Этта не выдержала, стянула с головы визор и положила обратно на пульт.

— Устройство неисправно, мэм? — спросил Лысенко.

Этта помотала головой:

— Просто слишком тяжело. Тяжело это вынести. Я не знаю, как вы вообще…

— Даже для модифицированных это нелегко, мэм, — ответил Лысенко. — Войны махин проигрывают обычно из-за человеческой слабости.

— В каком смысле?

Лысенко пожал плечами:

— Машина практически совершенна. Человеческий компонент — ее единственное по-настоящему слабое место. Если принцепс или кто-то из экипажа сделает ошибку, или на секунду замешкается, или упустит какую-то мелочь, то страдает машина. Всё решают доли секунды. Жизнь или смерть ― за мгновение ока. Один неверный код, одна ошибка слежения — и все кончено. Вот почему только самые лучшие проходят отбор для действительной службы на махине. Вот почему мы так высоко ценим своих принцепсов и старших модерати.

— Потому что справится не каждый? — спросила она.

— Потому что даже при наличии усовершенствований едва ли один из десяти миллионов окажется достаточно одаренным, чтобы подойти под требования.

Этта посмотрела на Готча. Тот по-прежнему восторженно следил через визор за передачей с поля боя. Губы майора, искривленные шрамом, изогнулись в полуулыбку смесью завистливого уважения, профессионального сопереживания и тихого благоговения.

— Впечатлен, Замуаль? — спросила Северин.

Готч кивнул:

— Ага.

— Здесь трудно не впечатлиться, майор, — сказал Крузий. — Сражение махин такого масштаба — событие довольно редкое.

— Да не, — ответил Готч, — я слежу за скитариями. Эти гады знают, как драться.

Крузий рассмеялся.

— Редкое событие, вы сказали, экзекутор? — спросила Этта, переводя взгляд на Крузия.

— Очень редкое. Целый легио, выставленный против неприятельского войска махин в чистом поле. Боевые действия подобных масштабов — пища для легенд. За последние несколько веков Инвикта редко сражалась полным составом в одном месте. Большая часть исполнений требует индивидуальных действий на широком театре войны — возможно, полудюжины махин, идущих сообща, самое большее. Таково военное преимущество махин. Нескольких обычно достаточно. Что бы ни случилось здесь сегодня, это столкновение будут помнить как исключительное.

— Но раньше такое было делом более обычным? — спросила она.

— Сражение махин против махин подобной величины? Да. В древние времена, когда число действующих махин было больше.

— В какие времена, например? — спросила она.

Крузий улыбнулся:

— Во времена Ереси.

— Какое прискорбное совпадение, — заметила Этта.

— Действительно.

Она посмотрела на оперативный дисплей, проецируемый из центрального картографического стола, вокруг которого все они сейчас стояли.

— Прошу прощения, но я не могу толком понять, — призналась она, — мы побеждаем?

Крузий глянул на нее и ответил:

— Еще слишком рано говорить.

Они следили за искаженными, обрывочными передачами, просачивающимися с границ Иеромихи, за стратегическим столом в кабинете лорда-губернатора.

— Ваша оценка? — спросил сеньор-коммандер Френц у Зонне.

Тот нахмурился.

— Я на самом-то деле не модифицирован для тактики, сэр, — ответил он. — И понимаю в этих передачах не больше вашего.

— Больше похоже на ад, — сказал Френц.

— О, это наверняка, — согласился Зонне. — Адепт Файст — аналитик. Для подобной работы у него модификации получше.

Алеутон повернулся от стола:

— Файст?

Файста оставили сидеть вместе с Калиен в гнезде из кожаных диванов рядом с массивным позолоченным столом лорда-губернатора. Он встал.

Зонне знаком велел ему подойти.

— Фамулюс? Милорд?

— Хотя мы и наслаждаемся зрелищем, сидя в первых рядах, адепт, — сказал Алеутон, — но все же надеялись получить несколько более четкий анализ.

Файст нервно глянул на Зонне. Тот кивнул.

— С вашего позволения, милорд, — произнес Файст.

Он выдвинул дендрит и воткнул его в системы стола. Не глядя на дисплей, Файст уставился куда-то в пустоту, просматривая ноосферную версию событий.

— Полномасштабное столкновение идет на границе Иеромихи. Шестерня, как много махин! Так много поступающих данных! Прошу прощения. Дайте мне минутку разобраться…

— Можешь не торопиться, — ответил Алеутон.

— Махины Инвикты и Темпестуса вступили в полное соприкосновение с вражеским воинством, — сообщил Файст. — Силы наших скитариев значительно уменьшились. Лорд Геархарт ввел свои махины прямо в гущу воинства, ведя бой на ближней дистанции. Там… О-о-о!

— Что? — одновременно спросили Алеутон и Френц.

— Мы только что потеряли махину. «Стратус Конквист», принцептура Дефрама. Взрыв реактора. Прошу простить, всплеск кода ослепил меня.

— Продолжай, Файст, — велел Зонне.

Калиен подошла к ним и спряталась за спиной Файста.

— Если я загружаю правильно, — сказал Файст, — пока мы потеряли четыре махины, включая «Конквист». В подробной информации, передающейся с «Инвиктус Антагонистес», указано четырнадцать подтвержденных уничтожений махин и общим числом семь частичных. Поправка: пятнадцать. «Люпус Люкс» только что свалил «Разбойника». Поправка: семнадцать. «Утешение Ванквиста» только что убил вражеского «Владыку войны», и посмертный взрыв повредил щиты «Владыки войны» рядом. «Утешение Ванквиста» воспользовался возможностью и убил второго «Владыку», пока тот не восстановил щиты. Поступают… поступают донесения, что Лау убит в бою. Неподтвержденные. Слишком сильная неразбериха на земле. Восемнадцать махин. «Кулладор Браксас» только что подорвал «Разбойника». «Предок Морбиуса» зажат тремя вражескими «Псами войны». «Инвиктус Антагонистес» только что уничтожил врага. «Тантамаунт Страйдекс» тоже. «Страйдекс» пытается пробиться врукопашную на помощь к «Предку Морбиуса». О Деус!

— Что там, Файст? — потребовал Зонне.

Файст, с широко раскрытыми модифицированными глазами, нервно поскреб согнутыми пальцами грудь:

— Столкновение очень плотное. Несколько махин вовлечены в ближний бой. Крепление кокпита «Виктрум Сплендикс» только что вырвало ударом термоядерной булавы. Экипаж погиб. Неуправляемый «Сплендикс» все еще шагает. «Венус Кастигатус» только что повержен плотным болтерным огнем. Экипаж катапультировался. Они… о боже, вражеские скитарии добрались до них. Они… Они…

Файст обернулся к Алеутону с искаженным и побледневшим лицом:

— Я хотел бы отключиться прямо сейчас, милорд.

— Оставайся на связи, адепт, — потребовал лорд-губернатор. — Еще немного. Я знаю, это тяжело. Дай мне какую-то общую оценку.

Файст послушно кивнул.

— Вражеская линия начинает загибаться. Она сохраняет сплоченность, но ее оттесняют назад на северо-востоке, и вся линия вынуждена отворачивать от границы Иеромихи.

— Это тактический замысел, — спросил Френц, — или просто результат натиска?

— Если это замысел, то я не вижу его цели, — ответил Файст.

— Простыми словами, как у нас дела? — спросил Алеутон.

Файст замешкался.

Калиен у него из-за спины ответила:

— Еще слишком рано говорить.

На улицах Провальной Пади снаружи было зловеще тихо. Стефану на самом-то деле не хотелось выходить, но его донимал голод. У него было несколько монет, и он размышлял, хватит ли этого на корку хлеба и суп или чашку риса у уличного торговца?

Стефан торопился по пустым пешеходным дорожкам Провальной Пади. Вокруг не было ни души. Почему так тихо? Куда все делись? Это что — военная предосторожность?

Он замедлил шаг у булочной на третьем уровне. Запах выпечки, выдуваемый вентиляторами из пекарни, пригвождал к месту. Здесь наконец-то встретились люди. Сервиторы помогали трем развозчикам загружать поддоны со свежей выпечкой в машину. Рано утром они должны отправиться в столовые провала.