- своим, теплым, необходимым, она ему была нужна... Теперь - нет.
- Давай, - ответила Елена Николаевна, - говори все, ничего не утаивай. Я - терпеливая.
Вера рассказала Леле о Риточке, Анатолии, Анне и свидании Мити с этой семейкой... Все рассказала.
Леля слушала Веру, изумляясь и лихорадочно воспринимая рассказ. Так вот он какой... Дрянь? Нет. Бабник последнего толка? Нет и нет! Он мотылек. Легкокрылый, радужный, сиюминутный. И сексуальный.
Женщины для него, - это не обычные люди, друзья там, знакомые и прочее. Они - источник наслаждения. И только. Ни одну из них он не любит, потому что не умеет. Просто наслаждается, и в этот момент королева та, которая лежит рядом... Наверное, так... Но он не каждую возьмет в постель. Не каждую! Нэля, его законная жена, например, попала туда - чисто случаем. Риточка, - тем более. А вот она, Елена Николаевна, и Вера, - не случайности. Они обе - предметы его страсти, страсти радужного мотылька, летящего на огонь. От того, что он - мотылек однодневка, страсть его не слабее и не ниже, а сильнее и выше обычной страсти обычного мужчины...
Митя так поднимает все высотами своей необычной страстности, что все оказывается необычайно прекрасным... Даже их любовь на этом чердаке...
Так, по крайне мере, кажется ей.
В рассказе Веры ее заинтересовала отнюдь не Риточка, она была лишь временным вместилищем его ребенка, его дочери. Маленькую Анну ей захотелось увидеть. Бедный заброшенный ребенок!..
- Послушай, - сказала она Вере, дотронувшись до ее руки.
Вера сидела, опустив голову, видимо воспринимая заново все, что рассказала и испытывая возможно недобрые чувства к Мите, какие были когда-то и у Лели...
- Послушай, Вера! Давай разыщем эту Анночку и посмотрим на нее. Просто так. Ты не хочешь?
Вера мотнула головой: нет.
... Ну, конечно. В душе Веры сейчас нет доброты... Леля пойдет одна. Но куда?
- Как ее фамилия?.. Этой Анночки? И где они примерно живут?
- Зачем тебе? - Трепыхнулась Вера,- Не будь дурочкой, Леля, не лезь.
Леля покачала головой: зачем ты так, Вера? Ребенок-то ни в чем не виновен. Можно как угодно относиться к Мите... Не знаю,
мне хочется ее увидеть.
Вера усмехнулась: а если он набросает десяток детей? Тебе их всех захочется увидеть и что-то совершить? Удочерить-усыновить?
Леля посмотрела на нее своими круглыми голубыми глазами и ответила: пожалуй, - да.
Вера обняла ее: глупая ты, Лелька! Но добрая до неприличия...
- Я, наверное, вовсе не добрая... Я просто люблю Митю.
- До сих пор? - Удивилась Вера, - такое может быть?
- Как видишь, может, - ответила Леля, все так же прямо глядя Вере в глаза.
- А я бы наверное, не смогла... - сказала та медленно.
- Это значило бы, что ты его и не любила. - Твердо сказала Леля.
- Я его люблю... Но не так. - ответила Вера и добавила: слушай, уже два часа ночи. Хватит нам о Митьке болтать! Спать надо! Все. Наш план таков, как я понимаю: обмен. Я ухожу с работы. Мы вместе воспитываем митькиного сына. Я поняла, что не имею права отделять тебя от этого. Лелька, как же я ТЕБЯ люблю!
- Вера, - попросила Елена Николаевна, - вспомни хоть что-нибудь, где эта Анночка живет?..
Вера ответила сразу: он говорил, что тащился с Солдатской улицы, там какое-то старье дома... Больше ничего не знаю. Ну, и этот, муж Риточки, Анатолий, дипломат. Бабку он как-то интересно назвал... Роза?.. Нет... Раиса! То ли Артуровна, то ли еще как-то так. Теперь уже точно все. Отстань. Я умираю - спать.
Когда Леля проснулась, подруги уже не было, только записка на столике: Лелька! Спасибо тебе за все. Сегодня попытаюсь поехать домой. Днем буду в бегах. Позвоню. В.
Леле это было наруку: она свободна, а свобода ей сегодня была нужна.
Принарядившись, забрав в сумку коробку конфет из дома и из своих плюшевых игрушек ( она их собирала и все, кто ездил в загранку привозили ей что-то: слоненка, крокодила, обезьяну...),
выбрав прелестного чау-чау, она поехала искать Солдатскую улицу,
узнав, что та находится где-то в районе Бауманского метро.
Леля довольно быстро разыскала ее.
Старая, старинная улочка как-то заставляла забыть о конце двадцатого века и его проблемах.
Красивая, небольшая, старинная церковь Петра и Павла, - ей сказали... Немецкое кладбище... Лефортово. "Военная Гошпиталь"
на фронтоне - ныне госпиталя Бурденко...
Трехэтажный деревянный дом тоже нашелся - улочка-то всего-ничего, из нескольких домов. Погода ей не помогала, - было холодно, мела поземка, сухая и колючая.
Елена Николаевна села на скамеечку под навесом и стойко приготовилась кого-нибудь ждать, чтобы уже конкретно спросить о девочке Анночке... Она надеялась на случай. И случай, когда его подспудно ждут, незамедлительно приходит.
Через примерно полчаса из домишки вышла баба, а если точнее - бабка, но отнюдь не старушенция. И явно, выпивоха, о чем говори
ли ее заплывшие, но зоркие глазенки и свекольный цвет лица.
Она уставилась на Лелю и та решила, что именно такая тетка ей нужна и пожалела, что не прихватила бутылочку чего-нибудь...
А это, как вы поняли, была сама собой Раиса Артемовна. И вышла она вовсе не из желания подышать свежим воздухом, а со вполне четкой целенаправленностью: купить бутылку, так как к ней обещалась придти Любаня с Синички. Пока Аничка спит, можно и посидеть хорошенько - девчонке она дала снотворного, а то такая бессонная зараза, что хоть из дома беги, всегда глазами зыркает! Раисе сестричка знакомая из 29-ой больницы дала слабых снотворных, сказала - безвредные для ребенка.
Раиса вышла и стала столбом посреди двора - таких дамочек у них тут нету! Разве только Ритка ее щеголяла, да и то не в такой шубейке...
Может, ищет кого, а Раиса поможет. Такие дамочки, - Раиса
уже увидела лелины круглые голубые глаза, излучающие свет и растерянность, - легко расстаются с денежками.
- Вам кого надо? - Ласково спросила Раиса, подходя к дамочке и обсматривая ее своими щелочками, однако все примечающими!
Дамочка как-то заелозила и сказала, мямля и заикаясь: да, я ищу одну молодую пару... Риту и Анатолия...С девочкой, Анночкой...
Раиса еле на ногах удержалась: вот везуха так везуха! Не иначе ее молодые-удалые прислали... Да не пустую! Уж это как пить дать!
