– Да не очкуй, братишка, все будет путем.

Зато Лева держался спокойно. Он развалился в кресле, в одной руке у него банка с пивом, в другой – сигара. Некому сказать, что под нее пьют коньяк или виски, но никак не пиво.

– Что будет путем? Если Буллит узнает, нас на куски порежут.

– А как он проведает? Там только Вальтер уцелел, а он не в курсе. Разве только на меня выведет.

– А этого мало?

– Нет. Но я не расколюсь, тебя не сдам.

– Уверен?

– Так меня здесь не будет. Я в Испанию уеду. А ты мне лимон отстегнешь на красивую жизнь.

– Сколько?!

– Можешь два.

– Издеваешься?

– А тут, братишка, как в картах. Если ты не выиграл, значит, продулся. Хотел два лимона взять, но отдал их.

Чижин хватал ртом воздух, глядя на обнаглевшего брата. Не смог отбить деньги, не выполнил обещанное – сиди молча и не вякай. А он еще миллионы требует. Это похоже на шантаж.

Так он и хотел сказать, когда дверь вдруг с грохотом открылась, и в дом ворвались плечистые быки в кожаных куртках. Лева дернулся, но кто-то выстрелил, и пуля попала ему в коленку. Он с воем скрутился с кресла на пол.

В Чижина не стреляли. Его сбили на пол ударом ноги. Он свалился на бок. Под нос ему упала недокуренная сигара брата. Чья-то нога раздавила ее. В Чижина голову ткнулось что-то твердое.

– Где деньги? – Этот голос исходил из загробного мира.

– Как где? Я думал, вы их отбили.

– Кто их отбил?

– Были какие-то двое на синей «четверке». Разве они не ваши?

– Ты мне здесь Ваньку на Дуньке не жени! Где деньги?

Чижин вдруг понял, что доживает последние секунды. А тут еще послышался щелчок, с каким взвелся курок. Страх переполнил душу, предохранитель сгорел, и сознание отключилось.

Одна доска под ногой скрипнула жалобно, другая – угрожающе. Деревяшки лежали неплотно, в просветах между ними виднелась темная речная вода и какая-то поросль в ней. Широкие мостки уходили в воду метра на три-четыре, но были шаткими, ненадежными. Кирилл даже на середину не рискнул выйти. Да и некогда ему. Нужно Клима из машины вытаскивать, устраиваться на постой.

Лесное жилище, о котором говорила Лия, больше напоминало дровяной сарай, чем избу, но лучше что-то, чем ничего. Оно было сколочено из грубо нарезанных досок. Окошки маленькие, щели местами широкие, сквозняк гуляет. Вместо печки прокопченный, пережженный лист железа. Отопление по-черному.

Но место в этой глухомани реально красивое. Лес как на картинке, вид на реку просто потрясающий. Дышится замечательно!

Кирилл подошел к машине, открыл дверцу, одной рукой взял Клима за бок, другую просунул под мышку.

– Эй, ты меня совсем за калеку держишь! – Друг оттолкнул его, сам выбрался из машины, но пошатнулся.

Только тогда Кирилл поддержал Клима.

– Что вы делаете? – возмущенно протянула Лия. Она выходила из-за сарая и волокла по земле длинную жердину. – Носилки нужны.

Сарай стоял на небольшой, но крутой возвышенности, и Кирилл не мог подъехать к нему вплотную. А идти метров двадцать. Действительно, далековато.

– Да какие носилки! – отмахнулся Клим.

– Не нужно. – Кирилл покачал головой, взял друга на руки и направился к сараю.

Там было одно только ложе из досок. Лия сноровисто набросала на него травы, накрыла одеялом. На эту постель Кирилл и уложил Клима.

– Это что за хибара? – с добродушной насмешкой спросил тот.

– Домик Нуф-Нуфа, – ответила Лия. – Я его так в шутку называла. У Ниф-Нифа был домик из соломы, Наф-Наф построил себе каменный, а Нуф-Нуф – из веток.

– Какая же свинья тебя здесь поселила?

– Почему поселила? Я здесь только летом жила. Всего два раза.

– Взять бы твою тетку за жабры да мордой… – Клим осекся, махнул рукой и закрыл глаза.

Слабый он еще, на уколах, в сон постоянно клонит.

– Не знаю, мне здесь нравилось. – Лия посмотрела на Кирилла так, как будто он собирался удушить ее добренькую тетушку, а она этого не хотела и умоляла пощадить убогую. – Тут и правда хорошо. Деревня Лебедуха рядом, сельпо там.

– Четырнадцать километров – это рядом? Или у тебя велосипед был?

– Четырнадцать километров – это по дороге, а по прямой всего шесть.

– Через болота?

– Не такие уж там болота. Пройти можно.

– А деньги были, чтобы в сельпо ходить?

– Немного.

– Чем же ты питалась? Маковой росинкой?

– Нет, тетка оставляла. Мне много не нужно.

– Ползернышка в день? – спросил Кирилл, вспомнив сказку про Дюймовочку.

– Но мне здесь в самом деле нравилось. А сейчас еще больше. Раньше я тут одна жила, а сейчас ты со мной. – Лия нежно обняла Кирилла. – Я так счастлива!..

Клим услышал их, закашлялся.

– Кир, ты кейс забрал? – спросил он.

– Да. Пальчики вытер, а деньги не пересчитал.

– Деньги?!

Кирилл ничего не сказал. Он сходил к машине, принес кейс, открыл и разорвал пленку, в которую упакованы были деньги.

– Охренеть! – Клим ошалел от восторга. – Да тут лимона два-три!

– Я не считал.

– А надо было. Как делить будем? – Клим выразительно посмотрел на Лию.

Она лицо постороннее, к их лихим делам не причастна. Впрочем, Кирилл и не собирался возражать.

– На двоих, – сказал он, немного подумал и добавил: – Мы с ней – единое целое.

Лия нежно улыбнулась и прижалась к нему.

– Вот и хорошо, – заявил Клим, закрыл кейс и подложил его себе под голову. – Так удобно. Потом пересчитаем.

– Да, конечно. – Кирилл улыбнулся. – Отдыхай.

В обнимку с Лией он вышел из лачуги, подошел к мосткам, но становиться на них не рискнул и сказал:

– У нас целое лето впереди. Этот шалаш должен стать для нас раем.

– Я уже как в раю. – Лия еще крепче прижалась к нему.

– А домик твой мы укрепим. Да и пристань тоже. Досок надо завезти.

Бочаров не рвался на хозяйственные работы, но это пока. Он знал свою натуру. Только они здесь осядут и начнут обустраиваться, как рука потянется к топору. Что ни говори, а лучше рубить лес, чем людей.

– Деньги у нас теперь есть, – сказала Лия.

– Есть.

– А чьи это деньги?

– Бандитские.

– Нас будут искать?

– Здесь не найдут.

– Может, сожжем их?

– В любом случае спросят. Если найдут. Лучше закопать. До поры до времени.

– До какой поры?

– Счастливая пора уже началась. А что, если мы с тобой дом построим?

– Я бы хотела. – Лия прижалась к нему и стояла так, пока не вспомнила о своем пациенте. – Климу повязку нужно менять.

Пока Лия делала повязку, Кирилл пересчитал деньги. Кейс весил ровно два миллиона долларов. Сказать, что им с Климом очень повезло, значило ничего не сказать.

Афанас улыбался благодушно, но в глаза ему лучше не смотреть. Там лед, камень и вопрос. Мол, как же так?

– Чижин, падла, наводку дал. Деньги в его банк свозились. – Буллит не хотел оправдываться, но, увы, необходимость того требовала.

– Чижин? Банкир?

– Банкир.

– Лох?

– Брат у него срок мотал.

Он понял, к чему клонит Афанас. Как вор может так называться, если его смог кинуть какой-то лох? Как будто это невозможно. Да на каждом углу!..

– По лохматой статье мотал. Опущенный он. – Афанас усмехнулся.

– Потому мы его и грохнули.

– А деньги где?

– Да не знают Чижины. Мы их и так и этак. Они и рады были бы расколоться, да не могли. Может, правда, какие-то левые?

– Ищешь?

– Ищу. Всю жизнь потрачу, но найду и отомщу!

За деньги как таковые он не переживал. Чижин расплатится с ним сполна, даже сверх того. Но кто компенсирует ему моральный ущерб?..

Игорю уже три года исполнилось. Вырастет сын и спросит: «Папа, а почему ты не наказал козлов, которые сожрали капусту в твоем… нет, в нашем огороде?» И что ему тогда сказать?

Руки у Лии легкие, прикосновения мягкие. Она меняла повязку, и это было приятней, чем ласка другой женщины, самой лучшей из тех, которых Клим знал. Даже сама боль доставляла ему удовольствие. А он далек от мазохизма.