Из-за своего поведения мне было настолько неловко, что я почти больше не разговаривала с Джианной, отказалась от завтрака и поехала на электричке в Шпайхерштадт. Чёртов Volvo всё ещё стоял на стоянке порта, за что мне пришлось заплатить целое состояние. Я забрала его после обеда, чтобы украсть ключ из галереи и поехать на тренировку. Мой гнев всё ещё не остыл, хотя я, конечно, точно знала, что между Колином и Джианной не было любовной связи. Но это знание не оказывало никакого влияния на мой гнев. Это было то, что приводило меня в сильное замешательство. Чувства были настоящими.

Не сном.

- Ты не можешь по крайней мере сказать мне, что он должен отдать тебе назад? О твоей девственности речь не могла идти, не так ли? - переспросила Джианна, хихикая, и поджала губы, когда увидела, что я её колкое замечание нахожу совершенно не забавным.

- Моё воспоминание. Речь шла о моём детском воспоминании, - ответила я холодно.

- Что это было за воспоминание?

- Блин, Джианна, он украл его у меня! Если воспоминание было похищено, то ты больше не можешь вспомнить, о чем оно. Это ведь лежит в природе вещей, не так ли? - вспылила я.

- Звучит логично, - согласилась со мной Джианна. - Scusa. Но Руфус уже снова оправился. А пальма Юкка была всё равно высохшей. Ей не нужен был горшок. Постепенно у меня появляется подозрение, что мои комнатные растения совершают ритуальное самоубийство. Руфус не принимает их заострённые листья. Каждый кончик листа беспощадно обгрызается ...

- Хорошо, Джианна, я на тебя не сержусь. - Против воли я усмехнулась, а разгневанное животное у меня в животе, рыча, улеглось спать.

- Ладно. Я ведь не могу совершить преступление с тем, кто на меня сердится. Уж мы должны понимать друг друга, если нарушаем закон. Была ли по крайней мере тренировка более или менее ...?

Моё выражение лица в мгновение ока заставило её замолчать. Нет, не была. Ларс был совершенно типичным тестостероновым быком. Ноги широко расставлены, мускулистый, подбородок как навес и низкий лоб, над которым закручивались его намазанные гелем, обесцвеченные волосы обезьяны. Несмотря на дополнительную порцию дезодоранта, которую он выделил своим подмышкам, я могла чувствовать запах его гормональных излишков на расстоянии десяти метров против ветра. Но из-за чего я действительно потеряла дар речи, так это из-за его женоненавистничества, которое, казалось, исходит из самой глубины сердца и которое он так открыто показывал, будто нужно было выиграть приз нового тысячелетия за состязания между мачо.

Он называл меня только "Штурм", говорил со мной принципиально командным тоном и с самого начала совершенно ясно объяснил мне, что не потерпит "женских отговорок". Ведь в схватке никого не интересует, стучится ли прямо сейчас «красная армия». Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он имел в виду, и глуповато кивнуть. Кроме того, добавил он, мне не стоит ожидать особого обращения, только потому, что грохаюсь с Блэки и он поэтому подарил мне первые две степени пояса. Собственно, это было для меня самое наихудшее, что Ларс назвал Колина Блэки. Блэки! Но в течение тренировки я заметила, что он никого не называл его настоящим именем, когда рассказывал о своих коллегах по тренировкам и о знакомых мастеров каратэ. Даже свою жену он не величал по имени, светло обесцвеченную загорелую барби с метровыми ногтями и надутыми губами, которая, жуя жвачку, сидела на скамье и следила, как охотничья собака, за тем, чтобы Ларс не слишком ко мне приближался. Однако её главная задача состояла в том, чтобы протягивать Ларсу попеременно то полотенце, то энергетический напиток, потому что он потел не переставая. Она была только "Шмитти"

- Шмитти, полотенце! Шмитти, пить! - Потому что Ларса звали Шмитт, и, конечно, никогда не было сомнений в том, что его жена переняла это необыкновенно хорошо звучащее имя.

Особую радость доставляло Ларсу растягивание моих ног во все мыслимые направления, при этом бросаясь безвкусными намёками. Отдых от его кроличьих фантазий у меня был только во время самой тренировки. Когда речь заходила о последовательности шагов, ударов и пинков, Ларс был исключительно занят тем, чтобы орать на меня и ударять в колени, если ему не нравилась моя осанка, и для всего, что было непристойно, не оставалось больше места. Единственное, что я могла засчитать ему, было то, что он не щадил и самого себя и в конце урока показал отличную кату для коричневого пояса. Чтобы я знала, чего никогда не смогу достичь, сказал он. Ему не хватало элегантности и динамики Колина, но его движения были точными, а тяжёлая льняная ткань его костюма хлопала, как удары хлыста, когда его руки ударяли по воздуху.

Нет, мой час занятий каратэ поистине не сделал ничего лучше. Но по крайней мере я была в верном настроении для совершения взлома.

- Можем приступать? - Я схватила свой чёрный рюкзак, в который на всякий случай упаковала различные вещи, которые нам возможно могли быть полезны. Фонарик, перчатки, декстроза, бутылка воды, пластиковые пакеты и две пары защитных очков и масок Пауля, которые он надевал, когда лакировал рамки. Хотя у нас и был ключ, но я хотела быть готовой ко всему.

- Нет, стоп. - Джианна положила на мгновение руку на мою ногу, повернулась и изогнулась так, чтобы схватить с заднего сиденья несколько компакт-дисков. - Мне ещё нужно спеть для мужества.

- Пожалуйста, только не Judas Priest! - крикнула я быстро. - Я не вынесу этого сегодня вечером.

- Нет. Ещё лучше. Ты знаешь Gossip? Бет Дитто? Толстушка, которая любит раздеваться на сцене? Нет? Что, собственно, ты слушаешь?

- Depeche Mode, Моби ...

Джианна отмахнулась.

- Сейчас это не подойдёт. Нам нужны сильные женщины. - Она вытерла один из компакт-дисков о свой рукав, засунула его в щель и нажала на рlay. Я вздрогнула, когда музыка заиграла. Джианна в сорок лет станет глухой, если продолжит делать так дальше, но она уже начала подпевать, и снова я могла только изумлённо сидеть рядом и смотреть на неё.

Она встряхнула волосы, забарабанила о руль, завертела бёдрами, и можно было бы сказать, что она совершенно чокнутая, если бы не пела при этом так, будто никогда и не делала ничего другого в своей жизни. После того, как я смотрела на неё какое-то время, открыв рот, мои колени начали выходить из своего оцепенения. В конце концов я тоже начала исполнять первоклассный танец сидя. Когда песня закончилась, я точно так же безудержно хихикала, как Джианна. Она убрала свои тонкие волосы с разгорячённого лица.

- Итак. Эта запоминающаяся мелодия будет преследовать нас следующие часы и даст нам мужества, когда оно нам понадобится.

Мы вышли из машины и осторожно закрыли двери, хотя нашу небольшую музыкальную дискотеку, скорее всего, было слышно ещё на две улицы дальше.

- Здесь? - Я с сомнением огляделась. Это местность не выглядела так, как я предполагала, где может жить Францёз.

- Конечно же, нет. - Джианна завязывала свою тёмную и слишком большую парку. Как и я, она надела только чёрные и серые вещи - и к тому же такие, которые не принадлежали нам. Чтобы не распространять подозрительных ароматов, на нас была надета поношенная рабочая одежда Пауля. Потому что след от запаха Пауля едва ли привлечёт внимание Францёза. Я спрашивала себя, отказалась ли Джианна, как и я, от нижнего белья и любой косметики, но она мыслями была ещё около машины.

- Правило номер один: никогда не паркуй автомобиль для бегства прямо на месте совершения преступления. Правило номер два: будь незаметной. Мы прогуляемся, разговаривая, но будет идти целенаправленно к месту преступления, как будто квартира принадлежит нам. Мы не будем оглядываться, не будем останавливаться, прислушиваться, следует ли кто-нибудь за нами.

Так мы и сделали, но когда после двух кварталов мы добрались до правильного дома и доехали до самого верхнего этажа, Джианна была той, кто испугался и потерял самообладание.

- Я не могу этого сделать. У меня не получится. Я не могу. Если нас кто-то поймает, то я могу забыть о моей карьере!