И сестру Лойзу мы тоже боялись. Ну, во всяком случае, некоторые из нас. Я вот точно дрейфил, думал: учует. Как Ксана, только ещё быстрее. Едва на меня взглянет, и вмиг всё поймёт... Наверное, я ей тогда совсем дурачком показался..."

* * *

В комнате пахло травами. Валерианой и чем-то ещё, хорошо знакомым... Шалфеем? На подоконнике исходила ароматным паром кружка из белой глины. Батя в похожей посудине всякие отвары делал, белая глина - сама по себе штука целебная, даже если в ней простую воду держать.

- Зуб болит, - буркнула Лойза Меренг. - Не отвлекайся, будь любезен.

Нет, она не читала мысли Рэльки, ей для выводов хватало обычной внимательности. Между прочим, Меренг - вовсе не было прозвищем. Самое что ни на есть настоящее родовое имя. Возможно, желая подчеркнуть это для других, чующая требовала называть себя не "сестра Лойза", а "госпожа Меренг". Так и звали; и улыбаться при этом не рисковали.

- Не отвлекайся, - повторила недовольно менталь, - неужели, трудно хотя бы пару минут просто не думать?

- Трудно, - честно признался Рэлька.

Секунд двадцать женщина молчала, словно прислушиваясь к чему-то, потом вздохнула.

- Ладно, с этим ясно. Ментатом тебе не бывать, - она с глубокомысленным видом поскребла мизинцем узкий подбородок. - Зато у тебя сильная врождённая защита. Редкий дар.

- Я знаю, - он ответил машинально, заметил удивление во взгляде Лойзы и пояснил: - Мне это чую... ментат один сказал. Брат Малеш.

- Ну да, - кивнула она без выражения, - конечно же, Мал, кто ж ещё... Он всё ещё таскается в паре с Даймом?

- Да, госпожа Меренг.

Рэлька вдруг успокоился. Лойза знала брата Малеша. Лойза знала дядю Даймира. Это для Рэльки наверняка было хорошим знаком. Ему подумалось, что она сейчас ещё что-нибудь спросит о маршалах, но, вопреки ожиданиям, Меренга молча подвинула к себе толстую тетрадь в потёртом кожаном переплёте и открыла её на странице, заложенной самопишущим пером. Рэлька увидел белые листы, аккуратно расчерченные в таблицы, подобно приходной книге какого-нибудь торговца. Часть колонок и столбцов была заполнена именами и цифрами, где-то просто стояли крестики, похожие на маленьких паучков.

- Раз ты у нас бездарь, значит, схема будет обычная, - в одной из граф вылупилось новорождённое чернильное насекомое. - Занятия дважды в неделю, поочерёдно со мной и с братом... э-э-э... нет, пока только со мной. Попробуем из деревянного щита сделать железный. Но не обольщайся загодя, часто бывает так, что природный дар не получается поставить под контроль или улучшить. Он равно сопротивляется изменению, как и разрушению. Понимаешь?

Рэлька кивнул, хотя вовсе не был уверен, что действительно понял. Тощую, нескладную и бледную, как привидение Меренгу нойды дружно недолюбливали за то, что она даже простые вещи умела объяснять с поразительным занудством. "Лучше соглашайся сразу, что бы ни спросила, - предупреждал его Никлаш, когда впервые рассказывал про менталь, недавно приписанную к Дицхольму, - иначе битый час мозги полоскать станет. Выжмет терпелку досуха, и при этом всё равно ничего не поймёшь. Охота себе самому дураком казаться? Нет? Ну, и помалкивай тогда. А спросит, понятно ли, просто кивай".

Вот он и кивал. А Лойза снова смотрела в тетрадку и как будто вовсе не замечала притихшего подростка.

- Это ведь тебя Дайм вёз из Глета вместе с девчонкой?

Вопрос застал Рэльку врасплох, его словно обухом по голове хватили. Выходит, Лойза о нём не знает?! Выходит, дядя Даймир её о Рэльке не предупреждал?! Выходит... Растерявшись, он выдавил невпопад:

- Не из Глета, из Ривцы... Да, меня... То есть, это мы с ним ехали, я и Ксана.

Совершенно некстати вдруг захотелось спросить, знает ли Лойза, как там сейчас Ксанка поживает. Вот только слова почему-то вертелись на языке, но никак не желали с него слетать. А женщина уже дёрнула плечом, демонстрируя равнодушие, и сухо заявила:

- Через два дня первое занятие. Сверься с расписанием и, будь любезен, не опаздывай. А пока - свободен.

От тетради с таблицами, цифрами и крестиками-паучками она глаз даже не подняла. Но у самой двери достала Рэльку в спину задумчивым и чуть насмешливым:

- А Мал был прав. Ты паренёк занятный.

* * *

Если бы он взялся писать дневник, заметок за два без малого года набралось бы, от силы, на два насыщенных событиями дня. Марши, штурмовая полоса, рукопашный бой, учёба... Учёба, рукопашный бой, марши, плац, дежурства... Через три месяца, как и обещал Ник, их начали знакомить с саблями и огнестрелами. Позже прибавилось наук, не связанных с телесной крепостью и боевыми навыками: нойдам преподавали основы медицины, заставляли читать философские трактаты, учили риторике. Зимой стало меньше маршей, они почти не выходили на "бурелом", зато с будущими пастырями чаще беседовал легат Энкин и проводили занятия ментаты. Их гоняли больше, чем солдат в обычной армии, но делали из них, по сути, офицеров. Не глядя ни на сословия, ни на цвет кожи. Два года промелькнули, как два дня.

* * *

Весна. Слепой дождь месит грязь на полигоне, помогает двум десяткам ног в чёрных... некогда чёрных ботинках. Ногам ни дождь не помеха, ни грязь, ни привязанные к щиколоткам свинцовые грузила-утяжелители. И ранцы с мокрым песком - они тоже давно помехой не считаются. Мышцы послушно и уверенно выполняют привычную работу.

На скользкое от влаги бревно... Через восьмифутовую каменную стену... Через полный мутной воды ров... Опять стена - дощатая, гладкая... Двадцать футов вверх по канату... Вниз по тонкой трясущейся жерди... На песчаную горку... Дальше "паучья сеть" и второе бревно - подвешенное на блоках и раскачивающееся от каждого твоего движения...

- Время, - Тэнгер посмотрел на тускло блестящий хронометр и приподнял бровь. Правую. Это могло означать всё, что угодно, от "неплохо для улиток" до "если бы вы ползли чуть медленнее, вы бы ползли в обратную сторону".

- Сойдёт. По крайней мере, в прошлый раз было не лучше.

Похвалами Тэнгера можно орехи колоть. Всё же десять мокрых, грязных и усталых нойдов немного расслабились: похоже, сегодня они молодцы и выволочки не будет. Как и лишнего прохода по "бурелому".

Обычно в таких случаях человек-гора коротко приказывал разойтись и терял к будущим пастырям малейшую видимость интереса. Но сегодня он медлил, разглядывая выстроившихся перед ним людей с непривычной задумчивостью.

- На этом всё, - произнёс, наконец, Тэнгер. - Я с вами закончил, дальше мучиться другим. Хочу верить, что потратил своё время не зря. Сейчас топайте к себе - помойтесь, переоденьтесь. Через час прощальный ужин.

Вот так. Будто и не было за их спинами двух долгих лет. Последний марш, последняя штурмовая полоса, и вместо напутствия - скупое "на этом всё". Утром очередная десятка навсегда покинет Дицхольм, а мастер-наставник останется - других "неудачников" на пробежки вокруг озера до рассвета подымать.

- Да-а, - протянул, глядя вслед Тэнгеру, черноволосый Венз. - Уж кто по нам не заскучает, так это Железная Задница. Сдаётся мне, мы для него и не люди вовсе, а чушки деревянные, навроде баклуш - ножик взял, ложек нарезал, на базар снёс, продал и забыл. Даже в Меренге жизни больше.

- Много ты понимаешь, ржа, - буркнул Пешта. - Ты в его шкуру влезал?

- Мне в его шкуре делать нечего, своя милее...

- Твоей цена - медный тален, да и тот с дыркой. Тэнгер подороже стоит.

Венз пренебрежительно фыркнул, но промолчал. Когда тебя задевает собрат-стрелок, можно при большом желании и обидеться, и в ухо разочек съездить. Руки Пешты толщиной могли поспорить с ляжками чернявого, и жира в них наверняка не было ни капли - там, под кожей, уже и мышцы-то едва помещались. С такими ручками ссориться - себе дороже.