Осознание того, что уже попал в такой капкан, из которого не существует для мужчины достойного выхода!..
Который не оставлял бы на сердце кровоточащих ран, а в голове – пустоты отчаяния… Не говоря уже о кармане.
Все эти мысли проносились сквозь его разум всезатопляющей Ниагарой, падая вглубь сердца, и разбиваясь в мелкие дребезги о Логику: хватит валять дурака! Всё это – обман, иллюзия! Созданная специально для того, чтобы проверить его на «прочность»!
Бежать – надо! И быстрее!.. Иначе затянет чёртов уют и спокойствие «семейного гнёздышка»! Наверняка специально и спроектированного так, чтоб он уж точно – погряз!..
– Дорогая! А стоит ли у нас в холодильнике уже остывшая водка?
Вопрос на какой-то миг потряс «дорогую». Наверняка проектировщики её поведенческих рефлексов не предусмотрели на этой стадии столь странной реплики.
Пока дама пыталась ответить, Бишоп заговорчески наклонился к детям:
– Внимание, молодёжь! Важное боевое задание! Ну-ка – кто первый?! Быстренько помогите маме достать из холодильника водку! И как можно скорее поставить её, и закуски, на стол! Папа и мама будут праздновать!
Как только цепкие ручонки с воплями восторга от новой игры оторвались от его ног и шкуры, он, что было сил, даже не выпрямившись, припустил по коридору!
На могущие ожидать впереди «ловушки» уже внимания не обращал: самая страшная – вон: орёт-визжит-плачет там, позади!.. «Дорогая», грациозно вихляя бёдрами и смешно закидывая икры, как делают все женщины, ещё пытается догнать… Дети же, зная проворство отца, просто ревут в голос!
Господи!..
Будь прокляты изощрённые мозги гнусных тварей, придумавших всё это! Утешает только одно: вряд ли есть что-то могущественней тенёт, в которые его только что старались…
А он…
И ещё грыз, разъедая сознание неумолимой гнилью, вопрос: а, может, не стоило убегать? Может, он, козёл этакий, упустил свой единственный шанс на подлинное Счастье?.. И – всё, что негласно обещали ржущие сейчас, наверное, так, что антенны трясутся, зелёненькие человечки – у него бы было…
Со всё понимающей, и никогда не устраивающей скандалов, сексапильнейшей женой. С любящими и не шалящими детишками: которые – «Все – в него!» Которых можно учить, баловать и с которыми можно возиться, пока не… Подрастут?
А подрастут ли они тут?!
Семья, где всё «спроектировано» и идеально подогнано именно под него…
Кто знает – может, он и не заскучал бы с ними никогда?!..
И никогда не появилось бы мыслей разрубить эту, растворяющую его Индивидуальность, и перелицовывающую «я хочу» – в «я должен», петлю, единственным возможным способом – застрелившись?.. (Или пушку – отобрали бы?..)
О-ох… Мчась по коридору, всё дальше от затихающих вдали криков и детского плача, он и сам поминутно протирал глаза. Влага, стекая по щекам, и уже колючему от пробившейся щетины подбородку, так и падала на пол, оставляя отлично заметный след. Если бы кто пустил за ним собак…
От этого окружающее белое пространство, в котором и так плохо было всё видно, становилось ещё и туманным, и расплывчатым.
Господи! Да кончатся ли когда-нибудь его мученья?! Его мытарства по чёртову Лабиринту, ставящему теперь, когда он почти до предела измотан и нравственно и физически, столь сложные задания?!..
С содроганием он думал, что же может быть следующим Этапом испытаний?
И – сможет ли он добраться до этого, и пройти так, чтоб не затронуло ни жены, ни детей?.. (Тьфу ты! Вот он и почти попался на этот крючок! Но он не вернётся!.. Трезвый наблюдатель где-то там, в уголке сознания, похихикивал себе в усы: скоро дядя Бишоп придёт в норму. И будет злиться сам на себя… А потом – и посмеётся. Ну а пока – надо бежать!)
За следующим углом оказалась его Мать.
И то, что она уже девять лет как скончалась от рака, нисколько укола в сердце не ослабило!
Однако инстинктивно куда более сильное желание – повиноваться приказу крошечного наблюдателя – здравого рассудка! – заставило его вихрем промчаться мимо трогательно распахнутых объятий!
Хотя желание прижаться к родному мягкому и привычно-заботливому телу было почти непреодолимым! Ведь именно там, во всепонимающих и успокаивающих, помогающих зарубцеваться любым душевным ранам и обидам, материнских объятиях, он и находил успокоение, когда, случалось, его и лупили в школе, или учителя придирались, или, или… Да мало ли!..
Но с матерью оказалось легче – после «жены и детей» – явный перебор!
А он – тот ещё Колобок!
«Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл… А от тебя, порождение вражеского хитро…опого Разума, и подавно…»
Не уйти ему только от этого, глубоко сидящего в мозгу, циничного и прагматичного наблюдателя – себя самого.
Подлинного.
Завернув за очередной угол, он позволил себе перевести дыхание: никого!
Неужели закончились чёртовы «социально-нравственные» тесты?!
Что-то подсказывало ему, что ни нападений, ни искушений ждать уже не надо. Впереди – финиш. Конец. Выход из Лабиринта. А, может, и из самой жизни?
Может, его попросту… Уничтожат? «Деактивируют»?! Стоило ли так упираться?
Но…
Раз уж он благополучно и «в здравом уме и трезвой памяти» добрался до самого конца, может, его всё же просто – вернут «в исходную колонию двуногих без перьев, и с плоскими ногтями»? (Платоновское, будь он неладен, определение Человека…)
То бишь – на Землю?
Инстинкт… Это он заставил его пробраться, прорваться, преодолеть все препятствия и проблемы. И он же говорил ему теперь, что – всё.
Испытания закончены.
Уж он-то представлял, что про него могли понаписать чёртовы «исследователи» в итоговом «Акте полевых испытаний»:
«Отобранный экземпляр отвечал нашим представлениям о поведении и физических кондициях среднестатистической мужской особи. Он продемонстрировал:
– отличную адаптацию к совершенно новым и непривычным для него условиям,
– хорошую сообразительность и логику при решении задач на ориентацию в упорядоченных техногенных структурах,
– быстрое освоение незнакомого типа оружия, и меткую стрельбу,
– отсутствие комплексов при уничтожении как крупных, так и мелких хищников,
– всеядность и отсутствие брезгливости,
– следование основному инстинкту так, чтобы это не снижало бдительности,
– полное равнодушие к оседлой семейной жизни,
– настойчивость в достижении цели, доходящую до фанатизма…»
Страшновато получается, если взглянуть трезво: он – идеальный… Наёмник.
Без изъянов и слабостей. Почти. А если они есть – он в состоянии контролировать их. Преодолевать. И обладает явно – последовательностью в действиях, и упорством.
Но какие же, чёрт возьми, Цели на самом деле ставили себе и ему проклятые твари из космоса, проверяя его поведение в процессе «преодоления» всех этих препятствий?!
Проверить, получится из него хороший Работник? Солдат? Исследователь?
С холодной расчётливой головой, и твёрдой рукой?!..
Как узнать, что же про него выяснили эти…
Странно.
Он не помнил, на чём остановился. Вот амфитеатр аудитории, два десятка студенток-девушек, выжидательно смотрящих на него, вот доска, в руке – мел…
Но какой была предыдущая фраза лекции?!
Он раздражённо потёр лоб тыльной стороной кисти с мелом. Ладно, вот – формулы. Логично предположить, что раз он не дописал промежуточное выражение доказательства, с него и надо… Продолжим:
– Итак, как я уже упомянул, дифференцируя это выражение по времени, мы получим… – затылком чувствуя, что что-то не так не только с ним, но и там, в лекционном зале, но всё равно докончив писать новое выражение, он медленно обернулся. Взглянуть – словно бы проверить, успевают ли записывать студенты.
Странно.
А куда девались сорок с лишним парней?..
