«В них сочетаются, — рассказывает Дюмон-Дюрвиль, — самые противоположные качества. Они великодушны, услужливы, гостеприимны, но вместе с тем жадны, дерзки и, в особенности, очень скрытны. В ту самую минуту, когда они осыпают вас ласками и проявлениями дружбы, они способны напасть на вас и ограбить, стоит только их жадности и самолюбию разыграться.

По своему развитию, но также и по своей злобности они намного превосходят жителей Таити. Мы не могли не восхищаться, в каком образцовом порядке содержат они свои плантации кавы, бананов и ямса, как чисто у них в домах, какие красивые и изящные изгороди окружают постройки, а также их искусством возведения укреплений, как в Мафоге, окруженной крепким частоколом и рвом шириной в пятнадцать — двадцать футов, до половины наполненным водой.

Мужчины заняты изготовлением оружия, рыболовных сетей и пирог. Женщины ткут ткани, которые они окрашивают в очень красивый коричневый цвет. Главной же их заботой является приготовление пищи, процесс, который здесь не лишен определенной рафинированности. Наши моряки высоко оценили качества такого кушанья, как свиная туша, приготовленная целиком при помощи раскаленных камней. Следует заметить, что свинина составляет основу всех завтраков, обедов и ужинов. Вокруг главного блюда располагают разнообразные плоды, вареный ямс, помещенный в половинки кокосовых орехов, корни таро и так далее. Все это подается на банановых листьях, и глава семьи режет мясо и распределяет куски. Позади пирующих стоят рабы и время от времени подают им наполненные пресной водой тыквы.

Все, и мужчины и женщины, сходят с ума по туалетам и являются большими модниками и модницами. Они натираются жиром (чем, в общем-то, злоупотребляют), прокалывают себе уши и изобретают самые необычные прически. Любимым их времяпровождением являются танцы, которым они предаются со всей страстью первобытных людей и во время исполнения коих доходят до полного изнеможения.

У туземцев самые общие и расплывчатые представления о религии, поэтому они и не нуждаются, строго говоря, в настоящих служителях культа. Таковым там может быть тот, кто пожелает, а для этого нужно всего лишь, чтобы на человека снизошло божественное вдохновение. Пока длится состояние полуэкстаза, человек является служителем культа, но, как только оно исчезает, он опять становится простым смертным. Обычно люди, на которых снизошло божественное вдохновение, принадлежат к низшим слоям местного общества…»

Корвет «Астролябия» покинул острова Тонга 22 мая, а уже 25-го оказался в виду самого южного острова архипелага Фиджи. Пирога, отошедшая от рифов Онгеа-Леву[188], приблизилась к «Астролябии», и пятеро туземцев, находившиеся в ней, поднялись на борт французского судна. Предводитель маленькой группы выступил вперед и обратился к Дюмон-Дюрвилю. Он сказал, что сам он уроженец Тонгатабу, но живет на острове Лакемба под покровительством местных вождей, так как занимается весьма выгодной для всех торговлей, и добавил, что некоторое время назад он на борту английского судна посетил Порт-Джексон, Новую Зеландию и Таити. Этот человек, отличавшийся приятными манерами, был отменно вежлив. Ему было около сорока пяти лет и звали его Муки. Среди сопровождающих находился также уроженец Гуама по имени Медиола. На Фиджи его доставил испанский корабль, прибывший туда за санталовым деревом. Испанцы бросили беднягу на незнакомом острове три года тому назад, и он скитался по островам в надежде найти корабль, который мог бы отвезти его на родину. Медиола умолял Дюмон-Дюрвиля позволить ему остаться на борту и легко добился согласия капитана. Муки тоже испросил у руководителя французской экспедиции дозволения добраться на «Астролябии» до острова Лакемба, и просьба его была удовлетворена.

Два новых пассажира оказались весьма полезными Дюмон-Дюрвилю, так как Муки очень хорошо знал, где расположены коварные рифы, а Медиола вообще прекрасно изучил весь архипелаг Фиджи. Кроме всего прочего, они сообщили капитану, что в прибрежных водах Лакембы, на дне, лежит якорь от потерпевшего кораблекрушение брига. «Астролябия» потеряла два якоря у островов Тонга, и Дюмон-Дюрвилю очень хотелось раздобыть новый. Поэтому, подойдя к Лакембе, он послал на разведку шлюпку под командованием лейтенанта Лоттена. Однако появившиеся на берегу туземцы вели себя столь агрессивно, что шлюпке пришлось срочно возвращаться назад, а самому кораблю уйти подальше в открытое море, так как туземцев было так много, что столкновение могло стать для французских моряков роковым.

Восемнадцать дней подряд, несмотря на отвратительную погоду и чрезвычайно бурное море, «Астролябия» шла среди островов архипелага Фиджи. Были открыты и нанесены на карту острова Лакемба, Мбенга, Кандаву, Ватулеле, Моала, Онгеа-Леву, Вити-Леву, то есть южная часть архипелага, до той поры совершенно неизвестная.

По мнению Дюмон-Дюрвиля, местные жители относятся к переходной группе между медно-красной, или полинезийской, расой и черной, или меланезийской. Все они, разумеется, каннибалы и даже похваляются этим.

«Астролябия» взяла курс на Картерет и прошла мимо островов Эрронан[189] и Анейтьюм, группы Лоялти (Луайоте), крохотных островов Бопре, рифов Астролаб, острова Ибну и цепи рифов около северных берегов Новой Каледонии. Оттуда Дюмон-Дюрвиль за шесть дней добрался до архипелага Луизиады и собирался направиться к Торресову проливу, как было указано в инструкциях, но погода была столь ненастной, что он отступил от предписанного маршрута из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. Дюмон-Дюрвиль решил исследовать южное побережье Новой Британии и северное — Новой Гвинеи.

Испытывая нехватку пресной воды и топлива, Дюмон-Дюрвиль направился сначала к берегам Новой Ирландии, пройдя по пути мимо острова Россел. Наконец 5 июля корабль вошел в гавань Картерет при очень густом тумане, причем несколько раз «Астролябия» была на грани гибели.

Корвет простоял в гавани с 5 по 19 июля. Вскоре показались и туземцы, числом не более двадцати. Эти несчастные составляли, видимо, население этих пустынных мест. Жалкие подобия человека, совершенно неразвитые, эти существа тупо смотрели на пришельцев, не проявляя ни малейшего любопытства к тем предметам, что им показывали. Они были очень уродливы, чернокожи, грубы, словом, настоящие животные. Французам не удалось получить от них хотя бы самую малость путем обмена.

Девятнадцатого июля корвет снялся с якоря и отправился исследовать южный берег Новой Британии, виденный когда-то лишь издали Дампиром. Исследователям страшно мешали туманы и дожди, а также сильные ветры, вынуждавшие Дюмон-Дюрвиля держаться довольно далеко от берега из боязни сесть на мель или напороться на рифы.

«Нужно самим побывать в этих местах, — писал Дюмон-Дюрвиль, — и оказаться в тех же условиях, чтобы составить себе верное представление о совершенно невероятных тамошних ливнях; нужно, кроме того, чтобы вам пришлось выполнять те же работы, что были вынуждены выполнять мы, и только тогда вы вполне здраво сможете судить о том, с какими заботами и тревогами сопряжено подобное плавание. Лишь в редких случаях видимость превышала сто туазов, и наши маневры поневоле были очень неуверенными, так как наше истинное местоположение оставалось для нас загадкой. В общем, вся наша работа у берегов Новой Британии, несмотря на невероятные усилия, коих она нам стоила, и опасности, которым подвергалась «Астролябия», намного уступает в точности остальным съемкам местности, проведенным во время этой кампании».

Дюмон-Дюрвиль был вынужден пройти через пролив Дампир, хотя и очень не хотел этого. И не зря, ибо два раза «Астролябия» застревала на рифах. Корабль прошел мимо островов Схаутен[190], бухты Нападения, залива Гумбольдт, островов Предателей, скал Арфак и наконец стал на якорь в гавани Дорен.

Тотчас же в своих пирогах прибыли папуасы. Они узнали и корабль, посещавший эту гавань три года назад, и тех, кто совершал на нем плавание под началом капитана Дюперре, но на сей раз они встретили гостей без особого восторга. В обмен они предлагали райских птиц и требовали непомерную плату.