– То, что ты способна превратить меня в тысячелетний скелет, я почувствовал, когда ты столь рьяно вцепилась в мой хвост, – демонюка криво улыбнулся, – но блоки против такого воздействия инквизиторы ставить тоже умеют.

Его ответ позволил мне если не расслабиться, то хотя бы снять часть напряжения.

– А как так получилось, что ты появился на день раньше? И зачем тебя вообще тут ждали? – вопросы из серии извечного женского любопытства, ничем не обоснованного, но разъедающего натуру столь же сильно, как азотная кислота любую органику.

– Скажи, а ты всегда задаешь столько вопросов?

– И все же? – я не дала сбить себя с толку, пропустив шпильку.

Лим молчал и хитро улыбался, что навело меня на мысль:

– Специально попросил пустить слух, чтобы нечаянные свидетельницы усиленно готовились к завтрашней встрече и сидели по дортуарам, не мешая сбору улик?

– Ну вот, видишь, сама догадалась, – хитро протянул рыжий. Его дыхание щекотало мою макушку, а двусмысленная ситуация вновь заставила нервничать. – Поэтому раз ты такая догадливая, то понимаешь, что обо всем произошедшем, в том числе и о теле, обнаруженном в парке, нужно молчать.

Опережая мой вопрос, демонюка пояснил:

– Труп обнаружила оперативная бригада, среагировав на всплеск магии временного портала. Но ни убийцы, ни кого бы то ни было, кроме умершей, увы, не было. Инквизиторы сразу же накинули полог стазиса и уведомили дирекцию, однако местные барышни не в курсе…

Ясно: магия магией, а всеобщая паника – дело заразное. Лучше уж пусть институтки забивают голову нарядами, чем шепчутся о маньяке.

Лим не стал штурмовать парадное крыльцо, а, обойдя с торца, воспользовался черным ходом. Низкие длинные коридоры со сводчатыми потолками, небольшая лестница – и вот мы наконец-то в лазарете.

– А! Уже! Отрадно, отрадно! – маленький, с большими, словно позаимствованными у Чебурашки лопоухими ушами, увешанными множеством сережек, сидел леприкон. Он весело болтал короткими ножками, не достававшими до пола, расположившись на высоком стуле.

– Прошу вас, уважаемый. Посмотрите, что у девушки с ногой, она неудачно оступилась и упала.

При этих словах Лима мастер скальпеля расплылся в улыбке.

– Кладите пострадавшую на кушетку, посмотрим, что там, – деловито потирая руки, произнес хозяин врачевального кабинета.

Осмотр был быстрый и весьма болезненный. Несмотря на свой малый рост, леприкон вцепился в лодыжку с поистине бульдожьей хваткой, правда, сначала прошелся едва уловимыми касаниями. Было ощущение, что нога попала в тиски, а потом лекарь медленно начал вправлять сустав. Я прекрасно понимала, что это должен делать костоправ: даже дипломированные специалисты-нехирурги стараются не лезть в епархию травмовиков, хотя теорию знают все в одинаковом объеме, что стоматолог, что терапевт.

После того, как кость встала в сустав, лекарь наложил повязку, а поверх ее – холодный компресс (который через десяток минут сам же и убрал) и заклинание регенерации. Делал он это вдохновенно, и у меня осталось стойкое ощущение, что данный служитель Гиппократа ценит не пациентов, а болезни в них.

После всех манипуляций мне был торжественно вручен костыль и озвучена устная схема, как добраться до девичьей спальни, где я обосновалась.

Лим, наблюдавший за процессом излечения в полном молчании, помог открыть дверь со словами:

– Извини, дальше проводить не смогу: все же институтские коридоры небезлюдны, а излишнего женского внимания я предпочитаю быть лишен. Единственное, что могу сказать, что наша встреча не последняя, вскоре я тебя навещу.

Когда я вышла и уже почти закрыла дверь, до моего слуха донеслось:

– И на что только не пойдут нынешние барышни, чтобы произвести впечатление и заполучить себе хорошего мужа… – сетовал Лиму леприкон.

– Да, эта Лючия определенно сумела произвести на меня впечатление, – протянул демонюка задумчиво, – только, надеюсь, ее тактика знакомства не станет достоянием общественности, вы ведь меня понимаете…

«Вот ведь шельма!» – мелькнуло у меня в голове. Демон, как и прочие инквизиторы, вызывал лишь одно стойкое желание – никогда более не встречаться. Но это были эмоции, а вот разум твердил другое: «Этот рыжий засранец – твой единственный шанс вылезти из всего этого живой».

Тень, скользившая за мной по пятам, выглядела столь же пожеванной и замурзанной, как породистый и откормленный до состояния недвижимого полешка кот, попавший в качестве игрушки к ораве маленьких детей.

– Ну, дорогой мой сопроводитель, что скажешь? – иронично спросила я драконье наследство.

– Что мы влипли, – угрюмо констатировал тень. – Умрет мой хозяин – умру и я. Да и ты вполне можешь. Из твоей тени тоже силы тянут.

– Да уж, не было печали.

– А хуже всего то, что это дело ведет сам Дейминго. Если за расследования взялся этот титулованный бессердечник, то могу сказать лишь одно: оно громкое и сложное.

– Порадовал. Кстати, а почему «бессердечник»?

– А, долгая история. – Махнул иллюзорной рукой тень. – Впрочем, время у нас есть, ты еще долго костылять по коридорам будешь, могу и рассказать. В свое время этот хитрый демонюка стал настоящей легендой, сумев обойти дюжину незыблемых догм магического общества. Во-первых, стал законником, что при его титуле – нонсенс. В большинстве своем родившиеся с золотым амулетом на груди по достижении двадцати шести лет занимают места в совете магов, который, по моему скромному мнению, напоминает кучку чванливых маразматиков. – Тень с легкостью ушел от первоначальной темы разговора, но я на то была не в обиде. – В совете был смысл лет эдак тысячи четыре назад, когда тьма, зыблющая мирозданье, совершила свой последний прорыв. Тогда-то сильнейшие чародеи подняли свои акинаки, отразили удар и запечатали все врата. Кстати, столбы тех врат ныне популярны у туристов.

– Интересно, и что же это? Вечный город Рим отпадает, судя по датировке, как и Великая Китайская… Пирамиды в Гизе? Хотя, какие из них столбы… Стонхендж! – пришло озарение.

– Бинго, детка! Да, темнейших загнали в круг портала и окольцевали его контуром. Столбы послужили материальными векторами стабильности. – Тень совершил кульбит на стене, завертевшись спиралью, как пробирка в центрифуге, и перетек на потолок. Изобразив зевок, словно устал, он вновь заговорил: – Но вернемся к нашим баранам, в смысле высокородному рогатику. Во-вторых, Дейминго сумел извернуться и к тридцати двум годам остаться холостяком, что уже само по себе заслуживает отдельного внимания.

– Слушай, раз уж речь зашла об этом самом Распределителе: зачем он вообще нужен?

Тень замолчал, почесал иллюзорную макушку, а потом вдруг стал похож на силуэт филина в судейской шапочке. Голос его тоже изменился, став похожим на уханье.

– Ах, ах, как вам не стыдно, барышня! Обучаетесь в институте благородных чародеек, готовитесь стать образцовой женой и даже не знаете, в чем вся соль!

Актерские навыки тени я оценила и решила подыграть:

– Не знаю, господин старый сыч, будьте столь любезны, поясните.

– Уфу! – ответил тень и тут же перестал ломать комедию, начав рассказ уже нормальным голосом. – Понимаешь, тут такое дело. Уже несколько сотен лет наделенные даром заметили, что все чаще рождаются дети с нестабильными способностями, которых их же магия и убивает. Или вовсе без чародейской искры. Вырождаются маги как среди людей, так и среди демонов, эльфов, драконов… И чем выше уровень дара, тем больше риск смертности наследников. И если до двадцати шести еще есть шанс, что зачатый наследник будет рожден здоровым от случайной комбинации генов, то после… особенно у высших шансы практически нулевые. Распределитель же выбирает по принципу: раз не по любви, то для пользы. Пары, как я понял, составляются из тех, кто способен дать наиболее плодовитое и магически одаренное потомство.

– Это же скрещивание в чистом виде! Как горошек Менделя, как племенных кобыл и жеребцов. И они идут на это?

– Идут, – согласился тень. – Почти все. Ведь в глубине души каждому отцу хочется увидеть своего наследника. Каждой матери – живого и здорового ребенка с даром. Распределение – это шанс, жаль только, что чувства при этом не учитываются.