Качая головой, Джианна встала, бросила на меня взгляд, который окончательно классифицировал меня как сумасшедшую, и сбежала вниз по лестнице.

- Не оставляй Пауля на произвол судьбы, слышишь? - прокричала я ей вслед.

- Я такого никогда не сделаю, и ты это точно знаешь, Элиза! - заорала она в ответ. - И это в тебе самое подлое! Ты расчётлива!

- Расчётлива, - передразнила я её, как только её шаги затихли. - Что же, извини, но мне нужно быть такой, чтобы спасти твою шкуру. - При том что я не чувствовала себя даже немного расчётливой. Нет, я чувствовала себя так, будто кто-то другой рассчитывает мою жизнь и перепрограммирует меня. Строчка за строчкой, для одной конкретной цели, которая оставалась для меня в тайне.

Моя щека всё ещё горела. У Джианны было больше силы, чем я предполагала. Наконец в подъезде раздались тяжёлые шаги Пауля, и лифт с грохотом поднял его наверх. Я встала в проёме двери, чтобы встретить его и сразу же увидела, что у него в руках не было сумки.

- Привет, Люпочка, - сказал он утомлённо, но его глаза коротко вспыхнули.

- Где твоя сумка? Мне поднять её? - спросила я поспешно.

- Нет. Я ещё в состоянии нести сумку сам. Не обращайся со мной как с тяжело больным человеком, пожалуйста. Я хотел только быстро сказать привет. Я проведу ночь у Францёза.

- Нет. Нет! Тебе нельзя! - закричала я в ужасе и в тот же момент прижала руку ко рту. Почему только я так плохо владела собой? – Пожалуйста, не делай этого, Пауль, останься здесь, ты как раз только вышел из клиники и...

- Точно. Я вышел из клиники и не видел Францёза с воскресенья. Ты же навещала меня, по меньшей мере, три раза на день, к большой радости всех врачей и медсестёр. - В чьи дела я неоднократно вмешивалась. Но лишь потому, что в отличие от них знала, что действительно с Паулем было не так. Здоровый сон. Мечты. Счастье. А что делали они? Постоянно брали у него кровь, будили его в шесть часов утра - именно тогда, когда у него был самый глубокий сон, и пичкали его кучей ненужных медикаментов.

- И всё же, Пауль ... Пожалуйста, останься. Пожалуйста. Пожалуйста! - умоляла я его.

- Францёз ждёт возле набережной Зандтор. Мне нужно сейчас идти. Блин, пойми меня, Эли. Его собака умерла, я ему сейчас нужен. Завтра я снова вернусь - он хочет в пятницу рано утром ехать в Дрезден, и у нас в распоряжение только сегодняшний вечер. Нам надо много чего обсудить. Прими это, пожалуйста. Таким сногсшибательным твой тип тоже не был. Разве я по этому счёту сказал тебе что-то? Нет.

Сногсшибательным в этот момент я Колина тоже не считала. Самое большее - неприятно сногсшибательным. Сегодня ночью он прокрался в мои сны таким способом, что я даже не осмеливалась описать это. Он при этом душил меня. И когда мне удавалось оторвать один его палец от моей глотки, его хватка становилась сильнее. В последнюю секунду я проснулась, и было такое чувство, как будто сон имел власть убить меня.

Видишь сновидения об удушье, если по какой-либо причине задыхаешься во сне? Или задыхаешься, если видишь сновидение об удушье? Моё лицо приняло синеватый оттенок, когда я затем посмотрела на себя в зеркало, а в моих глазах лопнули сосуды. Остаток ночи я проспала без одеяла. Если беспокойное ворочание вообще можно считать сном.

А Колин был "хорошим" Маром. Хотя я между тем уже сомневалась в том, что существовали хорошие Мары, но Францёз был определённо не одним из хороших. Что будет, если сегодня ночью его захлестнёт обжорство, и никого из нас не будет по близости, чтобы снова реанимировать Пауля? Но тот уже развернулся и поднял в приветствии руку.

- До завтра, Эли. - Я хотела побежать за ним, остановить, но снова случилось то, что уже случалось в прошедшие ночи, когда я просыпалась из моих кошмаров и расхаживала по квартире, чтобы мучить себя вопросом, как всё пойдёт дальше. Я внезапно стояла, оцепенев, не в состоянии двигаться или принять решение, в то время как мои чувства и мысли образовывали ураган, который с разрушительной силой проносился по моему мозгу и оставлял смутный, белый шум. Я думала и чувствовала всё одновременно и была не в состоянии разложить это по полочкам или даже сделать выводы. Я была беспомощна по отношению к самой себе.

На это ушли минуты, пока у меня не получилось освободиться из этой бури, и я смогла побежать за Паулем. Но ягуар Францёза уже уехал. Я больше не могла догнать его. И прежде всего мне нельзя было этого делать. О Боже, мне нельзя было этого делать! Может быть, Францёз слышал мои слова. У Маров был хороший слух. Может, он сидел в своей машине и видел каждую мою мысль перед собой. Знал обо всём.

Но что-то во мне заставило меня бежать дальше, бесцельно и без плана по Шпайхерштадту, вдоль каналов, через мосты, вдоль и поперёк. Я проталкивалась, не принимая во внимание и не извиняясь, мимо туристов, поскользнулась на мокрой мостовой, и мне нужно было несколько раз удерживаться за перила, чтобы не упасть. Чем дольше я бежала, и чем темнее и пустыннее становился Шпайхерштадт, тем больше мне казалось, что кто-то преследует меня.

Я чувствовала это уже всё время, но теперь я услышала шаги. Ловкие и проворные. Они умолкали, как только я останавливалась, и раздавались в ночи, когда я бежала. Или это было эхо моих собственных каблуков?

Я втиснулась в один из проёмов дверей и прислушалась. Клап, клап, клап. Тишина. Нет, это было не эхо. Это были шаги. Не воображение. Не паранойя. Здесь был кто-то, кто хотел добраться до меня.

Я попыталась замедлить моё дыхание, быть тихой - неслышимой и невидимой. Но и шаги моего преследователя умолкли. Он не ушёл, нет, в этом мне не нужно было убеждать себя. Он был здесь. Я его чувствовала. Не прямо рядом со мной, но он ждал того, что я начну двигаться. Он хотел вымотать меня.

Я прижала мою щёку к разъеденной стене входной двери и посмотрела за угол, чтобы найти путь к бегству - и отпрянула, как будто меня ударили.

Он стоял там - прямо и подкарауливая, посередине моста. Он даже не старался как-то спрятаться. Туман клубился вокруг его ног, так что казалось, будто он парит, но он смотрел прямо на меня, тёмный, высокий силуэт со светящимся жаром в глазах, которые посылали чёрные молнии сквозь туман. Я узнала эту фигуру - о, я так хорошо её знала. Среди тысяч я узнала бы её. Собственно я даже любила её. Но ещё никогда она так меня не пугала.

- Колин, - прохрипела я беспомощно, но в тот момент, когда я сказала его имя, он элегантно развернулся и исчез в тумане. - Колин! Что ты здесь делаешь?

Хотя я не твёрдо стояла на ногах и шаталась, как пьяная, я бросилась за ним. Его как будто поглотила земля - никаких шагов, никакого эха. Только жестоко уверенное чувство, что на меня всё ещё смотрят и наблюдают за мной. Поэтому меня не удивило, когда внезапно ледяная рука легла на мой рот и нос сзади и так сильно зажала, что мои клыки поранили внутреннюю сторону щёк. Тёплая кровь потекла мне на язык, а тошнота подкатила в считанные секунды к горлу.

Рука откинула мою голову назад, пока моя шея не хрустнула, мой позвоночник грозил сломаться. Видеть я ничего не могла. Всегда, когда я пыталась поднять веки, их касался морозный ветер и они снова закрывались. Я не могла дышать. Рука была как несущая смерть снежная лавина, которая возвышалась надо мной на несколько метров и не пропускала ни одной молекулы кислорода.

Мои ноги парализовало, а покалывание в кончиках пальцев подсказало мне, что моё сознание дольше не сможет противостоять схватке. Я умирала. И любила мужчину, который меня теперь убивал, забирал у меня мою жизнь, просто так, на улице, посреди города - и ни одной человеческой души поблизости, которая смогла бы помочь или, по крайней мере, проводила бы меня.

- Я надеюсь, что он считает меня одним из своих созданий, - сказал он.

Нет, ты не создание Бога, Колин, подумала я. Ты отродье ада.

Последнее, что сделало моё тело, было то, что оно могло лучше всего. Мои слёзы попытались ослабить его хватку и прогнать смерть, скатывались мягко по его ледяным рукам.