60

Безликое Воинство

повесть

А.В.Белоконь

Гл.I. Смутный купол

Только Боги зрят истину во всём её величии,

человеку же дано увидеть её смутный свет

лишь сквозь туман своего невежества.

(Книга Истины пророков-близнецов)

О, Хардуг, это было со мной, и это тоска моей души! Как помню я каждую букву Учения, так и мельчайшие детали воспоминаний о том дне никогда не сотрутся из моей памяти. Жуткий звук раздавался над моим родным городом - Фаором - я и теперь слышу иногда этот звук во сне и просыпаюсь, со вставшими дыбом волосами и весь мокрый от пота: вой ветра и крики людей, треск шатающихся стен и скрежет гнущегося металла сложились в единый протяжный стон, словно стонал сам наш обречённый мир. Порывы ветра над подрагивающей землёй, вместе в пылью и каплями конденсата (я не могу назвать это явление дождём, так как мы давно не видели в небе нормальных облаков!) несли какие-то чёрные хлопья, вроде сажи, хотя я не видел пожаров. Наш гигаполис до того момента был относительно спокойным местом, и теперь его жители или стояли в растерянности, или в панике бегали по улицам, и многие не понимали, что происходит, что нужно делать, куда и зачем они бегут. Близился к концу третий год моего обучения в разведакадемии и я как раз возвращался домой с занятий - нас распустили пораньше из-за прогноза землетрясения. По слухам, что я успел узнать от других курсантов, где-то глубоко под нами противник атаковал город тектоническими торпедами. Замерли транспортные тротуары, поезда не ходили - ни наземные, ни подземные, станции были закрыты, даже велосипеда у меня не было, и я добирался до дома пешком, точнее, как и почти все тогда на улицах - бегом. Наш старый дом, принадлежавший ещё моему прадеду, находился недалеко - прадед когда-то был в академии наставником. В квартале от меня над домами возвышались гигантские башни-трубы электростанции. Ближайшая ко мне вдруг начала рушиться: в той части, что, казалось, почти упиралась в небо, появилась косая трещина и большой кусок начал крениться и медленно сползать вниз. Кажется та, что находилась дальше за ней, тоже начала трескаться. Хотя электростанция и находилась далеко от меня, я подумал, что обломки могут накрыть улицу, по которой я бегу, и я кинулся прятаться в ближайшее строение, надеясь найти там укрытие.

Это был маленький двухэтажный дом, втиснутый между двумя другими - подобных домов в нашем городе - многие тысячи. Обстановка на первом этаже показалась мне скромной, это было жильё простых людей, может быть таких же, как мои родители, и там оказался мальчик лет пяти. Он сидел, забившись в угол большого старого дивана, и со страхом и растерянностью смотрел куда-то в глубину погружённой в полумрак комнаты, на меня он взглянул лишь однажды. Я решил, что родители его не успели ещё добраться до дома, а он, очевидно, ожидал увидеть знакомое лицо и испугался, увидев незнакомца. Я подошёл к алтарю Близнецов, что располагался на комоде, и приложил пальцы ко лбу в жесте почтения. Это простое действие успокоило меня, и тут мальчик произнёс только одно слово: "виланка". Я удивился, что он упомянул вдруг эту маленькую стремительную птичку. "Наверное, залетела в дом" - подумал я - виланки хоть и гнездятся по берегам рек, нередко залетают в городские кварталы. Я сказал ему, что всё хорошо и я сейчас уйду. Но тут над моей головой раздался грохот и я решил, что на дом падают куски той трубы, и почти в тот же миг сверху донёсся женский крик. "Виланка!" - громко позвал мальчик и спрятал голову между диванных подушек. Значит, Виланка - это имя! И вместо того, чтобы уйти, я бросился на второй этаж, чтобы помочь незнакомой женщине с этим именем. Наверх вела двухпролётная деревянная лестница с перилами, и я торопливо поднялся по ступенькам, ожидая увидеть разрушения и опасаясь ещё больше напугать ту или тех, кто находился наверху. Но как же я испугался сам! Там, на втором этаже, едва поднявшись, я увидел ЕГО. Карапского колдуна. Я до этого видел карапов только на фотоснимках и в хронике, но ошибиться было невозможно. Необъятная грузная туша, длинная борода из промасленных косичек, огромный нелепый цветок вместо шляпы, крупные черты лица, включая круглые, горящие злобой глаза. На руках у колдуна повисло бездыханное тело юной девушки, прекраснее которой я не видел в своей жизни! Так как руки карапа были заняты, он положил свой огромный посох прямо поверх её тела; посох был увенчан набалдашником из засушенной и сморщенной человеческой головы. С этой ужасной головы тоже свисали промасленные косички. О, Близнецы, я никогда не забуду этой картины: я видел её лишь краткое мгновение, но каждая деталь осталась в моей памяти, словно я глядел на неё тысячу лет... Колдун недобро усмехнулся и то ли чихнул, то ли кашлянул, то ли крикнул какое-то короткое слово в мою сторону и у меня все мышцы свело судорогой так, что я тут же скатился по лестнице обратно на первый этаж. Сразу после этого сверху потянуло сильным сквозняком, затем послышался тихий хлопок и свист, словно что-то втянуло воздух. Я ещё какое-то время не мог встать, моё тело не слушалось и местами нестерпимо болело так, что я едва не терял сознание. Но в конце концов всё прошло и я, словно во сне, вновь поднялся по лестнице. Но наверху уже никого не было. Крыша была проломлена в нескольких местах, валялись обломки и было много пыли, но всё это вполне подлежало уборке и ремонту. Тут я пришёл в себя, и ко мне с ещё большей силой вернулся страх. Я поспешил покинуть этот дом, даже не спросив у мальчика про родителей. Совесть потом долго мучила меня. Нужно было спросить, придут ли его родители! Девушка, похищенная карапом, Виланка, была слишком молода для матери мальчика - скорее всего, это была его сестра. Я должен был дождаться взрослых и всё им рассказать, но я сам был напуган и хотел только поскорее добраться до своего дома и увидеть своих близких.

Не отпускай мою руку, о Хардуг Праведный! Без Учения мы сами становимся как потерянные дети - мы беспомощны, растеряны и идём к одичанию и гибели... На пути твоего духовного восхождения Хардуг Праведный держит тебя за руку и тянет в гору, а Ардуг Ужасный толкает тебя в спину. Лишившись их поддержки хоть на мгновение, ты рискуешь оступиться и сорваться в пропасть. Когда муки совести когтями терзают твою душу, или горечь позора и кислота разочарования сжигают её изнутри, знай: это лишь слабые миазмы огненной реки страданий, что течёт по дну той пропасти.

Я уже видел термоядерную вспышку раз пять или шесть, но в тот первый раз, что случился, когда я вышел из злополучного дома на улицу, заряд рванул где-то высоко в атмосфере, но достаточно близко, чтобы это привело меня на госпитальную койку с ожогом сетчатки. Я ослеп сразу, а также получил ожоги кожи лица и кистей рук - на моём лице до сих пор видны небольшие светлые пятна от тех ожогов. Лёжа тогда с повязкой на глазах и тьмой в душе, я видел перед собой почти постоянно одну и ту же картину: карапа, держащего в алчных руках бесчувственное тело Виланки. Я любовался прекрасным лицом девушки, чёрным шёлком её волос, гладкой бархатистой кожей, изящной и хрупкой фигурой... Какая судьба ждала ту девушку? Я весь содрогался от ужасных мыслей. Карапы - людоеды! Но они не просто едят похищенных ими людей - они сначала ставят на них ужасающие опыты, больше похожие на изуверские пытки и казни, и только после этого несчастных съедают. Как будто мало нам страданий от этой войны!

В госпитале я узнал, что атаку на Фаор мы успешно отбили, хотя наш район изрядно пострадал. Мои родители и братья ежедневно навещали меня и молились за моё исцеление, и моё зрение в конце концов вернулось. Меня выписали через шесть недель, и почти сразу, лишь забежав домой переодеться и обнять родных, я отправился к тому дому. Но его не было. Почти весь тот квартал сгорел в пожаре и на месте домов остался только обгорелый мусор. Как часто бывало в таких случаях, что-то о судьбе жителей можно было узнать на местной доске надежды, где оставляют записки те, кто уцелел сам или кто ищет уцелевших. К моей досаде дом, где жила семья Виланки, как и многие в этом районе, не имел номера, а только название, которое я в первую очередь и пытался узнать. Я спрашивал у всех, кого заставал у той доски. Я прочитал все клочки бумаги, что были на большом щите из досок, и даже перечитал те бумажки, что валялись рядом на дороге. Я приходил к доске надежды ещё несколько раз и снова спрашивал и читал... Мне не повезло. Никто не мог вспомнить семью, где жила бы девушка с таким именем, и имя её не упоминалось ни в одном из клочков бумаги. Наверное, если бы у меня оказалось больше свободного времени, я даже в том хаосе смог бы что-то придумать и найти, но у меня тогда было слишком много других забот. Мне пришлось срочно догонять своих сокурсников по академии по всем пройденным в моё отсутствие темам, а также ходить на лечебные процедуры. И хотя я никогда не забывал карапа, Виланку и тот дом, сразу после выпуска моя судьба ещё быстрее закрутилась. Совершеннонеожиданно меня назначили офицером связи во флот, в результате чего я и попал на "Киклоп-4".