Не смотри, Эли. Смотри наверх. Не позволяй себя отвлечь. Это всё быстро заживёт. Это только кожа. Мёртвая ткань.

Моя шея захрустела, когда я последовала своему собственному совету, хотя даже не знала, была ли вообще ещё жива. Я уже начала разлагаться, везде. Я это чувствовала. Захныкав, я подняла голову и посмотрела прямо в глаза Францёза - наоборот, как тогда, на экране. Но в этот раз я чувствовала его запах, запах зеленоватой слюны, которая текла толстыми полосами по его распухшим мешкам под глазами и затекала в волосы. Его жадный рот скривился в убийственную усмешку. Чешуйницы сновали по его воротнику и перебирались через затхлый, свисающий вниз рукав пальто на голую грудь Пауля. На один момент я следовала взглядом за их мерцающими панцирями и наблюдала с ужасом, как они забегали в его носовые полости и протискивались под веки.

Францёз начал смеяться, грязный, влажный смех, который потряс меня до глубины души и возродил разрушительную пульсацию в моём правом глазе. Со скользким хихиканьем, он закончил свой смех и скользнул рядом с моим лицом. Так же и в его носовой полости карабкались чешуйницы.

- Ты, - проклокотал он презрительно, и его голос прозвучал совершенно иначе, чем я когда-либо слышала. Приглушённо и гортанно. Он всегда изменял его - это было то, что так сильно меня будоражило и всегда давало такое ощущение, что что-то было не так. Было так много, что не соответствовало истине.

- Ты будешь следующая. И ты этого даже не заметишь.

- Помечтай ещё, Ричард Латт, - ответила я, булькая, и чуть не подавилась тягучим куском слизи, который отделился от горла, когда я говорила. Храбро я заставила себя проглотить его.

Со смачным звуком Францёз упал вниз, в воздухе повернулся вокруг собственно оси и обвил руками и ногами спящее тело Пауля. Позвоночник захрустел, когда Францёз впился своими когтями в спину Пауля и начал пить, длинными сосущими движениями, его губы прижаты к выпуклой груди Пауля, а вздрагивающая нижняя часть живота, как у спаривающегося насекомого, к чреслам Пауля.

Беспомощно я стояла рядом с кроватью и поняла, что совершенно ничего не могу сделать. Всегда, когда я хотела протянуть вперёд руку и схватить Францёза, она подала обессилено назад. Казалось, что мои суставы состоят только из чистого желе, которые подчинялись только законам Францёза, но не моим. Я не могла, по крайней мере, коснуться Пауля? Погладить ещё раз по щеке - подарить ему немножко человечности?

Но и в этом Францёз мне отказал. Мои пальцы, которые теперь были покрыты белесыми бороздами, как будто я часами лежала в ванной, зависли в воздухе, прежде чем моё плечо с противным, скользким звуком, отправило их вниз. Я была марионеткой Францёза.

Потом вдруг началось рычание и рыканье, холодное и такое сердитое, что крысы, визжа, покинули кровать и бросились за угол комнаты.

- Колин, - прошептала я умоляюще, когда его высокий, элегантный силуэт появился в окне. Слюна затопила мой рот. Бесчисленное количество крошечных ножек поползли поспешно по моему языку. - Не причиняй нам вреда ... пожалуйста ...

Но он не отреагировал на меня, а его лица я не видела, даже его глаз. Бесшумно он прыгнул на Францёза, оторвал от Пауля и подбросил в воздухе. Сжимая и переплетая друг друга, они метнулись к открытому окну. Гортанный рёв Францёза раздался в ночи, когда они шлёпнулись в воду, разбрызгав её. Крысы, пища, последовали за ними. Так же и чешуйницы покинули моё и тело Пауля и исчезли в щелях паркета.

Я поборола своё оцепенение и подошла, качаясь, к окну. Канал лежал нетронутым подо мной. Но они ведь только что прыгнули вниз, в канал, где же они были? Почему я их не слышала? Они плыли? Но даже это должно было быть видно и слышно. Каналы были не глубокими; уровень падал, так как наступал отлив. Неужели это было всё? Я огляделась. Но туман стал таким плотным, что я могла видеть только стену следующего дома.

Распространилась полная тишина - никакого шума борьбы, никаких звуков от воды, никакого бульканья или чмоканья. Только моё дыхание, которое потихоньку выигрывало свою борьбу со слизью и снова начало транспортировать кислород в мои артерии.

Только моё дыхание. Никакого другого. Никакого другого? Но ...

- Пауль! - Я трясла, гладила, целовала и била его, но его грудь оставалась молчаливой и неподвижной. Кровь из моего правого глаза текла по моей щеке и капала на его светлую кожу.

- Пауль, дыши! Ты должен дышать! Тильман! Джианна! Просыпайтесь! Пожалуйста, просыпайтесь! Быстрее! - Плача, я побежала к ним и начала пинать обеими ногами, пока те не пришли в себя. - Пауль умирает! Сделайте что-нибудь!

- Боже, Эли, как ты выглядишь? - пробормотал Тильман, пока наконец не понял, что я говорила. Джианна сообразила быстрее и, шатаясь, пошла к спальне Пауля. Когда я последовала за ней, она уже начала массаж сердца.

- Делай искусственное дыхание! - закричала я. - Ты поцеловала его, так что сможешь, пожалуй, и искусственное дыхание сделать!

- Да, только сначала следует, вероятно, привести в движение его сердечную мышцу! - огрызнулась она. - И то и другое одновременно не получится!

- Где твоя сумка? - спросил Тильман её с вынужденным спокойствием.

- Для чего сумка? - закричала она в отчаянии.

- У кого есть перцовый баллончик, у того и электрический шокер найдётся, - ответил он раздражённо. – И, может быть, он нам сейчас понадобится! Почему, собственно, ты ничего не делаешь, Эли? - Он оттолкнул меня в сторону, чтобы выбежать в коридор и перерыть гардеробную. Сумки и шарфы попадали на пол.

- Чёрная кожаная сумка, в переднем кармане, - закричала Джианна. – Да, Эли, почему нет? Почему ты стоишь здесь, как масляный идол? - Она склонилась над Паулем и начала ритмично задувать воздух в его широко открытый рот. Хорошо, что она ничего не знала о чешуйницах. - И почему мы, собственно, не вызовем скорую помощь? - добавила она, пыхтя.

- Потому что она не сможет до нас доехать, - сказала я тихо, но очень уверенно. - Она бы попала в аварию. Поверь мне. И я потому ничего не делаю, что ожидаю моего выхода. - Так оно и было. Это было не всё. Ещё ничего не закончилось. Это было только вступление. И вот он уже достиг меня, чистый и бархатистый. Угрожающе безоговорочный приказ.

- Иди ко мне.

Как сквозь туман, я смотрела на то, как Тильман приставил Паулю к груди электрический шокер и коротко нажал. Кровать затряслась, когда торс Пауля поднялся вверх и снова обмяк. Я ничего при этом не чувствовала. Совсем ничего. Джианна с перекошенным лицом повернулась ко мне.

- Что случилось, Эли? Помоги нам, наконец!

- Нет. Мне нужно к Колину. Он меня зовёт.

- Продолжай, - накинулся Тильман на Джианну. - Я думаю, он только что дышал. Его сердце должно снова начать биться! - Потом он спрыгнул с кровати, схватил меня за шиворот и бросил о стену. - Что ты такое говоришь? Что за выход?

- Он меня зовёт. Я должна идти к нему. Сейчас же. Это важно. Так должно быть. - Я начала дрожать, но мои слова звучали ясно и разумно, хотя я точно знала, что они такими не были.

- Кто тебя позвал? Кто?

- Мой сэнсэй, - механически ответила я. - Колин. Он зовёт меня, чтобы умереть. - Тильман резко отпустил меня. Короткое сияние вспыхнуло в его глазах. Я встала и поправила футболку, как всегда делала во время тренировки с верхней частью моего кимоно. Я опустила веки, сжав руки в кулаки. Сосредоточилась. Без боя он не получит меня.

- Тогда иди, - прошептал Тильман.

- Я не хочу умирать. Ещё пока нет. Я действительно не хочу. Но я...

- Я знаю. Ты должна. Ты должна идти. Тогда иди! - Он отступил на шаг назад, как будто хотел освободить мне дорогу. – Иди, Эли!

- Нет! Элиза, нет! Останься здесь! Ради всего святого, Элиза! - пронёсся резко голос Джианны через квартиру, но я уже мчалась по коридору и бросилась беззвучно, как призрак, по лестнице вниз. Я точно видела мой путь перед собой. От Старого Вандрам до Динеррайэ, потом по мосту через канал. Там она заберёт меня. Смерть.