Раз за разом штурмовали заставу русские войска, но занявшая ее пехота Домбровского упорно оборонялась, и даже перешла в наступление, покушаясь овладеть Голисом, но была отброшена фузилерными батальонами Горна. В этом бою пал отважный генерал Неверовский, первым ворвавшийся в предместье, получил смертельную рану генерал-майор Гине, подтянувший артиллерию на расстояние пистолетного выстрела от заставы, полковник Рахманов и командир Камчатского полка майор Салманов были убиты.

Генерал Ланжерон у Шенфельда сражался не менее доблестно. Селение обороняли французские части под личным руководством маршала Мармона, и на улицах кипел яростный штыковой бой. От артиллерийского огня занялся пожар, быстро охвативший все селение, и русские принуждены были отступить. Крики раненых, своих и чужих, еще долго доносились из бушевавшего в Шенфельде огня, заставляя содрогаться даже самых суровых ветеранов.

В одно время с этим произошло и радостное событие. Саксонские, а вслед за ними и Вюртембергские части в разгар сражения перешли на сторону Союзников. Разорение французами Саксонии, презрительное высокомерие наполеоновских военачальников по отношению к германским союзникам и мысли о будущем Отечества привели командиров к такому решению, всецело поддержанному войсками.

К двум часам пополудни все атаки Силезской армии были отбиты, войска Беннингсена, оттеснив неприятеля, остановились в ожидании подхода прочих армий, Северная армия едва успела прибыть на поле сражения, а войска Гиуляя потеряли время в бесполезных переходах с места на место. Но уже Союзные армии, образуя непрерывную дугу стали и огня между Плейссой и Партой, готовились возобновить сражение, долженствующее решить судьбу Европы.

Как только Северная армия заняла указанное ей место на поле сражения, Блюхер приказал снова атаковать Шенфельд. Войска Сен-Приста двинулись вперед, поддерживаемые огнем батарей, установленных на правом берегу Парты. Гром канонады, ружейная трескотня, разрывы гранат, призывы наступающих и обороняющихся, конское ржание, лязг штыков и сабельный звон -- все смешалось в единый гул битвы, воспламеняющий отвагой мужественное сердце воина. В разгар сечи обрушилась объятая пламенем колокольня, облака пыли и порохового дыма закрыли солнце, ночной мрак, спустившийся на Шенфельд среди ясного дня, на несколько минут прервал кровавое действо, вскоре разгоревшееся с новой силой.

Французская дивизия Дюрютта снова заняла Паунсдорф, разобщив войска Беннингсена от Силезской армии, но к нему уже рвался корпус фон Бюлова, во главе с кавалерийской бригадой принца Гессен-Гомбургского, и сияние сабель горделиво соперничало с блеском солнечных лучей на кирасах и касках. Взлетели, полыхая огнем, британские ракеты -- бригада Боге вступила в бой, и неприятель в панике бросился врассыпную.

-- Два раза, -- сокрушенно прошептал Войцех, покачав головой, -- мне этого не пережить.

-- Чего вам не пережить, лейтенант? -- с усмешкой поинтересовался генерал Гнейзенау, в этот момент неожиданно оказавшийся рядом с Шеметом.

-- Мне дважды придется приглашать корнета Клару Лампрехт танцевать, -- вздохнул Войцех, -- я другу проспорил. На первый раз я бы мог еще отделаться надранными ушами, но на второй...

-- Представьте меня фройляйн корнет, -- рассмеялся генерал, -- и я возьму ваш долг на себя. Надеюсь, мои уши она тронуть не решится.

-- Надейтесь, -- хмыкнул Войцех, -- но представлю, непременно.

Шенфельдом союзники овладели только к шести вечера, после восьмого приступа, потеряв при этом не менее четырех тысяч человек. Но и неприятельские потери были не меньше. Селение пылало, от прежде крепких каменных домов остались только обгорелые печные трубы, в рытвинах и канавах лужицами стояла бурая густая жижа. Корпус Бюлова занял высоты за Шенфельдом, угрожая сообщению французов с Лейпцигом, и неприятельские войска в спешном порядке отступили к городу.

В сумерках Шварценберг созвал всех корпусных командиров на "монарший холм", где расположились союзные венценосцы, и, с их высочайшего соизволения, объявил приказание готовиться назавтра к новому бою, а, если неприятель отойдет за городские стены, то и к штурму Лейпцига. Армии союзников подступили к последним рубежам французской обороны, и ночью можно было слышать крики неприятельских часовых.

Войцех задремал прямо на сырой пожухлой траве, завернувшись в шинель. Стреноженный Буран стоял рядом и тихо сопел во сне.

Ночью со стороны французских биваков доносился непонятный шум, неприятель то ли отступал, то ли готовил город к обороне, прорубая бойницы в хлипких деревянных палисадах, укрепляя старые ворота застав, сооружая на улицах баррикады. Туманный рассвет сменился ясным осенним утром, и солнце, осветившее равнину, обнаружило, что французы совершенно оставили позиции у Пробстгейды и поспешно отходят к городу.

Рассвет застал союзные войска уже на марше. Со всех сторон спешили армии к Лейпцигу, чтобы довершить начатое тремя днями ранее дело. Поле боя было устлано телами павших, в госпиталях и лазаретах раненые лежали вповалку, лекари не успевали резать раздробленные пулями, картечью и ядрами конечности, и товарищи их горели яростным желанием призвать к ответу Бонапарта, по чьей злой воле Европа уже более десятилетия пылала военным пожаром.

Из записки, посланной Блюхеру главнокомандующим Шварценбергом, стало известно, что император Александр и король Фридрих-Вильгельм, по прибытии к Тонбергу, тотчас же были встречены депутацией Лейпцигских граждан и полковником Рисселем, присланным саксонским королем, предлагавшими сдачу города при условии свободного отступления всех находившихся в нем войск и поручавших судьбу граждан великодушию победителя.

К королю тотчас же были отправлены генерал Толь и флигель-адъютант прусского короля подполковник фон Нацмер. Но Фридрих-Август отказался от предложенных союзниками условий, и штурм города начался еще до конца переговоров.

С северной стороны, откуда наступала Силезская армия, неприятель оборонялся особенно ожесточенно. Галесская застава прикрывала путь отступления на Лютцен и с флеши, преграждавшей путь в предместье наступающих встретили яростным огнем.

Блюхер вздыбил коня и выхватил из ножен саблю, сверкнувшую в солнечных лучах смертоносной сталью, последним приговором врагу.

-- Forwards! -- раздался боевой клич старого генерала, и он, не оглядываясь, рванулся вперед, увлекая за собой войска.

-- Вперед! -- по-русски повторил Войцех. Золотая рукоять привычно легла в стосковавшуюся по клинку руку. Он тронул коленями коня, и Буран понес его вперед, под французские пули и картечь. К победе и славе.

* -- Туман войны (нем. nebel des krieges) или Туман неизвестности -- термин, введённый в трактате "О войне" Карлом фон Клаузевицем для обозначения недостоверности данных о положении на театре военных действий.

* -- В буквальном переводе с немецкого весьма экспрессивное ругательство "доннерветтер" действительно означает "плохая погода".

Гром победы, раздавайся

Пороховой дым ел глаза, раздирал горло едкой гарью, выжигал легкие. Войцех, давно уж бросивший кому-то из штабных, не глядя, поводья Бурана, в пятый раз лез на проклятую флешь с саблей в руке. Архангелогородский полк подполковника Шеншина из корпуса генерала Капцевича атаковал Галесскую заставу, прикрывавшую мост на Парте, с фронта, под прицельным картечным огнем трех орудий и засевших в палисадах стрелков. Незнакомый поручик, годами тремя старше Шемета, упал с простреленной навылет грудью.

-- Поднажмем, братушки! -- сиплым от дыма голосом орал Шемет. -- Эх, братцы, еще раз! Вперед, вашу мать! Вперед!

И русские мужички шли под пули за незнакомым мальчишкой в чужом черном мундире, лезли на вал, кололи штыками, били прикладами, падали, поднимались, снова перли железной стеной, по трупам своих и чужих, по телам раненых, среди огня и дыма.