Так продолжалось недолго. Очень быстро сохатый понял, что ему необходимо обеспечить себе защиту сзади. Прикрытием послужила большая, разлапистая лиственница, стоявшая неподалёку от места схватки. Сделав резкий бросок вперёд, разогнав собак, зверь достиг желанного места в несколько прыжков. Взбешенные лайки бросились за ним, попытались вцепиться острыми клыками, но, к своему негодованию, увидели склонённую голову и взметнувшиеся копыта. Добежав под прикрытие лиственницы, сохатый успел развернуться и встретить их во всеоружии.
Лайкам стоило огромных усилий, чтобы увернуться от стальных ног, от мгновенной смерти. Теперь зверь был надёжно защищён сзади и не боялся внезапного нападения со спины. Он стал отаптывать под собой снег, выбивая для себя небольшую площадку. Это удалось сделать очень быстро. За небольшой промежуток времени, одновременно отбиваясь от наседавших собак, он разбил и притоптал копытами крепкий снег на значительном расстоянии от себя. Теперь те боялись прыгать в яму: понимали, что прыжок может привести к неминуемой гибели под ногами раненого зверя. Им ничего не оставалось, как облаивать недосягаемую добычу с расстояния. И они усилили свою яростную осаду. Их злобные выпады с каждой минутой становились всё настойчивей, уверенней. Лайки знали, что на их голос очень скоро придёт человек.
Охотник был близко. Умело скрываясь за толстыми стволами деревьев, заранее предопределяя своё продвижение за густым кустарником, он осторожно, стараясь не спугнуть зверя, подкрадывался к желанной добыче. Надетые на широкие лыжи мягкие чехлы из собачьих шкур отлично глушили шум и шорох наста под шагами крадущегося человека. Встречное течение воздуха относило запахи далеко назад. Неторопливые, уверенные движения сильного тела с лёгкостью пружинистого аскыра несли охотника вперёд. Он уже видел беснующихся собак и осаждённого сохатого. Для того, чтобы произвести один-единственный, точный, смертельный выстрел, ему оставалось преодолеть ещё несколько десятков метров.
Зверь не видел человека. Всё его внимание было переключено на собак. Теперь он был более спокоен и уверен в своих действиях. Утоптанная площадка и лиственница защищали его. Сохатый мог легко передвигаться в нужном направлении, не опасаясь нападения сбоку и сзади. Единственное, что его раздражало и мучило в эти минуты – застрявшая в теле стрела. Она вызывала острую боль в правом боку и постепенно забирала силы зверя. Это было видно по поведению сохатого. Его движения становились неуверенными и какими-то неуклюжими. Выпады на собак заметно сократились.
Наконец сохатый остановился. Он уже не бегал и не отпугивал своих врагов, а, понуро опустив свою большую безрогую голову, раскачивался из стороны в сторону. Казалось, что судьба зверя решена. Собаки захлёбывались собственным лаем, предчувствуя скорую развязку. Неподалёку, за огромным стволом лиственницы, хладнокровный охотник тихо, без щелчка взвёл курок ружья.
В это мгновение, как будто насмехаясь над человеком, лёгкий шалунишка-ветер «заячьей смёткой» круто изменил своё направление. В какой-то миг холодный воздушный фронт развернул тёплое атмосферное течение на сто восемьдесят градусов. Острые запахи охотника коснулись чутких ноздрей сохатого.
«Человек! Смертельная опасность! Самый страшный враг!» Мысли, как молнии промелькнули в голове за долю секунды. Во все времена, из глубокой древности охотник вызывает у животных страх. Сохатого неожиданный «сигнал» поверг в панический ужас. Он уже встречался с человеком, который доставил ему адскую боль сегодня утром. Памятью об этой встрече из печени торчал обломок от стрелы.
Не выбирая дороги, огромными, двухметровыми прыжками сохатый бросился вперёд. Не ожидавшие такого стремительного передвижения своей добычи собаки едва успели увернуться от его острых копыт. Ещё не понимая, что произошло, они на какое-то мгновение задержались на месте, но увидев убегавшего зверя, бросились в погоню. А тот, воспользовавшись замешательством врагов, успел оторваться от преследователей и уже пробежал некоторое расстояние. Только вот направление передвижения зверем было выбрано неправильно. Он бежал по реке, по засыпанному снегом льду. Впереди рваной раной зияла промоина.
Но зверь не остановился перед препятствием. Ширина полыньи составляла всего каких-то пару метров. В своей жизни он преодолевал гораздо большее расстояние. А эту промоину зверь решил перемахнуть одним прыжком. Не останавливаясь, он резко оттолкнулся задними ногами и с лёгкостью метнувшейся белки перелетел через промоину. Но тонкий, подточенный вешней водой лёд не выдержал веса сгруппировавшегося тела.
Раздался звонкий треск лопнувшего стеклом льда. Взметнувшиеся фонтаны ледяных брызг. Глухой, бухающий звук воды, сомкнувшейся над провалившимся сохатым. Через мгновение он вынырнул, но уже значительно ниже места своего падения. Течение реки быстро понесло его вниз по промоине.
К этому времени негодующие собаки достигли края полыньи. Две из них в нерешительности остановились перед препятствием. Но третья, самая азартная и наиболее злобная, не задумываясь, прыгнула на голову проплывавшего мимо сохатого. Острые клыки сомкнулись на шее зверя.
Обезумевшее от страха и боли животное попыталось сбросить с себя ненавистного врага. Сохатый встряхнул головой и глубоко, натуженно застонал. Однако попытки избавиться от собаки оказались бесполезными. Пронзив мёртвой хваткой на затылке таёжного исполина жизненно важные нити, лайка не разжимала свои челюсти. А быстрое течение реки несло их к окончанию промоины.
За несколько метров до границы между жизнью и смертью сохатый сделал последнюю отчаянную попытку вырваться из плена. Резко рванувшись, он выкинул передние ноги на лёд. Не имея какой-то опоры, острые копыта лишь скользнули по гладкой поверхности и, не задержавшись, вновь утонули в воде. Потеряв последнюю точку опоры, не удержав равновесия, зверь медленно погрузился в чёрную пучину. В воздухе в последний раз мелькнули судорожно бьющиеся лапы собаки и согнутые в судороге ноги сохатого. Ещё одно мгновение, и они исчезли подо льдом. Как будто насмехаясь над своими жертвами, коварная река свернула бурное течение в маленькую воронку. Откуда-то из глубины на поверхность вырвались воздушные пузыри.
Неожиданное исчезновение добычи и собрата озадачило собак. Всё ещё не понимая, что произошло, они в растерянности и замешательстве смотрели в воду. Яростный лай сменился жалобным повизгиванием. Они все ещё верили и ждали, что вот-вот и из-под края промоины покажется вытянутая голова зверя и их друга.
С берега, ловко переставляя лыжи, на помощь бежал человек. В ожидании поддержки собаки бросились ему навстречу, призывно, как будто что-то хотели сказать, залаяли взволнованными голосами и, увлекая хозяина за собой, вернулись к месту трагедии. Но и теперь их встретила гнетущая пустота и черные волны узкой промоины. Понимая, что произошло непоправимое, лайки жалобно заскулили, подавленно опустили головы и, не глядя на человека, присели неподалёку от полыньи.
Охотник остановился рядом с собаками. Его глаза были полны печали. Медленно осмотрев место трагедии, он воткнул приклад ружья в снег, снял с головы лохматую шапку, рукавицы, бросил их себе под ноги и закрыл лицо ладонями. Потом, как будто очнувшись от глубокого забытья, оторвал руки и напряжённо прислушался.
Узкий разрез глаз взором сокола бесполезно блуждал по белоснежному панцирю льда и снега. В сознании вспыхнула надежда: «А вдруг?!» Губы охотника шептали какие-то непонятные, бессвязные слова. По загрубевшим на ветру и холоде щекам к редкой бороде скатились две прозрачные слезинки.
Прошло немало времени. Удостоверившись в бесполезном ожидании, охотник вздрогнул, глубоко вздохнул, медленно надел шапку, рукавицы, закинул за плечи ружьё и, круто развернувшись, пошёл к берегу. Собаки, понуро опустив головы, побрели следом.
На месте недавней осады, там, где собаки держали сохатого, охотник остановился, стал внимательно изучать следы. Опытным взглядом осмотрел приходной след зверя, утоптанную площадку, кровь на снегу, резкий рывок и бегство таёжного исполина от опасности. Особое внимание уделил цвету крови, её обилию и месту. Потом снял лыжи, стал ходить по площадке, представляя себя на месте раненого зверя. В заключение непродолжительного расследования следопыт разочарованно развёл руками и о чём-то со скорбью сказал сидевшим рядом собакам. Как будто понимая его речь, лайки виновато опустили головы, отвернулись в сторону. Но в словах хозяина не было укора в адрес своих верных помощников. Они отлично исполнили свои обязанности. В случившемся не было их вины.
