– Ей это не нравится.
– Восхитительно. – Зеленская склонилась к моему животу всем корпусом и поправила на носу очки, словно надеялась просветить пришельца рентгеновским взглядом. – Вы и это чувствуете? А в состоянии покоя?
Я отрицательно помотал головой. Если симбионта не трогали, то он совершенно никак не давал о себе знать, иначе я бы наверняка заметил его раньше.
– Воспользуйтесь новым даром.
Опять лед? Она издевается?
Я повернул руку ладонью вверх, слабо представляя, как осмысленно призвать новообретенную способность, но думать не пришлось. Тварь словно читала мои мысли, и на ладони тут же возник кусок льда. Хотя почему – словно? Я мысленно послал ей волны ненависти, которые не мог излить на донимающую меня, пусть и из лучших побуждений, но крайне не вовремя даму. Живот онемел еще сильнее и неприятно дернулся где-то внутри. Кажется, мне сейчас сообщили: «Сам дурак!»
– Как ощущения?
– Так же, как и в первый раз.
«Только теперь я еще и дурак», – добавил внутренний голос.
– Очевидно, все дело в том, что вы маг. – Анастасия выпрямилась и великодушным жестом позволила мне натянуть футболку обратно. – Да еще и светлый к тому же. Наша первоочередная специализация – это лечение, что подразумевает усиленную чувствительность к особенностям организма, как чужого, так и собственного.
– Но почему я тогда сразу не смог его ощутить? И сейчас не могу, если не призываю или не трогаю?
– Вы ощутили. Когда произошло слияние. Опять же никто из тех одаренных, с кем мне доводилось общаться до сих пор, не мог припомнить ничего подобного. Я, конечно, задам им заново вопрос о резкой боли в сердце или где-либо еще, но уверена, что ответ будет отрицательным. Что же касается отсутствия ощущений вне моментов, когда симбионт вмешивается в ваши действия… Чтобы наделить вас новой способностью, которой вы можете пользоваться мгновенно и без всяких усилий, слияние должно производиться на высшем уровне. На таком, что он становится, по сути, просто дополнительным, не предусмотренным природой изначально, органом. Обычные люди не ощущают работу печени, допустим, или сердца, пока они не дадут сбой. Вы же, задействуя свои магические способности, можете это сделать, когда требуется для лечения. А поскольку новый «орган» изначально чужероден, он и ощущается ярче. Все это конечно же пока что гипотеза и требует детальных исследований…
«Только бы не начала намекать на вскрытие…» – мрачно подумал я.
– Вы, главное, не переживайте, – продолжала увлеченно вещать магичка. – Симбионты никаким образом не угрожают жизни носителя, даже наоборот, в стрессовых ситуациях реагируют на опасность быстрее, чем человеческий мозг, и защищают вас. И, как выяснилось, даже тех, кто вам дорог. Другое дело, что я настоятельно рекомендую вам воздержаться по возможности от встреч с другими астральными тварями в самое ближайшее время.
«Сирену с дивана прогонять пошлю Саби», – продолжал мысленно бурчать я, сохраняя на лице внимательную доброжелательную гримасу.
– Мне хотелось бы пригласить вас завтра утром в нашу лабораторию для более детальных исследований. Сегодня, я полагаю, надо бы отдохнуть и подлечиться. – В голосе ее мелькнули нотки сожаления. – Но все же я хотела бы попросить вас внимательнее прислушиваться к любым новым ощущениям и предпринять попытки наладить с симбионтом контакт.
– Хорошо, – смиренно согласился я.
На вдумчивый призыв: «Эй, амеба астральная, как насчет того, чтобы выдать мне свои секреты и свалить подобру-поздорову?» – симбионт ответил очередным онемением живота и острым уколом в сердце. Контакт определенно налаживается…
На этой счастливой ноте Анастасия меня и нас всех покинула, угрожая завтра с утра заняться мною в первую очередь, даже вперед тех, кто поступил на ее разделочный стол раньше.
Стоило ей скрыться с наших глаз, как Мира тут же трижды обернула вокруг моей шеи непонятно откуда взявшийся полосатый шарф, сунула мне в руки чашку с ромашкой и медом, а под мышку – градусник. И в это мгновение я испытал к предсказательнице такой невыразимый прилив нежности, что мне захотелось ее расцеловать.
– Феечка! Живой! – Саби повисла у меня на шее, параллельно утирая несуществующие слезы кончиком моего новоприобретенного шарфа, и тут же наябедничала: – А Чар тебя тут уже три раза расчленил, четыре – вскрыл и два – пустил на органы.
– Я смотрю, госпожа Зеленская всем нам внушает одинаковые опасения. – Я осторожно отхлебнул чай. Скребущаяся в горле кошка взвыла напоследок от первого глотка и наконец-то угомонилась.
– В этом беда одаренных ученых. – Князь сочувственно улыбнулся. – Не волнуйся, Настя не из тех, кто будет прибегать к крайним мерам без веской на то причины.
– К крайним мерам? Я не отдам Фея на крайние меры! Кто нас тогда будет лечить! – возмутилась суккуб, самоотверженно переживающая исключительно о моем благополучии.
К счастью, я знал, что это напускное и Сабрина за меня действительно волновалась. Может, даже больше всех остальных. Она вообще заботилась о нас всех беспрестанно, скрывая это за ворчанием и негодованием, мол, сели бедной женщине на шею и ножки свесили. Уж что-что, а сесть себе на шею Саби не позволила бы никому, какой бы бедной, несчастной и беззащитной ни прикидывалась.
– Сейчас вы его лечите, – невозмутимо распорядилось начальство. – И я просил тебя поговорить с Ариэль!
– Да-да. – Сабрина сползла с моей шеи, скорчив недовольную мину.
– Составлю тебе компанию, – неожиданно для самого себя вызвался я.
– А тебе можно? – Мира тронула меня за локоть. – Вдруг она тебя ка-ак… – Тут предсказательница замялась, без точной уверенности в будущем теряясь в догадках.
– Если бы она хотела, она бы меня уже давно «ка-ак», – обнадежил я ее.
– Я ее саму «ка-ак», если Фея обидит! – насупилась Сабрина-защитница и повернулась на каблуках в сторону гостевой.
Сабрина
Дверь в кабинет я распахнула в крайне боевом настроении, готовая вытрясти из сирены несуществующую душу, но получить ответ на вопрос, как помочь Фею. Одно дело, когда эти симбионты превращают людей в суперменов или дают Чару повод познакомиться с предметом подколов со стороны коллег на ближайшие полгода. И совсем другое – когда они издеваются над самым замечательным светлым магом на планете. Болеющий Фей по степени жалостливости находился для меня примерно на том же уровне, что бездомные котики под дождем, – практически слезы на глаза наворачиваются.
– Ариэль! – сурово объявила я. И замолкла.
Сирены в комнате не было. Совсем. То есть вообще. В этом мы с Феем убедились, заглянув на всякий случай в шкаф, под диван и даже за кадку с пальмой. Окон в гостевой не было. Вторая дверь или пролом в стене тоже отсутствовали.
– Может, Мира опять ее проморгала? – предположил маг, почесав макушку, и опечаленно шмыгнул носом.
Но Мира заверила, что во время нашего отсутствия не спускала взгляда с двери, она, мол, на нее медитировала в попытках пробиться сквозь пелену артефакта и дотянуться до более конкретного будущего. И уж точно заметила бы, если бы кто-то сбил ее концентрацию, эту дверь открыв. В это мы охотно верили. Вот только вопрос, куда могла испариться сирена, вставал в таком случае ребром. И очень острым.
Перенестись к нам в офис могли только мы сами, работники Братства и еще несколько исключительных личностей. Остальным приходилось пользоваться традиционной дверью. А это значит, что, скорее всего, Ариэль слиняла самостоятельно. В конце концов, телепортироваться она умеет, по крайней мере, в Астрале мы это наблюдали. Кто сказал, что на Земле она этой способности будет лишена?
Но куда? И зачем? Почему не предупредила, пусть даже в свойственной ей манере – со словами «я ухожу» раствориться в воздухе. Если в самые первые дни ее внезапное исчезновение меня бы только обрадовало – одной головной болью меньше, то теперь, спустя недели, только озадачило и обеспокоило. Во-первых, я успела привыкнуть к ее постоянному присутствию, и если она не караулила мой сон возле кровати с плывущими по воздуху волосами, то не особенно меня и напрягала. А во-вторых, разговор с Князем таки пустил ростки паранойи в моей суккубьей душе. Что, если сирена ведет какую-то свою игру и вовсе не собирается спасать мою жизнь? Я-то, конечно, стану ей потом после гибели занудствующим призраком являться (и не только ей!), но вряд ли это будет мне великим утешением, скорее – мизерной компенсацией.
