Опершись на руку князя, графиня Анна Федотовна С-ская поднялась со стула и мелкими старушечьими шажками направилась в другой конец залы. Там в тени неглубокой колоннады стояло низкое кресло, в котором сидел, опершись на трость, высокий и грузный мужчина средних лет. Одет он был несколько театрально: в бархатный темно-лиловый сюртук с черными шелковыми отворотами, вместо бабочки или галстука на шее повязан кремовый платок, заколотый изумрудной булавкой, а на пальцах поблескивали массивные золотые перстни.

Но самым примечательным в нем был не наряд, а лицо — совершенно белое, без бровей и ресниц, будто березовая кора. Два черных глаза на белом лице внимательно следили за гостями в зале. Другой бы на его месте видел лишь беспорядочное мельтешение праздной толпы, но только не белолицый. Он замечал и оценивал все движения, запоминал все позы, вздохи, взгляды, ловил самые незначительные фразы. Прошло более половины вечера, и, хотя гости об этом не догадывались, человек в кресле уже знал про некоторых из них то, что они скрывали от ближайших друзей, и даже то сокровенное, в чем они боялись признаться самим себе.

Впрочем, не одной лишь проницательностью и колдовским умением читать в чужих душах объяснялась осведомленность белолицего господина. За девять лет жизни в столице он завязал множество полезных знакомств, в том числе и в среде тех чиновников особого ведомства, которым по роду службы полагалось знать больше, чем остальным. Такого рода связи были очень полезны. И сам белолицый тоже умел быть полезным и оказывал своим покровителям небольшие, но очень ценные услуги. Эти знакомства позволили ему жить в столице почти что инкогнито. Имя его — Нил Петрович — было известно многим, но вы не встретили бы этого имени ни в одном официальном документе. Нила Петровича такое положение совершенно устраивало. Вот и сегодня он расположился в самом темном углу и наблюдал из него за светлой залой, полной людей.

Поддерживаемая за локоть князем Сергеем Львовичем П-м, Анна Федотовна подошла к белолицему гостю и громко спросила:

— Что же ты, Нил Петрович, один сидишь? Где твои поклонники? Поверите ли, князь, этот удивительный человек всегда окружен свитой, все хотят с ним знакомство завести и на прием попасть. Даже странно его видеть одного в такой вечер. Ой, да что ж это я, забыла вас представить! Князь, вот это Нил Петрович, я вам о нем рассказывала. А это князь Сергей Львович П-н, мой хороший давний друг. Когда-то мы вас частенько видели, князь, по четвергам, а теперь вы у меня редкий гость, да, редкий… Ну все, представления сделаны, я, пожалуй, вернусь в свое кресло. Верно, меня вчера продуло, все кости ломит. Все она, столичная наша сырость! Пойду посижу, ногам дам покой, а вас оставлю вдвоем — вам есть о чем поговорить.

Пока графиня говорила, Нил Петрович встал и поклонился ей, а потом князю, — медленно, не сводя с того испытующих глаз.

Графиня отошла, а князь приблизился к Нилу Петровичу и полушепотом сказал:

— Я не стал бы вас беспокоить, Нил Петрович, но один мой друг отрекомендовал вас как отличного доктора. Дело весьма деликатное, и я прошу вас уделить мне несколько вашего времени на этой неделе. Если возможно — в середине дня. Само собой разумеется, знать про мой визит никто не должен.

Нил Петрович поднял на князя глаза, понимающе улыбнулся и спросил вполголоса:

— Разумеется, приходите, буду рад принять вас во вторник, например, — вам подходит этот день? Позвольте мне сделать предположение, так как я, кажется, догадываюсь о причинах вашего беспокойства и, думаю, смогу помочь. На сколько лет она вас моложе — на двадцать или более того?

Князь отпрянул. Губы его задрожали, он побледнел и спросил громким шепотом, подавляя испуг:

— Да как… откуда вы это взяли?!

Нил Петрович, не спуская с князя глаз, вдруг весьма фамильярно взял его руку в свои ладони, слегка сжал ее и успокоил:

— Не бойтесь, Сергей Львович, — то, что видно мне, надежно скрыто от других. Поэтому-то ко мне люди и приходят, и доверяют тайны. Жду вас во вторник, к двум часам, если вам будет угодно. Вот, возьмите, мой адрес… — и с этими словами Нил Петрович протянул князю карточку на тисненой желтоватой бумаге.

Сухо кивнув, князь отошел от белолицего, пряча карточку в жилетный карман. Первый испуг прошел, голос доктора подействовал успокоительно. Впрочем, точная догадка Нила Петровича не давала князю покоя. Проходя мимо большого зеркала в золотой раме, князь оглядел себя, думая отыскать деталь, которая выдала его тайну. В течение двух лет он скрывал связь с Мими не только от семьи, но даже и от близких друзей. Меры предосторожности были приняты исключительные: после каждой встречи он тщательно осматривал сюртук, чтобы жена не отыскала на нем золотистый волос, и носил с собой флакон одеколона, который был способен забить запах чужих духов. И все же белолицему хватило одного взгляда, чтобы все понять.

«Верно о нем говорят — колдун!» — подумал Сергей Львович и невольно поежился, думая о том, что во вторник ему предстоит встреча с этим таинственным человеком.

Тем временем Нил Петрович незаметно встал, не дожидаясь конца вечера, попрощался с хозяйкой и вышел на улицу.

Было морозно, на мостовой лежал снег, искрившийся под электрическими фонарями, недавно поставленными в городе. Нил Петрович не стал брать извозчика, а пошел домой пешком, с удовольствием отпечатывая следы на новом хрустящем снегу. Снег в этом году выпал неожиданно рано и лег надежно, до самой весны.

Вот и парадный подъезд большого доходного дома, с дремлющим на стуле швейцаром. Нил Петрович отряхнул ноги от снега, открыл своим ключом дверь и поднялся в квартиру на втором этаже. Скинув шубу и переобувшись в мягкие домашние пантуфли, Нил Петрович зашел в кабинет.

По стенам кабинета стояли книжные шкафы, а на полках среди книг были разложены разные диковины: два черепа — человека и обезьяны, чучело небольшого крокодила, хрустальный шар, набор резных шкатулок, серебряная курильница и другая всячина. Посредине кабинета на большом хорасанском ковре стоял письменный стол, заставленный множеством колбочек и склянок, аптекарскими весами, спиртовками и прочими приборами, с помощью которых Нил Петрович готовил свои снадобья. Тут же лежали раскрытыми несколько старинных книг с пожелтевшими страницами и красивыми цветными гравюрами, изображающими болезни внутренних органов, целебные растения и минералы.

В углу кабинета, рядом с большой изразцовой печью-голландкой, тикали напольные часы: они показывали половину двенадцатого ночи. Скупой свет уличного фонаря, проникавший через окно, придавал всей комнате таинственный вид.

Нил Петрович с удовлетворением оглядел свой кабинет. Он производил именно то впечатление, которого добивался его хозяин. Большинство из «гостей» — так Нил Петрович называл пациентов — были людьми образованными или считали себя таковыми. Поэтому Нил Петрович особенно старался походить на обычного доктора, окруженного книгами и заграничными журналами по медицине.

В его речи часто звучали научные термины, а об оккультной стороне своего ремесла он сам никогда не заговаривал. Впрочем, одного-двух визитов обычно хватало для того, чтобы размягчить гостя, войти к нему в доверие и заставить забыть о подозрительности. Дождавшись подходящего момента, Нил Петрович, наконец, признавался пациенту, что его методы могут показаться необычными. «Я имею собственный взгляд на природу некоторых заболеваний, — обычно говорил он в таких случаях. — Не все мои коллеги его разделяют». При этих словах Нил Петрович многозначительно вздыхал и скромно отводил глаза в сторону, давая понять, что не будет говорить дурного о собратьях по врачебному цеху и не станет обвинять их в косности, хотя они, может быть, того и заслуживают.

«Однако научное знание, — продолжал он, — не стоит на месте, я не могу и не собираюсь следовать заблуждениям, в которых погрязла российская медицина. Даже здесь, в столице империи, многие мои коллеги не следят за тем, чем живет современная европейская наука. Между тем ведущие европейские доктора давно уже признали, что мистическая связь пациента и врача имеет не меньшее воздействие на ход лечения, чем порошки и уколы. Я не собираюсь переубеждать или переучивать моих коллег. Мое дело лечить и примером доказывать правоту моих взглядов. Вы же просто можете сравнить мои результаты с результатами тех, кто меня критикует, — и вам все станет ясно».