— Никак нет, господин, — ответил тот. — Я в очереди стоял с самого утра и уже купил все, что мне было нужно. Может быть, вас проводить?..

— Да нет, мы только пришли, — возразил Теодато. — …А кем ты работаешь, что делаешь?

— Я механик, господин. Ремонтирую машины на комбайновом заводе.

— Там собирают зерноуборочные комбайны? — оживился Теодато.

— Да, господин…

— Всегда хотел посмотреть…

— Тео, — коротко одернул его брат. Это немного привело Дандоло в чувство, он оглянулся, озадачившись. Стоявший перед ними механик продолжал угрюмо смотреть перед собой, возле его грязных кирзовых сапог притулилась очевидно тяжелая тряпичная сумка.

— У тебя есть семья? — спросил Теодато, которому не пришло в голову в тот момент, что это может быть не лучший вопрос. Закованный как-то замялся, не зная, как ответить, чего хотят от него странные люди; наконец неуверенно сказал:

— Я живу с женщиной, господин. Она ждет меня…

— Чего ты задерживаешь человека, Тео, — вполголоса произнес Виченте, немедленно воспользовавшись этим, но Теодато пропустил его слова мимо ушей и спросил:

— А где вы живете?

— Мы снимаем комнаты у часовщика, господин…

— А можно посмотреть?

— Тео, это невежливо.

— Как вам угодно, господа.

— Тогда пойдем, — обрадовался Теодато, и механик покорно тронулся с места, подхватив свою сумку. Братья последовали за ним; Виченте по-прежнему сердито косился на Теодато, а тот игнорировал все взгляды. — Ах да! Меня зовут Теодато, а это мой брат Виченте. Тебе нет нужды называть нас «господами».

— Хорошо, — не сразу отозвался закованный.

— А как твое имя?

— Уло, — ответил тот.

Это было довольно нелепое путешествие; лицо закованного никак не меняло своего выражения, Виченте принял бесстрастный вид, хотя ругался про себя, должно быть, а Теодато то и дело задавал глупые вопросы, обрадовавшись, что его идиотская выходка удалась. Вопросы его приводили в замешательство то закованного, то Моро.

Вот они подошли к ничем не примечательному зданию, нижний этаж которого был выложен из грубо обтесанных камней, а верхний покрыт истрескавшейся штукатуркой; поднялись по скрипучей крутой лестнице, Уло первым открыл дверь, и братья уловили донесшийся из глубины помещения женский голос.

— У нас гости, — коротко предупредил механик. Женщина будто удивленно воскликнула, но слишком тихо.

И вот Теодато перешагнул через порог жилья закованного; в голове у него в тот момент была одна дурацкая мысль: «мы сделали то, до чего не додумался Кандиано!»

Это была длинная, но узкая комната, чисто убранная, пусть бедно обставленная. Центром ее, кажется, был электрический обогреватель (цели которого Теодато, никогда раньше не видевший подобных штук, не понял), возле него стоял покрытый дешевенькой скатертью стол. Женщины нигде не было видно: должно быть, она спешно убежала в соседнее помещение.

— Нина, — позвал ее Уло. — Нина, чего ты там возишься!

Снова какой-то невнятный звук, и наконец она высунулась из-за межкомнатной двери. Братья с любопытством посмотрели на нее; она была похожа на любопытное животное, одновременно и испугалась их, и оказалась очарована видом самых настоящих аристократов, невесть как очутившихся в ее маленьком темном мирке.

— Ну чего жмешься, — будто рассердился на нее механик, — иди, чаю налей.

— Это ни в коем случае не нужно, — спохватился Теодато. — Мы и так чересчур обременяем вас. Мы только хотели поговорить…

Уло оглянулся на него, как-то нахмурился; Виченте, бдительно следивший за братом, приметил, что взгляд того подозрительно задержался на тонкой фигуре женщины, и будто бы случайно стукнул того носком сапога по щиколотке. Теодато спешно повернул голову.

— Как вам будет угодно, господа, — угрюмо произнес механик.

Это был самый странный день в жизни Теодато Дандоло, пожалуй; они втроем, а потом вчетвером (когда Уло нехотя позвал свою женщину) сидели на обшарпанных скрипучих стульях, сам механик отвечал на вопросы прежним ровным тоном, но немногословно, а Теодато интересовало буквально все. Наконец темноволосая Нина опустилась на краешек стула возле своего мужа и присоединилась к разговору, сначала очень нерешительно, то и дело поглядывая на Уло, потом осмелела.

— Скажите, господин Теодато, — спросила она уже под конец, — а правда, что наши космонавты видели инопланетян?

Тот уже совершенно освоился и весело рассмеялся в ответ.

— Правда, — сказал он. — Но ты не думай, будто в космосе все точно так же, как на земле. Они увидели только чужой корабль, страшно перепугались и убежали, как трусы. Может быть, инопланетяне ищут нас, но никак не найдут, а ведь уже больше года прошло с тех пор.

— А вы их не боитесь?

— С чего бы их бояться? Говорят, они такие же люди, как и мы. А ты?

Нина закраснелась, снова покосилась на своего угрюмого мужа.

— Нет, — сообщила она. — Мне интересно.

Они возвращались в Централ значительно позже, уже даже начинало темнеть; небо затянуло холодными тучами, поднялся ветер. Теодато замерз, однако настроения ему это ничуть не испортило.

— Ну, ты доволен? — хмуро спросил его Виченте, поднявший воротник пальто. — Клянусь, ты так на нее пялился. Этот Уло не разбил тебе голову лишь потому небось, что ты чертов аристократ.

— Да будет тебе, — рассмеялся Теодато. — Я не имею на нее никаких видов.

Виченте только что-то неразборчиво буркнул себе под нос. Какое-то время они шли в молчании. Мир вокруг них окончательно потемнел, и в воздухе запорхали редкие белые снежинки.

— В самом деле, Фальер прав, — потом негромко и совершенно серьезно произнес Дандоло, сунув руки в карманы, глядя перед собой. — Этим людям не нужно, чтобы какие-то идиоты из Централа боролись за их права. Жизнь для них такая, какая она есть… они не знают иной и потому спокойны. Но, как я уже говорил тебе, мне плевать на закованных, меня интересуют другие вещи. И я думаю, что Кандиано и его сумасшествие могут здесь быть полезными.

— О чем ты, — без вопроса сказал Моро.

— Наше общество испокон веков делится на две категории людей, — хмуро пояснил тот. — И столь же давно считается, что железо оскверняет. Аристократы трясутся за чистоту своей души, как будто какие-то куски металла в состоянии повредить им… я никогда раньше не говорил тебе, чем обычно занимаюсь по работе. Я участвую в проектировании космических кораблей, Винни. Я постоянно имею дело с техникой, и я тебе скажу, — я совершенно не понимаю, чем она может осквернить. Ведь человеческий разум создал это все, и высшую математику, задачи по которой мне постоянно приходится решать, и физику, и великое множество других удивительных вещей. Иногда мне думается, может быть, именно высшая математика отличает нас от животных и любых других неразумных существ, а вовсе не какая-то абстрактная душа.

Виченте продолжал шагать рядом, в молчании глядя в сторону. Теодато покосился на него; лицо брата будто бы ничего не выражало.

— Ты бы лучше держал это при себе, — потом все же заметил Моро. — Это опасные идеи. Многажды опасней мысли о равенстве бездушных и аристократии.

Теодато нахмурился.

— И я рассказал тебе об этом только потому, что в последнее время стал доверять тебе.

— От меня никто больше не узнает, — произнес Виченте. — Но все же будь осторожнее.

Дальше они шли в молчании, оба растревоженные разговором, миновали промышленную зону Тонгвы, выбрались в кварталы прислуги, наконец впереди них показались ворота Централа. Снег усиливался.

— А что ты сам думаешь по этому поводу? — тихо спросил Теодато. — Порицаешь меня?

— Нет, — не сразу ответил ему брат. — Может, эти идеи и бессмысленны… в одночасье не изменить этих людей, веками живших по заветам предков. Но мне импонирует твоя смелость, Тео.

Тот втихомолку рассмеялся.

— Когда я впервые услышал про этих инопланетян, — признался он, — я страшно радовался, я думал: сейчас они найдут нас, окажется, что у них все совсем по-другому, и тогда-то наши заплесневелые чурбаны попросту не смогут все оставить неизменным. Теперь все больше подозреваю, что инопланетный корабль был выдумкой трусливых космонавтов, которые, должно быть, приняли за него какой-нибудь астероид. Ужасно жаль.