Меня начало ощутимо потряхивать от всплеска чувств, когда я посмотрел на жену, разговаривающую со своими подружками. Сейчас, когда она была не со мной, она была совершенно другой. Белоснежные зубки раз за разом появлялись, когда она смеялась шуткам, влекущие губы, блестевшие и зовущие, что мне с трудом удавалось сдерживаться. Её обнаженные плечи и быстро вздымающаяся грудь постоянно притягивали мой взгляд, я даже встал в другое место, чтобы лучше видеть её декольте. Нежные полушария, видимые самой верхней своей частью, были для меня недоступны в любое время, кроме как сейчас. Ведь она даже одевшись не показывалась мне, пока не приехали первые гости.

Ревность опять резанула своими острыми когтями, как только я представил, что оставлю ее на такой длительный срок одну. Резко стало трудно дышать и я не знал, что делать. Завтра с утра мне нужно было уехать.

– «Нужно будет дать денег управляющему, – нашел я выход, как быть в курсе дел, – пусть пишет мне о происходящем, так я буду хотя бы с запозданием, но все же знать, что происходит».

Последняя неделя была для меня самой тяжелой, чувства к жене били через край, а приближающаяся разлука заставляла делать глупые и порой смешные поступки, вызывающие у Натали только брезгливые усмешки. Я попытался принести ей цветы, но был отправлен обратно, а букет, на который я потратил пару часов, просто разбили о дверь. Вчера я решился на последнее, что в моих силах, я захотел нарисовать её, причем так, чтобы у неё не хватило сил отвергнуть мой подарок.

Я взял холст и попытался в который раз восстановить в памяти то, что произошло тогда, когда я рисовал портрет матери. Встав с кистью и красками, я закрыл глаза. Вспомнил, как я впервые с ней встретился, как подумал, что она «ангел». Как удивился, увидев её сначала подростком, а потом и своей невестой. Мои чувства по отношению к ней, как я был бы счастлив, если бы у нас наладились отношения. Вспомнил её улыбку и белоснежные плечи, аккуратные щечки, которые чуть выступали, когда она смеялась. Белые полушария груди, до которых хотелось дотронуться и сжать в своих руках. Нежность к жене, чередовалась приступами жестокости, когда приходили и те чувства, которые она показывала мне со своей стороны. В голове все переплелось и я почувствовал то самое ощущение, когда теплая волна с середины груди стала распространяться по всему телу. Я отчетливо понял, какой я нарисую жену – недоступный ангел – вот что я изображу.

Не открывая глаз, я стал быстро наносить мазки, хотя особенно не спешил, поскольку я точно знал, куда и какой мазок наносить. Закончил я как и прошлый раз, только утром следующего дня. Открыв глаза, я от испуга даже сделал шаг назад. Картинка была настолько реалистичной, что я испугался за свою жизнь. Суровый ангел с лицом и обликом Натали, летел к смотрящему на него, одновременно замахиваясь мечом в атаке. Шириной не больше двух пальцев, но такой же опасный и смертоносный, как и сам владелец. Упрямый, но открытый взор полностью копировал выражение жены когда она смотрела на меня, мне даже показалось, что ангел на картине так же хмурится и кривит губы, как и Натали рядом со мной. Тряхнув головой, я скинул с себя наваждение, ведь это была просто картина.

Она кстати жене понравилась, я видел, как удивленно она вскинула брови, когда я преподнес подарок. Как я и думал, не принять его она не смогла, я сам с большим трудом это сделал. Мне захотелось увезти его с собой, чтобы любоваться ею, ведь мы расставались надолго. Любовь же сказала мне, что я и сам в памяти буду помнить этот портрет, а вот отношения с женой можно попытаться этим подарком исправить. Поддавшись чувствам, я и преподнёс его, заслужив впервые за все время нашего знакомства хотя бы удивленный взгляд в мою сторону.

Я встряхнулся, отгоняя воспоминания, у меня сейчас были другие заботы.

– Дорогая покажи гостям эту картину, – услышал я голос баронессы и вздрогнул, – мы все знаем, что твой муж замечательно рисует, но раз даже ты оказалась впечатлена, думаю там нечто особенное. Зная твою не любовь к подобному искусству, я хочу на неё взглянуть.

Натали зардевшись, послала слуг принести полотно из своей комнаты. Первым на меня посмотрел отец, едва картину принесли и выставили на всеобщее обозрение, он изумленно посмотрел на меня, а я кивнул ему, подтверждая, что это такая же как и портрет мамы. Он покивал головой и пошел посмотреть ближе.

Изумлению многих не было предела, всем казалось, что ангел вот-вот вылетит с картины и устремится в бой, настолько решительным и непоколебимым он казался. Странно, но больше всех удивился глашатай. Едва увидев картину, он сразу же оставил девушек и подошел к ней. Вытянув руку, он приложил к ней ладонь и уже спустя секунду отпрянул, с изумлением и недоверием посмотрев на меня. Остаток вечера он вяло разговаривал с присутствующими, а взгляд его часто возвращался к картине.

Утром следующего дня я попытался проститься с Натали, но видимо вчерашний взгляд превысил её лимит внимания ко мне и она просто не открыла дверь. Сердце сжалось, в глазах слегка защипало, но я взял себя в руки и стараясь не смотреть на её дверь, вышел в зал, где меня уже ждал посланник, одетый в походный костюм.

Молча переглянувшись я удостоился от него удивленного взгляда, он даже посмотрел на лестницу второго этажа, чтобы убедится в том, что жена меня не провожает, но затем просто пожал плечами и вышел на улицу, решив видимо, что это не его дело.

Первую часть пути мы проделали молча, каждый думал о своем, не отвлекая другого и только две недели спустя, когда мы выехали на прямой как полет стрелы императорский тракт, он впервые заговорил со мной.

– Я смотрю вы молчун виконт?

– Да и вы не слишком-то разговорчивы граф.

Он пожал плечами, копируя мой жест.

– Я хотел спросить вас, кто показал вам, как окутывать магией предметы?

– Я не понимаю о чем вы, – удивился я, – я не маг, ну или не в курсе, что это так.

Мой ровесник как-то странно посмотрел на меня.

– Вообще-то я наверно зря это говорю, но я еще никогда не видел настолько сильной энергетики у магического предмета. Ваша картина фонит так, что у меня мурашки по коже, когда я стою рядом с ней.

– Граф не в обиду вам, – я мягко улыбнулся, – я не понимаю ни слова из того, что вы говорите.

Парень пробурчал что-то неразборчивое и снова замолчал.

Два месяца спустя.

Свиток у меня принял лейтенант стражи на воротах и махнул в сторону правого крыла дворца.

– Сдашь коня, вооружение, переоденешься и обратись к герцогу ор Валу, он распределит тебя.

Я удивленно посмотрел на него, затем на сопровождающего, то пожал плечами.

– Но меня вызвал император, – попытался возразить я.

Воины на вратах и сам лейтенант засмеялись, видимо я чем-то их сильно насмешил.

– Мальчик, – отсмеявшись, он весело обратился ко мне, – мы здесь все им вызваны и я, и вон те оболтусы, даже конюх на конюшне и тот вызван. Не правда ли маркиз?

Он обратился к крайнему охраннику на воротах, по возрасту выглядевшему как я.

– Да барон, именно так, – хмыкнул тот, спокойно отнесшийся к тому, что ему приказывает младший по сословию.

– Но.. – я был ошарашен, на фоне того, что сказал мой провожатый и помня, как съезжалась молодежь к королю, я думал что меня сразу вызовут к Императору и примут клятву.

– Тебе все объяснят, – лейтенант улыбнулся мне и снова показал рукой направление, – умоляю тебя, не потеряйся, а то попадешь в такую клоаку при распределении, что лучше бы тебе умереть по пути сюда.

Недоумевая и ничего не понимая, я направился к указанному зданию. Все выглядело как дурной сон. Я подошел туда в то же самое время, как раздался сигнал горна и из здания высыпали молодые люди, сплошь одеты в одинаковые серые камзолы.

Недоуменно смотря на меня, они стали быстро строиться, лишь я один стоял как белая ворона, с конем, при оружии и насквозь пропыленный дальней дорогой.