Снейп усмехнулся.
— Я представляю, как был поражен Люпин, когда из потолка его комнаты начали показываться ноги, а люстра упала, чуть ли не на его кровать. Хм… Только он не объяснил, из–за чего вообще это все было. Может быть, ты расскажешь, почему и, самое главное, каким образом пятеро старшекурсников оказались в Больничном крыле? Притом, у двоих из них было магическое истощение, а у остальных нервный срыв.
Гарри больше всего боялся именно этого. Он не мог смотреть в глаза зельевару, потому что потерял доверенное ему сокровище. Мальчик непроизвольно обнял себя за плечи. К горлу подступил противный горький ком. Он не знал, как об этом можно рассказать. Как признаться в собственной слабости. Гарри понимал, что виноват не Тадеуш, а именно он. Ведь это он не смог уберечь, а потом защитить, то единственно ценное, что было у него. Возможно, если бы его магия вырвалась раньше, то фотография осталась бы цела.
— Я не смог… — тихо произнес мальчик.
Он физически не мог говорить громче.
— Что именно, Гарри? — так же тихо спросил директор.
Мальчик проглотил ком и поднял подозрительно блестящие глаза на директора.
— Защитить маму…
Дамблдор непонимающе посмотрел на Поттера.
— Может, объяснишь?
Гарри кивнул и выдавил из себя:
— Они шантажировали меня и сожгли мамину фотографию… Я не смог спасти ее… Я пытался вырваться… Правда… Но я так слаб… Я ничтожен… Должен был защитить… А не смог… Я потом трансфигурировал из пепла назад фотографию, но она получилась не точной… Она расплывчатая… Я такой никчемный… — шептал мальчик, не замечая слез текущих по щекам.
Ему казалось, что он вновь вернулся в тот день. И вот перед его мысленным взором снова горит фотография, и опять становится нестерпимо больно, на какой–то момент Гарри забывает, как дышать.
— Гарри… — печально произнес директор и замолчал, не зная, что еще можно добавить.
Снейп прибывал в состоянии шока.
— Поттер, это тот снимок, что я подарил вам?
Мальчик только кивнул, так же беззвучно плача.
— Я так и знал, что ты можешь быть настолько халатным! — прошипел он. — Именно поэтому я подарил тебе не подлинник, а копию! Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да… — так же тихо прошептал Поттер. — Я виноват… Я знаю…
Снейп тяжело вздохнул и вышел из комнаты, а потом, минут через двадцать, вернулся назад, неся с собой маленький альбом.
— Тут находятся копии. Если что–то случится, их всегда можно будет восстановить. Но я очень надеюсь, что ты в состоянии учиться на своих ошибках. И в твоих интересах быть более внимательным к доверенным тебе вещам.
Гарри неверяще уставился на протянутый ему альбом. Он нерешительно взял его и открыл. Со всех снимков на него смотрела его мама. Иногда на фотографиях были запечатлены или Снейп, или тетя Петунья.
— Вы… вы… — мальчик попытался проглотить ком в горле и остановить новый поток слез. — Спасибо… Это так важно для меня… Теперь я смогу уберечь их. Клянусь.
И поддавшись эмоциям, он кинулся к зельевару и обнял его. На лице у Снейпа была непередаваемая гамма эмоций, больше похожая на невротический тик.
— Извините. Мне надо выйти, — произнес мальчик и выбежал из комнаты.
Гарри прижимал к себе альбом и улыбался. И он обещал себе, что сделает все, чтобы не потерять больше ничего из того, что ему дорого.
Оставшееся время мальчик провел в библиотеке поместья. Также Гарри вернул разговорники Снейпу. Зельевар пролистал их, тщательно осмотрел и, убедившись, что они в полном порядке, вернул их на полки.
В четыре часа мальчик засобирался назад в школу и, уже стоя у камина, услышал вопрос директора.
— Гарри, а как ты трансфигурировал пепел? Ты добавлял еще что–нибудь к нему?
Мальчик удивленно оглянулся на Дамблдора.
— Нет. Я даже палочку не использовал. Я собрал пепел на одну ладонь, а из другой… как бы выпускал магию… Это сложно объяснить. Я тогда был немного не в себе… Простите, мне надо спешить. До свидания, профессор Снейп! До свидания, профессор Дамблдор. Пока Тикки!
Зеленый огонь поглотил мальчика и унес за собой, оставив ошеломленных Дамблдора и Снейпа у камина.
* * *
Пока Гарри не было в Шабаше, там разыгралась непогода. Дождь уже не накрапывал, а лил как из ведра, превращая дорогу под ногами в грязное месиво. Лужи местами тянули на маленькие озера, и Гарри серьезно опасался, что при неудачном стечении обстоятельств в них можно утонуть.
Пока мальчик бежал к порту, умудрился промокнуть насквозь, но на свою сумку водоотталкивающие чары все же наложил. Гарри купил билет и направился в свою каюту. Настроение было каким–то неописуемым. Радость смешалась с легкой горечью. Этому букету из эмоций невозможно было дать имя. И ко всему прочему примешалось чувство благодарности к странному человеку Северусу Снейпу. Нелюбовь в душе мальчика пошатнулась, но на ее место пока не претендовало ни одно из возможных чувств.
В каюте уже сидела Офелия и еще одна девушка. Утром у Гарри не было соседей. По крайней мере он их не видел никого ни перед тем как уснул, ни после того как проснулся.
— Всем доброго вечера, хотя в его доброте я мог бы сомневаться. По крайней мере, лично для себя, — выжимая свой мундир, пробормотал Гарри.
— Тебе тоже не хворать, — отозвалась Офелия, накладывая на Поттера высушивающие чары.
— Спасибо, — пробормотал мальчик, громко чихнув.
Вторая девочка вздохнула и потянулась за своей палочкой. Гарри внезапно стало очень тепло.
— О! Согревающие чары. Спасибо!
Легкая дрожь сразу же прошла. Мальчик провел рукой по волосам. Они высохли в живописном валухе и сейчас, скорее всего, представляли что–то жуткое. Мальчик тяжело вздохнул. Он порылся в сумке, нашел пенал, достал из кармана палочку и, немного помучавшись, трансфигурировал его в расческу. С тихими ойканьями расчесал свои непослушные волосы, вернув их из состояния «просто ужас» в классический творческий беспорядок.
Вторая девушка, глядя на его манипуляции, просто хмыкнула. Она была похожа на фарфоровую куколку. Ее кожа была очень бледной и сильно контрастировала со смуглостью Офелии. Аристократичные черты лица и тонкие линии фигуры делали ее образ каким–то невесомым и хрупким. Водопад белоснежных волос закрывал всю спину. Но самым броским в ее внешности были глаза. Они были необычного светло–карего цвета, хотя правильнее было бы их назвать желтоватыми.
— Прости, забыл представиться. Я Гарри Поттер. По–моему мы на одном факультете. Я восточник.
Девушка удивленно покосилась на него.
— Я Беливук Мирослава. Да, я с Восточного. Мне казалось, что про меня уже все наслышаны.
Гарри покачал головой.
— Я не слышал ничего про тебя.
Мирослава тряхнула своими волосами.
— Тогда я объясню, чтобы потом не делал ошарашенный вид. Да, мои врожденные анимагические формы — это волк и оборотень. Разумный оборотень. Я не собираюсь ни на кого кидаться или кусать. И не обязательно от меня шарахаться как от чумной.
Мальчик радостно улыбнулся.
— Это же так здорово! У тебя есть некоторые преимущества перед другими! А если попробовать изучить сущность природы твоей анимагической формы! Ух…
Беливук нахмурилась.
— Ты меня не боишься?
— Нет… А должен? — поинтересовался Гарри.
— Думаю да… Другие бояться. Хотя это жутко бесит! Люди такие психи! Не люблю нормальных людей. У них стереотип на стереотипе сидит и стереотипом погоняет.
Гарри засмеялся и лег на свою кровать. Офелия свесилась сверху:
— Оборотень–мизантроп. Пожелаем Дурмстрангу выстоять все семь лет.
Мирослава хмыкнула и накрутила прядку на палец.
— Кто бы говорил. Ты сама взрываешься по любому поводу.
— А вот и нет! — крикнула Офелия и запустила в Мирославу подушкой.
— Что и следовало доказать, — пробормотала Беливук, поймав запущенный в нее «снаряд».
Гарри, задорно улыбаясь, глядел за их шуточными перепалками. Он только слышал, что все бояться Дориана, весьма склонного к черному юмору. Офелию просто не стремились подпускать близко к себе, опасаясь того, что она может владеть магией подчинения, известной некоторым избранным цыганским родам.
