Но для многих владельцев лошадей-чемпионов тридцать пять тысяч долларов были не такой значительной суммой – они с легкостью расставались с деньгами, покупая яхты и «роллс-ройсы».

Берт Файрстоун был славным парнем – он не пытался давить своим авторитетом.

Он ждал, улыбаясь, пока Гарри раздумывал. Гарри все еще помнил, как в прошлом году возвращался из Гардена в пустом грузовике. Он помнил, как уводили Синьона в темную конюшню в подвале.

Гарри покачал головой. Нет, ни за какие деньги в мире. Даже если эта сумма может изменить всю его жизнь, как та, о которой говорил Файрстоун. Ведь Снежок был членом семьи. Гарри обещал никогда не расставаться с ним. Однажды он его уже продал. Но лошади это не понравилось, и она вернулась. Гарри не собирался совершать эту ошибку еще раз. Берт держал в руке чек. Он протянул его Гарри.

«Чек подписан. Можете внести сумму»

Берт ожидал рукопожатия. Он думал, что Гарри набивает цену, но это было очень далеко от истины. Гарри медленно покачал головой. Хотя сумма была астрономической, он знал, что ему не надо даже советоваться с Йоханной. Есть в мире вещи, которые не продаются ни за какие деньги.

«Он не продается, – сказал Гарри. – Мои дети его любят».

Гарри видел, что Файрстоун начал понимать. Бизнесмен был не только наездником, он неплохо разбирался в лошадях, что позже доказал, купив на аукционе жеребенка по имени Подлинный Риск, будущего победителя Кентуккского дерби. Гарри знал, что если бы он собирался продать лошадь, продал бы ее кому-нибудь вроде Берта. Файрстоун повторил свое предложение: «Я хочу, чтобы вы поняли. Вот пустой чек на ваше имя. Напишите сумму, я выплачу ее». Гарри улыбнулся: «Я не хочу продавать ее, но если я надумаю, то дам вам знать первому».

Двое мужчин пожали друг другу руки, и, когда магнат ушел прочь, Гарри повернулся и посмотрел на свою рабочую лошадь без малейшего сожаления.

На следующее утро после победы газеты вновь и вновь рассказывали о восхождении Снежка к своему триумфу. «Чикаго трибьюн» поведала историю «лошади с грустными глазами» в статье «Обреченная лошадь прыгает из живодерни к славе». «Скенектади ньюс» писала, что лошадь была «спасена от казни». Репортеры, фотографы и телевизионщики – все хотели поговорить с Гарри. Они ходили за ним по конюшне, пока он работал, в надежде занять немного его времени. Но лошади, казалось, нравилось позировать перед камерами. Один репортер замечал, что «Снежок бьет по земле копытом и выгибает шею, чтобы получиться как можно фотогеничнее». Гарри и Снежок воплощали в себе саму американскую мечту, которой сейчас угрожала «холодная война». «Трибьюн» даже поместила фотографию Снежка рядом с русской скаковой лошадью, которая должна была в ближайшем времени участвовать в гонке в Америке, с заголовком «Смогут ли русские перевернуть с ног на голову отражающую суть капитализма поговорку “Из грязи в князи”». Может, русские и выигрывали космическую гонку, но Снежок летал без крыльев.

Глядя на де Лейеров, можно было и не заподозрить, что в их конюшне живет самая любимая лошадь Америки. Их жизнь не изменилась. Как обычно, семья все делала вместе: от работы в конюшне и по дому до трапезы и катания. И Снежок, вернувшись в школу Нокс, снова стал тренировочной лошадью.

После Гардена сезон прервался на зимние месяцы, но Гарри был занят со своими ученицами как никогда. Он учил их ездить зимой, укутанных в шерстяные куртки, толстые шарфы и варежки. И когда они забирались на серого, Гарри выставлял планки немного выше, чем они привыкли, подбадривая и напоминая, что нужно хвататься за гриву Снежка для равновесия.

В марте он посадил на Снежка свою ученицу Бонни Корнелиус, заставив ее проехать трассу во дворе конюшни. Возможно, помня о своем прошлогоднем позоре, в этот раз Бонни прыгала через препятствия без труда. В конце урока Гарри выставил планку на высоту в пять футов шесть дюймов – высоту барьера в конкуре. Снежок и Бонни с легкостью перепрыгнули через нее. Это мгновение она помнит до сих пор: толчок, миг, когда они висят в воздухе, и долгая дистанция до приземления. Четвероногий и двуногий учителя работали вместе, упорные и вдохновляющие, способные заставить кого угодно трудиться изо всех сил.

Старшие дети ходили в школу, сезон охоты на лис окончился, и жизнь вернулась к привычному ритму. Вскоре семья переехала со своей фермы в чуть более просторную на угол Эджвуд-авеню, тихой улицы чуть ближе к центру Сент-Джеймса. Дом был меньше, но конюшня – побольше. Йоханна занималась тем, чтобы сделать дом пригодным для жилья. С приближением весны Гарри думал снова поучаствовать в турнире – возможно, они смогут повторить результат предыдущего года.

Но, хотя жизнь вернулась в привычную колею, можно было наблюдать признаки того, что все уже не так, как раньше.

В конюшню наведывались репортеры, желающие увидеть чудо-лошадь. Компания, производящая витамины для лошадей, предложила Гарри бесплатный запас своей продукции за то, что использует фотографию Снежка, прыгающего через барьер, в качестве рекламы.

Директриса школы Нокс, которая вначале не выказывала интереса к успехам учителя верховой езды на ниве конного спорта, заговорила по-другому. Оказалось, каждый хотел, чтобы его дочь учил человек, выигравший национальный чемпионат. Телефон школьной администрации звонил беспрерывно, а школа заработала репутацию отличного учебного заведения для девочек, заинтересованных в верховой езде. Гарри нравилась его работа, а он нравился своим боссам.

Однажды у ворот школы остановился «кадиллак» 1958 года, из него вышли трое мужчин в дорогих костюмах и черных очках. Одним из них был актер по имени Эдмон Райан, звезда популярной бродвейской комедии, с ним приехали его агент Роберт Ланц и бродвейский продюсер Том Орхард. Им было неуютно на конюшне. Они не привыкли к лошадям, но привыкли к числам, большим шестизначным числам. Они прибыли с предложением: эта лошадь, говорили они, должна играть в кино.

Гарри был вежлив, но не особо вникал в разговор. Он не очень понимал, как следует относиться к этим людям. Гарри сказал, что обсудит этот вопрос с женой.

Гарри и Йоханна обговорили предложение. Они оба видели, как дети ходят смотреть на лошадь, как ее история вдохновляет людей и дает им надежду. Но Гарри не покидало ощущение, что что-то здесь нечисто, он лишь не мог понять, что именно. Он был прямым человеком и предпочитал таких же прямых людей. С болтунами из Голливуда никогда нельзя знать, что у них на уме.

Гарри потянул время, но в итоге согласился: киношники сказали ему, что Снежок будет прославлять спорт. Но они собирались снимать фильм в Лос-Анджелесе. Гарри не мог отпустить Снежка в Калифорнию – он был занят с ученицами и готовился к осеннему сезону.

Киношники предложили взять другую лошадь, но Гарри отказался и сказал, что хочет видеть лошадей, которые будут играть Снежка жеребенком или рабочей лошадью, чтобы удостовериться, что все показано правильно. Нет ничего хуже, чем фильм о лошадях, по которому видно, что люди, которые его сделали, ничего о них не знают.

Но киношники, казалось, не понимали его требований и их важности. Они настаивали, что подойдет любая лошадь, и угрожающе говорили, что ему лучше согласиться. Наверное, они не привыкли к тому, что с ними не соглашаются. Большинство людей робели, имея дело с Голливудом.

Но это голливудское трио столкнулось со знаменитым упрямством Гарри де Лейера. Ни одна лошадь не будет играть Снежка в фильме без его одобрения.

Наконец они достигли соглашения. Гарри отвезет Снежка в Балтимор, чтобы снять сцены прыжков, и если Снежка будет играть другая лошадь, то он получит возможность одобрить ее.

Настал март, и снова начался сезон – и на этот раз сразу было ясно, что Снежок непобедим. Близилась Национальная выставка, и вскоре Гарри и Снежок вновь лидировали в гонке за награду «Лошадь года». Снова зрители выстраивались в очереди, чтобы посмотреть на это волнующее представление. Все хотели видеть эту лошадь.