Кафэ «Брюссель», насыщенное светом, звуками, смесью терпких духов и запаха разгоряченных тел, было полно праздной толпой.

Трещал, свистел, пиликал джэс-бэнд. Музыканты, размалеванные негритосами, кривляясь, дико вскрикивали в такт сумбурной музыке. Старые танцы забыты. На смену им явились танго, фокстроты, чарльстоны — детища современной жизни, столь же похожие на салонный танец, как панельная дева на монахиню.

Возбужденные сладострастными движениями, пары медленно извивались между столиками. Шаркающие ноги переплетались коленами. Кавалеры прижали своих, словно падавших навзничь, дам так плотно, что большей близости мешали только одежды. Безмолвные зовы, казалось, звучали в каждой паре:

«Отдайся мне, ты так прекрасна! Как пленительно гибко твое тело и уста твои опаляют меня зноем страсти! Я хочу тебя!..»

«Попробуй! Если сможешь взять — я твоя!..»

Элегантно обставленное кафэ большого приморского города славилось как излюбленное урочище местной и приезжей публики. Все, кого влекли пряные развлечения, стекались в «Брюссель». Недурная кухня под управлением повара-француза, первоклассные номера программы на эстраде и неисчерпаемые возможности в области кратковременных интрижек были к услугам посетителей. Женская красота всех национальностей и оттенков собрана здесь пышным букетом. Дамы из общества, манерами и туалетом стремящиеся походить на кокоток и доступные жрицы любви, с миной чопорной лэди, попадаются сплошь и рядом. Неопытный искатель приключений может впасть в жестокую ошибку. Революционная переоценка ценностей и результат ее — всеобщее обалдение, перепутали все понятия, стремления и потребности, стерли все грани. Порой не отличить купца от жулика, аван-тюриста-провокатора от джентельмена и не знаешь, где конец семейной добродетели и начало разврата дома свиданий.

Был первый час ночи под воскресенье, разгар легкомысленных удовольствий, завтра — день отдыха и спать можно до одури. Большой зал модного кафэ вмещал не одну сотню жаждущих веселья. Одни уезжали в поисках других ощущений, вливались новые лица. Суетливо порхали кокетливые кельнерши, залихват-скн наяривал джэс-бэнд. Было шумно, дымно, полупьяно.

В углу, полускрытый раскидистой пальмой, сидел за столиком бритый шатен, лет сорока. Окончив ужин, он лениво потягивал: зеленоватый ликер, запивая глотками черного кофе. Рассеянно наблюдая танцующих, он встрепенулся от неожиданности. Его взгляд задержала новая пара: худощавый брюнет и рыжеволосая красавица с тонким, классических линий слегка подрисованным ртом, с брошью — золотой паутинкой, привлекла его внимание. Не отдавая себе отчета в том, чем могла заинтересовать его эта пара, он продолжал наблюдение за нею. Чем-то знакомым повеяло от фигуры дамы с золотой паутинкой на груди. Напрягая память, он уловил одно характерное движение головы рыжеволосой красавицы и, вдруг точно завеса спала с его глаз. Далекое прошлое. Усадьба на берегу Волги. Он — студент, репетитор балбеса-лицеиста. Она — подросток, дочь генерала Томилина, владельца усадьбы. Да… да, несомненно она, Дина Томилина. И золотая паутинка, ее любимая брошь, подарок бабушки.

Дина, Дина! Весна любви… Первое чистое, робкое чувство. Полуслова, полунамеки, полужатия рук. Трепет юных неискушенных сердец! Кто она теперь? С кем? Как попала сюда?

Под наплывом воспоминаний он не заметил окончания танца. Волнуясь, ища глазами Дину, он увидел ее с кавалером за столиком в противоположной стороне зала. И тотчас его поразило нечто новое. Невдалеке от них сидела компания из двух мужчин и дамы, зорко следящих за Диной. Какая-то связь существовала между ними. Помимо интереса к Дине, в нем заговорило чутье профессионала. Это был известный в свое время агент уголовного сыска, волной большевизма выброшенный из России, Владимир Сергеевич Путин.

Время близилось к двум часам, сроку закрытия ка-фэ. Публика разъезжалась. Дина со своим спутником встали. Перешептываясь, двинулась и следящая за ними компания. Путин стремительно пробрался к выходу, наскоро накинул пальто и едва успел разглядеть с подъезда удаляющийся светло-серый лимузин. Интригующая его троица, торопливо сев в ауто, покатила следом. Путин вскочил в первое свободное такси и помчался за ними.

Неожиданные встречи с людьми, так или иначе связанными с днями минувшей молодости, за редкими исключениями, всегда приятны. Прошло более двадцати лет с той поры, а Путин, как сейчас, видит себя стройным юношей, в студенческой тужурке, на кондициях в семье генерала Томилина. Лето промелькнуло как сновидение. Зародившемуся чувству к Дине не суждено было разгореться. Натасканный им лицеист выдержал переэкзаменовки. Знакомство с То-милиными кончилось. Его щедро отблагодарили, обещав иметь в виду, на случай, и только. Да и мог ли Путин питать какие-либо надежды? Бедный студент и дочь родовитого генерала! Ушли безвозвратно дни золотые… За эти годы жизнь вдоволь наигралась человечеством. Выбился и он, было, на дорогу, завоевал положение… А теперь? Маложелательный где бы то ни было эмигрант… А что с нею? Почему она здесь? Что сталось с семьей?..

Плавно покачиваясь в купэ такси, Путин не выпускал из виду красный глазок фонаря на кузове переднего автомобиля. Все мысли, стремления Путина сосредоточились на роковой встрече с Диной. Что встреча эта роковая, он уже не сомневался. Подсознательное ощущение влекло его неудержимо за Диной. Какая тайна окружает ее? Кто преследователи и что они замышляют? Наглый шантаж, угроза? Политическая организация или просто любовная авантюра? Быть может жизнь ее в опасности? Во что бы то ни стало он увидится с нею, узнает все, раскроет все тайны! Он уверен — ей будет нужна его помощь.

Проколесив по улицам, выехали за город и развили предельную скорость. Автомобили неслись теперь по гладкому, ровному шоссе. Слева плескалось в пологий берег неугомонное море. Справа высокой стеною чернел старый сосновый бор. Замелькали строения. Передний автомобиль сбавил ход, резко свернул в узкий проезд и остановился. Тотчас затормозил и шоффер такси. Путин выскочил из купэ, не считая сунул шофферу деньги и быстрым, привычным взглядом ищейки окинул местность, залитую мягким светом звездной августовской ночи.

Серый лимузин исчез. Дины не было. Ее преследователи, в полумасках, входили на подъезд большого одноэтажного дома, с наглухо закрытыми ставнями, снаружи безмолвного как могила. На стук откинулось в дверях окошечко. Успокоительная фраза, очевидно пароль, распахнула двери. Незнакомцы в масках медлили, как бы ожидая Путина. Мгновение он задержался, обеспокоенный отсутствием Дины.

«Впрочем, если ее здесь нет, значит она пока в безопасности», — решил он, — «Начнем с ее врагов!»

И, не колеблясь, Путин шагнул за таинственной тройкой. В кармане у него лежал браунинг, мускулы были крепки и самообладание никогда его не покидало.

В просторной передней, с журчащим фонтаном посредине, Путина встретил лакей в безукоризненном фраке и в маске.

«Чорт возьми!» — мысленно прошептал Путин, «для начала недурно!»

Приняв пальто и шляпу, лакей однотонно произнес:

— Благоволите раздеться.

— То есть? — удивился Путин, — разве я приехал в баню?

— В таком виде вам нельзя принять участия в танцах.

— Я и не собираюсь!

— Но инкогнито обязательно, — настойчиво сказал лакей, подавая шелковую полумаску.

Пожав плечами, Путин надел маску.

Жестом, полным достоинства придворного камердинера, лакей раскрыл двери в следующее помещение.

Громадный квадратный зал был убран с экзотической роскошью. Чудесные ковры, зеркала, восточные диваны, тропические растения. Потолок, куполом затянутый пунцовой шелковой тканью, казалось горел от гирлянды электрических лампионов. В глубокой нише, под сурдинку, чуть слышно играл струнный квинтет в сопровождении двух арф вместо пианино. Посреди зала, в модных танцах, кружилась толпа. В легких прозрачных одеждах, почти не скрывающих наготы тела, свершали оргию в честь культа свободной любви мужчины и женщины в масках. На диванах, в истомных позах, полулежали отдыхающие парочки, развлекаясь вином и фруктами. Через известные промежутки, по удару гонга, гасло электричество и минут двадцать в зале царил хаос сладострастья. Тот же гонг возвещал окончание этого вакхического антракта и, когда электричество вновь освещало арену грехопадений, танцы продолжались как ни в чем не бывало.