- Это каким же способом?

- Способ мне неизвестен. И это еще более удручает. Но результаты известны хорошо. Эльфы пытались скрыть пророчество, но благодаря нам о нем заговорили все.

- Мы напечатали лишь тенденциозную подборку фрагментов.

- И вынудили эльфов опубликовать полный текст. Этот же текст плюс наше вторжение побудили Трех Бризов отправиться за помощью в Вурхиену, Вампирий Рай.

Мы были пешками в чужой игре, Йован. Мы выполнили чужую волю, и отброшены теперь за ненадобностью.

- Чья же это воля, Ференц?

- Не знаю, - в шепоте Ференца были недоумение, обида и страх, - я мнил великим манипулятором себя, обожал дергать за невидимые нити, и наслаждаться крахом ничего не подозревающих самодовольных кретинов.

И каково же теперь оказаться подобным кретином самому!

Он вскочил, грозя кулаками стенам, и перешел с шепота на крик:

- Кто вы, вершители наших судеб?! Как удается вам тянуть свои ниточки через пространства и века?! Невидимые! Могущественные! Покажитесь, суки! Назовите свои затраханные имена!!!

В тот же вечер обеспокоенный министр вызвал для генерала врачей. Глава имперской разведки был помещен в психиатрическую лечебницу для особо важных персон.

Поначалу, привлеченные к обследованию светила медицины были оптимистичны. Они полагали, что имеют дело с белой горячкой, и как только организм очистится от алкоголя, психика пациента вернется к норме.

Но надеждам этим не суждено было сбыться. Безумие завладело Ференцем решительно и навсегда..."

19. "И говорил рыцарь Олеко"

("Сага о фаэтане")

"И было это, когда ворвались в Эльфлорию дарханцы и вампиры из Армии Семисот. И стоны и крики стояли над всей страной.

Воткнул рыцарь Олеко меч Встречающий Море в землю перед собой, и просидел, глядя на него, всю ночь.

И, поднявшись утром, сказал с улыбкой:

- Ныне, наконец, открылся мне фаэтан.

Тогда летописец саламандр Кей в волнении вопросил:

- Так в чем же суть его, мой господин?

- Суть фаэтана не умещается в словах, - ответствовал рыцарь, - но кто оседлает сейчас коней и разделит мой путь, тот и приблизится к ней.

И многие, прознав про это, стали собираться в далекий путь.

Но ропот прошел среди иных. И стояла во главе ропщущих Лючия, и рекла она:

- Довольно нам уходить от врага. Один лишь путь остается теперь: идти ему навстречу.

Остались с ней многие воины-альвурхи, остались и иные из саламандр. Отряд же рыцаря Олеко отправился из лагеря прочь...

В ветреный полдень проходили они мимо эльфийского замка Мьере, о котором шла молва, что во всем Огнеморье не найти замка прекраснее, чем этот.

И вышел к ним сеньор этих земель со своим рыцарством, и обратился он к воинству саламандр:

- Не к эльфам ли вы бежали намедни? Что за резон уходить и от эльфов теперь?

Так ответствовал рыцарь Олеко:

- К эльфам бежали, да не от них уходим. В том и весь резон, что не нашли мы эльфов в ваших краях. Где тот народ, чья музыка сводила с ума всю Гондванеллу? Где воины, о которых слагались легенды? И где пророки, чьи слова повергали в трепет королей?

Вы сняли свой меч со стены замка, достопочтенный сэр? Вы сняли его, когда враги уже карабкаются по этим стенам. Но что вы делали прежде? Читали книги о славе ваших предков? Но где бы были вы, если б и они только читали, вместо того, чтобы жить?

Воздел руки к небу эльфийский сеньор, и сказал рыцарству своему:

- Увы нам, увы! Вот горькая наука - смотрите и запоминайте. Сколь много добра принесла эльфийская раса людям, и что мы получаем в ответ? Одни ворвались в наши земли, неся огонь и смерть. Другие же, недавние друзья, уходят прочь, когда обрушились на нас жестокие удары судьбы!

Но возразил ему Олеко:

- Пусть те, кто хочет быть чугуном, ропщут на удары, и на огонь. Вы же хотели быть сталью, эльфы! Но если жаждешь превратиться в булатный клинок - благослови огонь, объявший тебя и радуйся ударам кузнечного молота!

Тут горько усмехнулся знатный эльф:

- Зовешь нас прыгать в огонь, вальхианин? А сам бежишь от нашего пожара, едва лишь он начался!

И покачал головой Олеко:

- Не от огня я иду, а к огню. По мне - ваш пожар - негодная тлеющая головешка. А мне нужен воистину Великий Огонь...

Пасмурным вечером достигли саламандры подножия гор у эльфлорийской границы. Тут встретился им отряд дарханцев, и воины-саламандры перебили их всех.

Тогда выехал из-за деревьев на вороном коне рыцарь-вампир и зловеще захохотал:

- Вольготно вам было, смертные, разить такую же немощь, как и вы сами! Но кто из вас сумеет сразиться со мной?!

И обнажил клинок свой рыцарь Олеко. И долгим было единоборство их. Но пронзил плоть вампира фаэтановый меч, и в ослепительное пламя превратилось исчадие Тьмы.

И говорил Олеко людям своим:

- И глина может стать огнем. И огонь становится глиной. Но есть нечто большее, чем они. В этом большем и прячет свою суть фаэтан...

Глубока была ночь, когда поднялись они по горной гряде. И смотрели саламандры с высоты на замок Мьере.

И хорошо он был виден, ибо охвачен был огнем. Далекое пламя освещало бой. Рушился Мьере, одно из чудес света, под натиском пожара и полчищ врагов. И глаза Олеко полны были слез.

Кей же Летописец в смятении спросил:

- Не ты ли, мой господин, учил: лишь плоть и глина в нас плачут - огонь и дух не ведают слез?!

И сказал Верховный Мастер:

- Кующему булат нужны Огонь и Глина. Но не всякая Глина, и не всякий Огонь. Лишь пламя горна - наижарчайший из огней. И молот кузнеца - твердейшая из глин.

Таково и рождение фаэтана. Ибо он - магический булат, который куем мы не из железа, а из самих себя.

Познай Огонь до наивысшего жара. И Глину - до наибольшей твердости. Тогда и получишь свой магический булат.

Дай же Огню в себе смеяться, а Глине - плакать. И следуй при этом своею дорогой, и не теряй ее никогда...

Так сказал он, и саламандры продолжили путь. И спустились с гор, и устремились на север - в бескрайнюю великую степь..."

20. Кровавая Коса

Тело Феличии обнаружили ранним утром.

Двое бродяг наткнулись на большой мешок на краю поляны. В нем оказалась совсем юная девушка. Мертвая, прекрасная, обескровленная.

Перепуганные бродяги позвали полицию.

- Нет! - В ужасе прошептала Изабелла. - Этого не может быть...

- Я понимаю, как тебе тяжело, - сказал Арсен, поддерживая шатающуюся Изабеллу...

Гроб с телом привезли для прощания в "Орхиену" только к вечеру. Весь день убитую изучали полицейские эксперты.

Изабелла осталась у гроба на всю ночь. Феличия по-прежнему была прекрасна, несмотря на два глубоких шрама, пересекающих ее шею.

- Моя золотоволосая королева, - прошептала Изабелла.

Ее слезы текли непрерывно. Она говорила своей подруге слова, которые никогда не решилась бы произнести при жизни...

Похороны состоялись утром. Занятия в этот день отменили, и все желающие могли проводить Феличию в ее последнее путешествие.

Почти все "орхиенцы" пришли на кладбище. И все принесли букеты цветов. Над могилой Феличии поднялся холм роз, гвоздик и хризантем. Не каменных - живых.

Но эти цветы не могли утешить Изабеллу. Как не утешали и высокие слова о вечной памяти и бессмертии души.

Дух сильнее смерти - эта идея впечатляла еще недавно...

Но когда навсегда исчезла солнечная улыбка Феличии, нежное тепло ее рук, волшебный голос и золотые водопады волос - любые слова становились бессмысленны и пусты...