то, хотя в устах такой дамы ничего может не значить, кроме выражения симпатии... Он уловил, что посреди какой-то длинной фразы о какой-то потрясающей книге, которую никто не читает, потому что... - голос Беатрикс замер и Митя вдруг ощутил, что с ним хотят попрощаться, еще раз извинившись за поздний звонок, повесил трубку.
И стал разбираться в этом коротеньком разговоре.
С одной стороны ему как бы назначали свидание в лавке грека, с другой - она могла бы сразу пригласить его к себе... Мадам была хотя и мила, но так далека, безразлична, чужда,- что Митя терялся в догадках, что же?..
Однако доброе дело она все же сделала: отвлекла его ото всего, что произошло с ним за вечер.
Поутру Митю вызвал к себе В.В. и сообщил, что Нэля с Митей прилетают в начале следующей недели.
Они были с В.В. в кабинете вдвоем и Митя, вспомнив вчерашнее свое обещание Анатолию, решился.
- Виктор Венедиктович, я слышал, что Анатолий уезжает? Будто раньше времени?.. Из-за тяжелого состояния жены?
- Вы правильно слышали. Ей нельзя оставаться там одной - мать у нее человек очень неуравновешенный, скажем мягко... Самый оптимальный вариант, - ответил В.В., роясь в каких-то бумагах и не глядя на Митю.
