— С вас?! — она засмеялась тоже, и ей стало не так грустно. — Но это же так… почетно! Это очень хорошо!

Василий повел машину дальше:

— Правда, хорошо? А я чуть не отказался!

— А я буду водить знакомых на ВДНХ и говорить: а вот эта статуя катала меня на машине! — Надежда Павловна хлопнула в ладоши и присмотрелась к профилю Василия. — А знаете, вы действительно похожи на какого-то героя! — и слезки высохли без следа.

Он покраснел и отмахнулся:

— Вот это — герои! — и пропустил мимо колонну героев с земным шаром на руках. — Хотите есть?

— Нет, я не одета для ресторана.

— А поедемте ко мне? На работу? Мне тоже сегодня не хочется в ресторан. У нас хороший круглосуточный буфет.

— А к вам пускают?

— Со мной?! — он покачал головой.

— Я все время забываю, — она засмеялась.

— А действительно, поедемте ко мне! — решил он. — У меня в кабинете очень красивая мебель, новых образцов. Такой мебели еще нет.

— А поехали! — решила она. — Раз такой необычный день, пусть он и кончится необычно!

Они развернулись обратно.

Надежда Павловна подставила лицо солнцу и призналась Василию:

— С вами так спокойно!

— Нет, вы все равно грустите! — сказал Василий.

Они свернули в переулок…

— Как же мне вас развеселить? — думал Василий вслух… и они остановились у подъезда того самого особняка, из которого совсем недавно вышла изнасилованная Анна.

— А вы любите интермедии? — спросил Василий.

— «Добрый вечер, здрассте!» — процитировала Надежда Павловна.

— Всё! — Василий вышел из машины и захлопнул дверцу. — Тогда я вас действительно удивлю.

Он помог ей выйти из машины, и они пошли к входу, у которого стоял, так же предупредительно улыбаясь, тот же Плакат.

— С праздником! — улыбнулась Надежда Павловна.

— Спасибо, товарищ, — искренно улыбнулся тот.

Василий опять увидел шею Надежды Павловны и, не удержавшись, ухватил губами кудряшки на затылке.

Балерина улыбнулась, как будто на шутку: она еще не поняла, что ухаживание кончилось.

— Съем! — сказал Василий.

Она подняла брови и так, с поднятыми бровями, в вежливом удивлении, вошла в особняк.

Солнце, еще немного повисев в воздухе, — провалилось, наконец, в щель между небом и землей.

Совсем.

Без остатка.

На следующий день опять была весна, но, говорят, на следующий день светило совсем другое солнце.