— Я им за это плачу.

— И даже жизнью своего сына.

— Пока он не родится, он мне не сын.

— Если мы здесь останемся, то он никогда не родится.

— Мы останемся здесь.

— Ты просто свинья и мерзавец.

Виконт де Тегисе с такой силой сжал ей лицо, что в уголке губ Фермины выступила капелька крови.

— Попридержи язык, а не то клянусь — я выкину тебя за борт, не посмотрю, что ты беременна, — произнес он, не двинув ни единым мускулом. — Меня достала эта жара, но я не собираюсь выполнять капризы портовый шлюхи. Я плачу тебя за то, чтобы вовремя раздвигала ноги и закрывала рот, не забывай об этом.

Будь у Фермины Константе под рукой кинжал, на этом бы и окончилась жизнь капитана Леона де Луны, но кинжала у нее не оказалось, и как бы то ни было, этой блуднице доводилось сносить и более жестокие удары от иных клиентов, так что она предпочла стиснуть зубы и усмирить рвущийся наружу гнев.

Тем не менее, это ночная ссора все же принесла свои плоды, поскольку на следующий день, когда невыносимая полуденная жара пошла на спад, виконт приказал построить на вершине невысокого холма нечто вроде просторной хижины без стен, куда и перебрался вместе с любовницей.

Там их встретил легкий прохладный ветерок, и когда Константе вдохнула чистый воздух, не отравленный корабельным зловонием, сердце ее учащенно забилось, радуясь уже тому, что ей позволили перебраться из глубин ада в его преддверие.

— Спасибо, — только и сказала она.

Ответа она не получила, поскольку де Луна не желал показывать слабость, в чем бы она ни проявлялась, хотя вскоре стало ясно, что вдали от вонючего корабля его отвратительное настроение значительно улучшилось.

Он выбрал место, возвышающееся над озером, рядом с чистым ручейком, вокруг стелился запах гуав и девственной сельвы.

Лишь москиты вынуждали постоянно чесаться, и виконт беспрестанно их проклинал, а волосатый паук чуть не привел к преждевременному появлению на свет будущего наследника, но, несмотря на страх и тревогу, в первую неделю, лежа в гамаке на холме, Фермина чувствовала себя почти счастливой.

Капитан, в свою очередь, тоже стал чувствовать себя гораздо лучше и вновь обрел вкус к действию и командованию маленьким войском. Он наконец-то выслал отряды, чтобы затруднить жизнь команде «Чуда», и организовал оборону пролива таким образом, что по нему не смогла бы прорваться даже военная эскадра.

Он выслал вооруженные группы, чтобы охотиться, рыбачить или реквизировать провизию в туземных деревушках, а также выработал систему сигналов с помощью зеркал и огней, чтобы в любое время суток знать о передвижениях «Чуда».

Он однозначно давал понять, что готов ждать хоть целую вечность, лишь бы уничтожить противника.

— Им только и останется, что торчать до конца жизни посреди этого озера, а стоит им ступить на землю, как мы их изрешетим, — заявил он.

— Имея в распоряжении всего двадцать человек? — поразился Бальтасар Гарроте. — Что за бред? Да чтобы держать под контролем берега этого озера, понадобится целая армия!

— Используем матросов, — твердо ответил виконт. — Часть останется у пушек, а остальные будут ходить в караул.

— Но ведь они моряки. И им не нравится сельва и туземцы.

— Я заплачу им втрое.

Большая часть моряков приняла предложение, скорее из желания покинуть вонючий и выжженный солнцем корабль, чем ради денег. Таким образом, в распоряжении виконта оказалось около пятидесяти вооруженных человек, шныряющих по берегам озера в надежде устроить засаду морякам с «Чуда», стоит только тем высадиться.

— Возможно, один раз получится застать их врасплох, но после этого они будут высаживаться только ночью, — ответила Фермина Константе, которая всегда отличалась поразительным здравым смыслом. — А вам только и останется, что играть с ними в прятки до скончания времен.

— А у тебя есть идея получше?

— Есть. Например, вернуться в Санто-Доминго и построить на эти деньги красивый дом на берегу Осамы. С твоими связями ты легко можешь стать алькальдом, а через пару лет — глядишь, и губернатором.

— А ты, значит, собираешься стать порядочной женщиной, матерью богатейшего наследника...

— И что же в этом плохого?

— Только одно: мне совсем не хочется, шествуя с тобой под руку, то и дело натыкаться на рожи твоих бывших клиентов. Хотелось бы мне знать, есть ли в городе хоть один мужчина, с которым ты не переспала?

— Пожалуй, парочка найдется, — цинично ответила она. — Но не думаю, чтобы кто-нибудь меня за это так уж ненавидел, — она бросила на него долгий многозначительный взгляд. — Тебя не любят куда как больше.

— Я исполнял свой долг.

— Если моя работа — доставлять удовольствие, а твоя — причинять боль, то какого дьявола все так презирают шлюх? — Фермина надолго замолчала, а потом с горечью добавила: — Тем более, что я всё бы отдала, чтобы бросить свою профессию, а тебе, похоже, нравится причинять страдания.

— Только тому, кто причинил их мне, — угрюмо бросил виконт. — Как только я рассчитаюсь с Ингрид, остальные могут идти на все четыре стороны.

— И ты не собираешься предавать ее суду?

— Я здесь не по королевскому приказу, а лишь по личному делу, — напомнил он, тщательно выбирая слова. — И к тому же моя энкомьенда ограничивается Парией и Тринидадом. Кобинакоа не входит в мою юрисдикцию.

— Значит, твои попытки отыскать и повесить Ингрид незаконны?

— В определенном смысле да... — признался виконт. — Хотя не забывай, что эти места еще даже не находятся под защитой короны, а значит, испанские законы здесь не имеют силу.

— Как-то слишком это запутано.

— Но тем не менее верно. Ведь до сих пор официально признаны лишь открытия, сделанные адмиралом Колумбом, а этим места посещали только Алонсо де Охеда и Хуан де ла Коса во время торгового плавания. Короче говоря, официально это место не существует.

— Для несуществующего места эта земля довольно обширна... И слишком жаркая, — насмешливо ответила Фермина. — Означает ли это, что если ты ее найдешь, то повесишь без суда?

— Именно так, хотя скорее всего, у меня не будет такой возможности, поскольку мои люди предпочтут позабавиться с ней, пока не замучают.

— Хочешь сказать, что если с тобой что-нибудь случится, эти скоты и мной попользуются, не заплатив?

— Не исключено.

— Что ж, тогда буду тебя беречь.

Это, конечно же, был глупейший разговор, но во время долгих дней ожидания больше и развлечься было нечем, поскольку из-за липкой жары даже любовью не хотелось заниматься, вместо удовольствия это вызывало лишь усталость.

Капитан Леон де Луна проводил большую часть дня в гамаке, открывая глаза лишь для того, чтобы убедиться — поблизости не видно «Чуда». А ночами он бодрствовал, гуляя по берегу озера или плавая по нему в шлюпке из-за боязни, что враги воспользуются темнотой, чтобы ускользнуть.

Но всем было ясно, что даже столь быстроходный корабль как построенное Сиксто Вискайно «Чудо», не сможет миновать пролив до восхода солнца, ведь едва заметный ветерок почти всегда дул с севера.

С каждым днем людей всё больше охватывало чувство, что это проклятое ожидание закончится безумием команды.

Но и на борту «Чуда» царило уныние, даже всегда терпеливый Сьенфуэгос начал подозревать, что выжидательная стратегия, возможно, была ошибочной.

Они уже обнаружили на берегу патрули виконта и теперь стали бояться, что однажды не смогут высадиться, не вступив в схватку, и команда ощущала себя запертой в четырех стенах, хоть и сделанных из воды.

— Нужно уходить, — произнесла Ингрид однажды удушливой ночью, казавшейся бесконечной. — Я верю в своих людей, но мне начинает казаться, что я слишком многого от них требую.

— Ты предлагаешь покинуть корабль?

— А что нам еще остается?

— Это же всё, что у нас есть.

Она покачала головой и загадочно улыбнулась.

— У меня есть ты... — и после недолгой паузы добавила: — И немного золота, зарытого под огненным деревом у моего дома в Санто-Доминго. Я всегда предполагала, что такое может произойти.