У Донецкой же республики в 1918 г., конечно же, не могло быть иного флага, кроме знамени советской России. Как мы увидим ниже, отцы-основатели ДКР никогда не помышляли об отделении от Российской Федерации и планировали стать ее автономным субъектом. Потому и флаг использовался исключительно красный (впрочем, в то время красный флаг был общим практически для всех социал-демократических организаций, использовался он в 1917 г. и на украинских митингах – наряду с желто-голубым). Не сохранилось ни одного документа, который свидетельствует о том, что руководители ДКР вообще дебатировали по поводу вопроса о символике – споров это не вызывало ни у кого. Немало недоразумений вызывала до недавнего времени и дата основания Донецко-Криворожской республики. Речь шла и о январе, и о феврале. Во многом это вызвано тем, что IV областной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов Донецкого и Криворожского районов, на котором было провозглашено создание ДКР, проходил как раз накануне перехода календаря на новый стиль. В связи с этим сразу после 31 января начиналось 14 февраля (кстати, именно поэтому даты в данной книге приведены по старому стилю до 31 января 1918 г. и по новому стилю после 14 февраля). Чаще всего фигурирует дата 9 февраля 1918 г., поскольку именно в этот день (то есть 27 января по старому стилю) начался упомянутый съезд. Именно в этот день различные организации Донбасса устраивали акции, связанные с памятью о ДКР. А Куйбышевский райсовет Донецка в феврале 2008 г. даже официально обратился к Донецкому горсовету с предложением провозгласить 9 февраля «Днем народного единства Донбасса» – по аналогии с празднованием «Дня Злуки», к которому восточные области нынешней Украины, вроде бы, с исторической точки зрения отношения никакого не имеют.
Как бы то ни было, сохранившаяся стенограмма съезда однозначно зафиксировала дату обсуждения вопроса «О выделении Донецкого бассейна» и принятия соответствующего решения. Произошло это на 7-м заседании съезда, которое состоялось во вторник, 30 января по старому стилю, то есть 12 февраля 1918 г. по новому. Первое же заседание правительства ДКР состоялось всего через день, но это уже было 14 февраля – первый день жизни России по новому стилю, что было очень символичным для Донецко-Криворожской республики. И если благодаря этой книге хотя бы на несколько всеобщих мифов и заблуждений станет меньше, значит, она достигла своей цели.
Книга, которую вы держите в руках, совершенно не претендует на полное, всестороннее, завершенное исследование. Скорее, это можно назвать «кратким курсом истории Донецко-Криворожской республики». С одной стороны, эта книга не является академическим исследованием, автор позволяет себе выйти за рамки постного перечисления фактов, допуская некоторые полемические комментарии. Но с другой стороны, именно потому, что многие факты, приведенные здесь, и комментарии наверняка вызовут полемику и дискуссии, автор сознательно сопровождает каждую из приведенных цитат ссылками на многочисленные документы (для удобства читателей, не любящих обилие ссылок, все они собраны в конце книги). Наличие ссылок важно хотя бы потому, что очень многие документы (особенно материалы периодической прессы Донецкой республики) публикуются впервые.
Очень хотелось бы надеяться, что данный труд станет лишь началом, за которым последуют новые исследования, посвященные истории незаслуженно забытого историками государственного образования. Тот факт, что почти за столетие ничего по истории ДКР, кроме кратких разрозненных и зачастую очень поверхностных статей в периодической печати, так и не появилось, наталкивает на грустное предположение о сохранении табу и негласных запретов на ряд спорных тем в украинской исторической науке. Печально констатировать, что самые значительные, фундаментальные научные изыскания в области сложной истории Донбасса тех лет опубликованы за границей[19].
Очень хотелось бы, чтобы данная книга послужила основой для написания более фундаментальных исследований истории Восточной Украины периода революции 1917 г., гражданской войны и периода закрепления Донецко-Криворожского бассейна в составе Украины. Это особенно важно в свете изучения истории взаимоотношений России и Украины, поскольку судьба Донецко-Криворожской республики стала, по сути, ключевым вопросом в отношениях между Москвой и Киевом во время и после гражданской войны.
В заключение этой затянувшейся преамбулы коснемся еще двух аспектов, которые могут вызвать вопросы и споры, – терминов и временного периода исследования. Любой историк, который описывает события 1917–1918 гг., произошедшие на территориях современной Украины, сталкивается с дилеммой, связанной с географическими терминами. Порой диву даешься, как современные украинские историки искажают или обрывают цитаты, в которых используются слова «Юг России», «российский» или «Новороссия» применительно к землям, которые ныне называются «Юго-Востоком Украины».
Западная исследовательница экономической истории Юга России Сюзан Маккафри эту дилемму разрешила просто, объяснив, что использует географические термины исследуемого периода, а не современные: «Я вовсе не намерена проявить неуважение к украинцам использованием терминов «Юг» и «Южная Россия» в своей работе. Все действующие лица в этой книге называли данный регион именно этими терминами, и было бы неуклюже с моей стороны искусственно навязывать в их фразы термины «Украина» и «украинцы», которые они в отношении себя никогда не употребляли»[20] (от себя добавим, что современные украинские историки часто грешат подобными неуклюжими действиями, заменяя подобным образом фразы в первоисточниках).
Действительно, подход профессора Маккафри кажется наиболее верным, поскольку он позволяет избегать неправильного толкования одних и тех же терминов, по-разному толкуемых с точки зрения современности и эпохи столетней давности. Поскольку термин «Украина» относился чаще всего к нескольким землям современной Центральной Украины, а слова «украинский» или «украинец» в описываемый период зачастую обозначали политическую, а не этническую принадлежность, в данной книге будет использоваться та же терминология, которая применялась в 1917 г. По тем же причинам мы не будем искажать цитат, как это порой делают сейчас, и заменять предлог во фразе «на Украине» – не надо забывать, что именно так писали и говорили тогда и по-русски, и по-украински и противники самостийности, и отцы-основатели незалежной Украины.
По той же причине просьба не удивляться использованию слова «харьковцы». В беседе с автором этой книги один известный украинский политолог, являющийся выходцем из Харькова, с пеной у рта доказывал, что слова «харьковец» никогда не существовало, а жителей Харькова испокон веку называли «харьковчанами». Но поскольку здесь будет приведено немало цитат из харьковской прессы того периода, где вы не встретите слова «харьковчанин», в книге также будет использован термин того периода. Кстати, жители Луганска тогда тоже еще не подозревали, что они – луганчане, а не луганцы.
Временные же рамки, которые охватывает данная книга, конечно же, шире, чем время существования Донецкой республики. Говоря о ее возникновении, мы не можем обойти вопрос о предпосылках возникновения идеи административно-территориального выделения региона, а потому вынуждены коснуться событий, предшествовавших 1918 г. Если же мы решим ограничить описание истории ДКР датой ее официального прекращения деятельности, то сразу же столкнемся с трудностью. Дело в том, что Донецко-Криворожская республика официально никогда не была распущена! А потому в исторической и справочной литературе мы можем столкнуться с разнообразными датами окончания ее деятельности. Некоторые заканчивают историю ДКР эвакуацией ее правительства из Харькова в апреле 1918 г., некоторые – эвакуацией из Луганска в мае 1918 г. Кое-где звучит мнение о том, что республика прекратила существование вообще в марте, когда состоялся II Всеукраинский съезд Советов, на котором Артем якобы признал ДКР частью советской Украины. Как будет доказано ниже, любое из этих утверждений не соответствует истине и легко опровергается массой документальных свидетельств. Ликвидировали ДКР в феврале 1919 г. решением Ленина и Сталина, а отнюдь не решением жителей Донецкой республики (причем делали это негласно и довольно жестко).
