А-Фан вынул из кармана плошку:

– Видишь плошку?

– Вижу.

– Две таких.

– Две? – У Сюй Саньгуаня перехватило дух. – Говорят, из плошки риса получается только две-три капельки крови. Сколько же надо съесть риса, чтобы вышло две плошки крови?

А-Фан и Гэньлун рассмеялись. А-Фан сказал:

– Есть один рис бесполезно, надо есть печенку и пить рисовое вино.

– Сюй Саньгуань, – продолжил Гэньлун, – ты спрашивал, почему у нас так мало арбузов. Они не на продажу. Это подарок…

А-Фан перебил:

– Кровяному старосте Ли.

– А кто это? – спросил Сюй Саньгуань.

Они подошли к деревянному мосту через речку. Речка то расширялась, то опять сужалась. Речные заросли поднимались вверх по берегам и залезали на рисовые поля. А-Фан остановился и сказал Гэньлуну:

– Гэньлун, пора пить.

Гэньлун положил коромысло с арбузами и закричал:

– Пить!

Они вынули из карманов плошки, спустились по склону к реке. Сюй Саньгуань смотрел, перегнувшись через перила, как они опустили плошки в воду, поводили ими туда-сюда, чтобы вытряхнуть водоросли, и, булькая, стали пить. Они выпили четыре-пять плошек. Сюй Саньгуань спросил сверху:

– Вы на завтрак много соленого съели?

А-Фан снизу ответил:

– Мы не завтракали, только выпили несколько плошек воды, сейчас еще несколько, в городе еще несколько плошек выпьем. Надо пить, пока живот не надуется, зубы не заноют. Если выпить много, то и крови много будет, вода перейдет в кровь…

– Но тогда кровь будет разведенной?

– Конечно, зато ее будет больше.

– Понял, зачем вы носите плошки. – Сюй Саньгуань спустился по речному склону. – Одолжите плошечку, я тоже попью.

Гэньлун протянул свою плошку:

– Бери мою.

Сюй Саньгуань взял у него плошку и наклонился к воде.

А-Фан посоветовал:

– Вверху вода грязная, на дне тоже, пей из середины.

Попив из реки, они пошли дальше. Теперь А-Фан и Гэньлун вместе несли на коромысле арбузы, а Сюй Саньгуань шел сбоку и слышал, как скрипит их коромысло. Он предложил:

– Вы всю дорогу их тащите, давайте помогу.

Гэньлун сказал:

– Поменяйся с А-Фаном.

А-Фан сказал:

– Тут арбузов всего-то ничего. Когда я их ношу в город продавать, каждый раз тащу сто кило.

Сюй Саньгуань спросил:

– А кто такой кровяной староста Ли?

– Это лысый мужик, которому мы продаем кровь. Скоро ты с ним познакомишься, – ответил Гэньлун.

А-Фан продолжил:

– Это как деревенский староста. Он решает, кому можно продать кровь, кому нет.

– Вот почему вы его зовете кровяным старостой.

А-Фан сказал:

– Иногда многие хотят продать кровь, а больных, которым она нужна, мало. Тогда кровь продают те, кто дружит со старостой Ли. А что значит дружить? Староста Ли говорит: «Вы не вспоминайте обо мне, только когда вам кровь надо сдавать. Вы меня иногда просто так вспоминайте». А что значит просто так вспоминать?

А-Фан показал на арбузы:

– Вот что.

– Кое-кто еще о нем иногда вспоминает, – сказал Гэньлун. – Одна девка по имени Ин.

И они с А-Фаном захихикали. А-Фан сказал Сюй Саньгуаню:

– Они со старостой Ли дружат под одеялом. Если сдает кровь она, все остальные ждут в сторонке. А кто ее обидит, у того староста Ли не возьмет кровь, даже если это кровь бессмертного.

С такими разговорами они дошли до города. Здесь их повел Сюй Саньгуань, потому что как местный лучше знал дорогу. Они сказали, что должны еще попить. Сюй Саньгуань предупредил:

– В городе нельзя пить откуда попало, тут вода грязная. Я отведу вас к колодцу.

Когда они петляли по переулкам, Сюй Саньгуань сказал:

– Я уже не могу терпеть, пописаем тут в уголке.

Гэнь Лун ответил:

– Нельзя, вся вода, что ты выпил, выльется, и крови станет меньше.

А-Фан сказал Сюй Саньгуаню:

– Мы выпили на несколько плошек больше, чем ты, а терпим.

Потом объяснил Гэньлуну:

– У него маленький пузырь.

Сюй Саньгуань скривился от боли в животе и, еле переваливаясь, спросил:

– А от этого можно умереть?

– Ты о чем?

– Я могу от этого умереть? Если живот лопнет?

– У тебя зубы ноют? – спросил А-Фан.

– Сейчас попробую языком. Нет, зубы пока не ноют.

– Тогда не бойся, не лопнет.

Сюй Саньгуань довел их до колодца перед больницей, под большим деревом. Стенки колодца поросли мхом. Рядом стояло деревянное ведро с аккуратно свернутой конопляной веревкой, конец которой немного свешивался внутрь ведра. Когда ведро бросили в колодец, оно плюхнулось в воду со звуком пощечины. А-Фан с Гэньлуном выпили по две плошки колодезной воды, а Сюй Саньгуань выпил одну, зачерпнул еще, сделал два глотка, вылил остаток обратно в ведро и сказал:

– У меня маленький пузырь.

Они зашли в процедурную осторожно, мелкими шажками, красные от напряжения, будто вот-вот родят. А-Фан и Гэньлун к тому же несли арбузы и шли еще медленнее. Они придерживали веревки на коромыслах, чтобы груз не качался. Но больничный коридор был слишком узкий, коромысла то и дело задевали стенки, и тогда внутри у А-Фана и Гэньлуна начинала переливаться вода. Они ждали с перекошенными ртами, пока коромысла перестанут качаться, и только тогда шли дальше.

Староста Ли сидел за столом, положив ноги на выдвинутый ящик. Ширинка у него была расстегнута, вернее, пуговицы на ней вообще отсутствовали. Наружу выглядывали трусы в яркий цветочек. Больше в процедурной никого не было. Сюй Саньгуань подумал: «Так это и есть кровяной староста Ли. Тот самый лысый Ли, что покупает у нас на фабрике куколки себе на обед».

Взглянув на коромысла с арбузами, староста Ли сладко улыбнулся, поставил ноги на пол и сказал:

– Кого я вижу! Проходите, проходите!

Потом заметил Сюй Саньгуаня и сказал А-Фану и Гэньлуну:

– Этого я, кажется, тоже видел.

А-Фан сказал:

– Он из города.

– Вот оно что, – сказал староста Ли.

Сюй Саньгуань сказал:

– Вы часто покупаете у нас куколки шелкопряда.

– Ты с фабрики?

– Да.

– Ах вот где я тебя видел. Тоже пришел кровь сдавать?

А-Фан сказал:

– Мы принесли вам арбузы, прямо с грядки.

Староста Ли оторвал задницу от стула, осмотрел арбузы и сказал:

– Большие. Поставьте-ка в угол.

А-Фан и Гэньлун несколько раз нагибались, чтобы положить арбузы в угол, но ни одна из попыток не удалась: они только еще сильнее раскраснелись и запыхались. Староста Ли перестал улыбаться.

– Вы сколько выпили воды?

А-Фан сказал:

– Всего три плошки.

Гэньлун поправил:

– Он выпил три, а я четыре.

– Не врите, – сказал староста Ли и строго на них посмотрел. – Думаете, я не знаю, какие у вас пузыри? Больше чем матка у беременной. Хорошо, если выпили только десять.

А-Фан и Гэньлун застенчиво захихикали. Староста Ли махнул рукой и сказал:

– Ладно уж, у вас хоть совесть есть, не забываете меня. Так и быть, разрешу вам сегодня сдать кровь, но последний раз прощаю!

Затем он посмотрел на Сюй Саньгуаня и велел ему:

– Подойди.

Сюй Саньгуань подошел, и староста Ли сказал:

– Опусти-ка голову.

Он оттянул Сюй Саньгуаню веки и продолжил:

– Посмотрим, нет ли у тебя желтухи… Нет. Высуни язык, посмотрим, что с кишками… Кишки здоровые. Ладно, можешь сдавать кровь. Вообще-то положено сначала взять кровь на анализ, но раз ты друг А-Фана и Гэньлуна, обойдемся без этого. Мой подарок в день знакомства…

Сдав кровь, они заковыляли в больничный туалет. Шествие замыкал Сюй Саньгуань. Шли молча, с перекошенными ртами, уставившись в пол, чувствуя, что одно неверное движение – и у них лопнут животы.

В туалете они выстроились перед стенкой и, едва пустили струю, у них заныли зубы. Челюсти их сами собой заклацали, заглушая звук струи.

Затем они направились в ресторан «Победа», возведенный почти под самым каменным мостом. Сорняки, свисавшие с крыши этого заведения, делали его похожим на бровастое лицо. Окна и дверь ресторана образовывали единое целое, чисто символически разделенное двумя деревянными рейками. Приятели зашли через отверстие, которое, видимо, считалось окном, и сели за столик поблизости. Мимо них по реке проплыла ботва с кухни.