- Эй, там! – Юзик едва перекрикивал разбушевавшуюся метель, – а ну быстро выходи! И руки держать на виду!

Фелч с Ноблем подбежали к опрокинувшейся карете первыми. Ее уже успело слегка запорошить снегом; один из фонарей, чудом уцелевший при падении, все еще слабо светил круглым «окошечком».  Где-то в темноте дико ржали вырвавшиеся из упряжи лошади.

Рядом с деревянной коробкой на снегу темнело продолговатое пятно. Подойдя чуть ближе, Фелч разглядел Цаплю. Шапка жандарма слетела с головы; руки Цапли двигались вверх-вниз, словно тот пытался сделать «снежного ангела». Взгляд у него был совершенно безумный – правый глаз вылез почти на лоб и налился кровью, а левый дергался в глазнице, как издыхающая рыбина в корзинке.

- Эй! – заорал Нобль, – Цапля, что случилось?! Ты в порядке?

Тело Цапли как-то странно дернулось, почти изогнувшись дугой, а затем жандарм, резко поднявшись, сел. Выглядело это жутко, будто кто-то, прятавшийся в ночном небе за занавесом метели, дернул Цаплю за невидимые ниточки. И сидел он как-то не по-людски: ровно, точно проглотив багор.

- Слушай, ты, полудурок! – срываясь на хрип, закричал возмущенный Фелч. – Что это еще за фокусы?! Он тут, понимаешь, сидит, греет в снегу свою жо…

Рука Цапли резко дернулась, и Фелч услышал негромкий хлопок. Что-то маленькое и быстрое рвануло воротник его шубы, едва не швырнув жандарма в снег. Звук повторился и на этот раз Фелч почувствовал тупой удар чуть пониже правого плеча. По животу потекло горячее и густое, в глазах потемнело.

«Да ведь он в меня стреляет», пронеслось в голове у пораженного жандарма.

Из ступора его вывел Нобль. Сержант резко толкнул Фелча, отбрасывая его с линии огня, и быстро выстрелил три раза подряд.

Первые две пули прошли мимо цели, впившись в деревянное дно кареты. На третий раз сержант попал: лицо Цапли превратилось в кровавую кляксу, и безумец завалился назад, тут же скрывшись под снежным саваном.

- Ты цел?! – Нобль схватил Фелча за плечи и тот, не сдержавшись, завопил от боли.

- А-а-а! Не трожь, дубина! Плечо…

- Серьезная рана? Встать можешь?

- Могу… Наверно, могу… Слушай, – Фелч чуть не плакал, –  это ж Цапля! Мы с ним вчера в карты резались. Рыбу удили… Чего это он…

- Не знаю! – гаркнул Нобль. – Но он нас чуть не прикончил. Снимай шубу, надо перевязать…

Бабах! В боку кареты появилась рваная дыра, полетели щепки. Нобль упал рядом с Фелчем и вжался в снег. Следующий выстрел сорвал с жандарма шапку, превратив ее в шерстяной дуршлаг.

«Ружья», понял Фелч. Но откуда…

В двадцати шагах от дороги он увидел три фигуры: двух здоровых мужиков с ружьями наизготовку и высокого человека в куцем пальтишке, целившегося в них из маленького никелированного пистолета.

- Юзик?!

Нобль схватил его за руку и потащил к себе, под прикрытие упавшей кареты. Вовремя: следующий ружейный выстрел проделал воронку в снегу как раз там, где мгновение назад лежал жандарм. Краем глаза Фелч увидел, как стрелявшие по ним люди синхронно, как на параде, переломили ружья и стали их перезаряжать.

- Юзик! – закричал Фелч, чувствуя, как по щекам текут слезы боли и негодования, – Ты что же это творишь, собака?! Это же мы!!

Бах! Бах-бах! Три пули вырвали щепу из кареты как раз у него перед носом. Юзик всегда славился среди жандармов не только сволочным характером, но и исключительной меткостью.

- Эй! Слушай, мужик, что происходит?! Почему они по нам лупят?! – Фелч повернулся к Ноблю. – Что мы им сделали?!

- Не знаю, что мы им сделали, – лицо сержанта было белее мела. – Но знаю, что они с нами сделают, если сюда доберутся. У меня осталось два патрона, так что дай-ка сюда свои «стволы».

- Нет-нет, – забормотал Фелч, – так нельзя! Это же свои! Понимаешь, свои! Не можно по своим…

- А они что делают? – резонно заметил Нобль. – Я не знаю, сговорились они все разом с этим душегубом или нет, но Цапля тебя едва не убил. Поспоришь?

Фелч застонал и протянул сержанту револьверы. Возразить, по существу, ему было нечего. Он знал только одно: не стал бы Юзик, Юз Фейербах, старый солдат и отец троих детей стрелять в них из пистолета, да и вообще из чего бы то ни было. Ни за что бы не стал.

Тем временем Нобль, всегда отличавшийся предельной прагматичностью, поднял шапку Фелча, нацепил ее на дуло своего огроменного револьвера и выставил из-за кареты. Дуплетом грянули ружья, и клочья шапки улетели в буран. Тогда сержант выглянул из укрытия и выстрелил два последних патрона, оставшихся в его «пушке». Фелч увидел, как один из стрелков вдруг завертелся на месте и, как подкошенный, рухнул в снег. Со вторым происходило что-то странное: он бодро переломил ружье, вытряхнул стреляные гильзы, потянулся к патронташу и тут, ни с того ни с сего, стал медленно оседать. Жандарм увидел темное пятно, расплывающееся у стрелка на груди, и понял, что Нобль попал в обоих.

Самым страшным было то, что, даже упав, человек продолжал заряжать ружье. Пальцы, обхватившие патрон, бессмысленно тыкались в ствол; потом, наконец, патрон встал на место, стрелок потянулся за вторым, но тут его тело скрутила судорога и он, скорчившись, замер.

..Очередная пуля свистнула всего в паре дюймов от головы Фелча. Нобль, бросив свой пистолет, схватил один из револьверов напарника и пару раз пальнул, почти не целясь. Юзик рухнул в снег и скрылся за огромным, похожим на бархан, сугробом.

- Ты попал?! Попал? – в голосе Фелча появились истерические нотки.

- Не думаю, – покачал головой Нобль. – Скорее всего, он просто залег.

Словно в подтверждение его слов из темноты раздались выстрелы. Фелч плотнее вжался в снег, жалея, что не может провалиться сквозь землю. Вечер, который так хорошо начинался, как-то незаметно превратился в сущий кошмар и жандарм чувствовал, как его мозги трещат, грозя получить пробоину ниже ватерлинии.

«Вот сейчас Юзик получше прицелится и точно получу», в ужасе подумал Фелч. «Прямо в темечко».

- Стой! – Нобль вцепился ему в плечо. Фелч взвизгнул от боли, но сержант не обратил на это внимания. – У Юзика всего один «ствол». Сколько раз он уже стрелял?!

- Знаешь, я как-то не считал, – Фелч стряхнул с головы снег. Его мутило, в глазах танцевали белые пятна.

- А я считал. Шесть раз. – Сержант решительно поднялся на ноги. – Ну, сейчас, или никогда!

- Ты что… – начал было Фелч, но Нобль уже выскочил из укрытия и бросился бежать сквозь белую мглу.

Жандарм в ужасе проводил его взглядом, не в силах пошевелится. Он увидел, как Юзик встает, поднимает пистолет, целиться…

Щелк. Щелк-щелк.

И тогда Нобль упал на колени и выстрелил. Юзик дернулся, схватился за грудь и рухнул в снег.

- Эй! Фелч! Иди сюда! Он готов!

Жандарм, корчась от боли, выбрался из-под кареты и, шатаясь, заковылял к Ноблю. Тот, все еще сжимая в руке револьвер, стоял над телом лейтенанта, не обращая внимания на пронзительный ветер и снег, забивающийся под воротник. Когда Фелч подошел, сержант схватил его за руку и указал на лежащие тела.

- Смотри! Лица! Глаза! Да что это такое?!

Фелч присмотрелся и понял, о чем говорил напарник: глаза Юзика были похожи на две лопнувших вишни. Белки полностью залила кровь; кровь сочилась из-под застывших век, тонкой струйкой текла из ноздрей и даже, кажется, из уха лейтенанта.

- Что это с ними? – прошептал Нобль. – Какая-то отрава?

Фелч медленно покачал головой. Он мало что смыслил в алхимии, но дрянь, которая творит с человеком такое? Невероятно. Да и как?! Все они ели и пили у себя дома, так что просто не могли проглотить один и тот же яд.

- Нет, – сказал он, наконец. – Это не яд. Это что-то…

За их спинами раздался скрип.

Жандармы обернулись

Рядом с упавшей каретой стоял человек.

Это был тот самый человек, ради которого они сегодня собрались у «Равелина»: белый плащ, шляпа, костюм, галстук. В темноте не было видно его лица, но Фелч был уверен, что мужчина внимательно смотрит на него с Ноблем.