Надо сказать, в общинах, или кланах, свято чтили обычаи. У них имелось даже некое подобие религии, и связь с духами считалась особым видом преступления, расплатой за которое могло быть только изгнание. Изгнание без права возвращения. Это было еще хуже, чем предательство: клан отрекался от тебя, а твое имя предавалось забвению.

Сифо изгнали за то, что она связалась с призраком, хотя на самом деле призрак сам ее нашел и стал досаждать. Но кому охота вникать в детали, если речь идет о духах? Жители общины поддались суеверному страху и, несправедливо осудив ее за занятия оккультизмом, вышвырнули за порог. Родной брат плюнул ей вслед, когда она выходила из иглу на лютый холод без куска сильфорианского хлебца за пазухой и со шлейфом презрительных взглядов да поношений, тянущихся позади.

Арсен — тот, конечно, сразу улизнул, как выведал, отчего это Сифо такая злая, хотя мог бы сослужить ей службу и помочь с постройкой нового иглу… Но по натуре своей призрак был эгоистичен, глух до чужого горя, и, ко всему прочему, азиатка точила на него зуб, вернее, кинжал, намереваясь прикончить его, когда он превратится в человека. Однако Арсен, предпочитая не водить знакомств с озлобленными личностями, покинул планету с первым же снегопадом.

Ох и тяжела была жизнь вне племени! Каждый вздох мог стать последним, каждый шаг — роковым. В борьбе за существование приходилось полагаться лишь на себя, но руки часто опускались, когда наступало осознание тщетности усилий и, главное, бесцельности бытия. Единственным, что поддерживало Сифо на плаву, была смертельная обида. Желание мести подхлестывало ее, и порой только эта неутолимая жажда не давала силам угаснуть, а голове — склониться под гнетом свирепой стужи.

К счастью для изгнанницы, вскоре наступил короткий период оттепели, когда стало возможным более тщательное исследование окрестностей. Она прекрасно знала, что в другую общину ее не возьмут, так как племена на Сильфоре находились в постоянной вражде. Приближаться же к родной деревне было небезопасно, поэтому остаток дней Сифо решила провести в гордом одиночестве, подальше от поселений. Она питалась кореньями, выкапывая их из-под снега; ставила капканы на грызунов, отыскивая входы в их норки. Как-то раз, просматривая наст на предмет норок, она обнаружила странное отверстие и, легко расширив его при помощи ветки куста, несказанно обрадовалась своему открытию: пещера, необитаемая пещера! Так у Сифо появился дом, более надежный, чем иглу. А во время следующей вылазки была сделана иная, не менее значительная находка — пустой звездолет с исправным двигателем и системой герметизации. Изгнанница быстро освоилась с управлением, помянув добрым словом тех храбрецов, которые некогда приземлились на «Холодную планету». Ржавчина на боках корабля свидетельствовала о том, что произошло это давным-давно, а экипаж наверняка постигла та же участь, что и всех местных преступников. Мороз ведь нелицеприятен.

Наконец-то Сифо могла почувствовать себя защищенной и независимой! В ее распоряжении был целехонький звездолет, и, уж конечно, она не ограничилась одним лишь исследованием Сильфоры. Собрав кое-какие припасы, оглядела она свою унылую планетку и со злорадством подумала о братьях и сестрах, чей век тягостен и однообразен:

«Их жизнь — сплошной замкнутый круг… представить только! Они выдворили меня, но как всё обернулось! Теперь я владычица земель, а они — всего-то горстка жалких людишек». Подумала так — и отправилась бороздить открытый космос. Планета Занго сразу ей приглянулась и с тех пор стала излюбленным местом для отдыха. Изредка Сифо возвращалась домой, чтобы проверить, не объявился ли Арсен. Патрулировала территорию, считая это главной своей обязанностью.

Жажда мести была подобна яду, капля за каплей отравляющему душу. Яду медленно действующему, неприметному. Даже теперь, когда Сифо имела всего в достатке, она не собиралась расставаться с пагубным желанием, заместившим в ней внутренний стержень, самую ее основу. Заслуживает ли призрак мести за то, что невольно вырвал ее из замкнутого круга? Виновен ли в том, что перед нею расширились горизонты? Она не утруждала себя размышлениями на этот счет. Она пропиталась ядом, как фитиль, готовый вспыхнуть в любую минуту, — была бы искра.

Искрой стало появление Арсена и Лючии. И в голове мстительницы немедленно созрел план, простой и одновременно беспроигрышный. Девушка с Земли, вероятно, что-то значит для человека-призрака. Им можно будет манипулировать, заставить страдать, как когда-то страдала Сифо. А если Лючия еще и умрет у него на глазах… бесспорно, это был гениальный план!

Однако азиатка не спешила с осуществлением своего замысла, подспудно осознавая, что свершение мести повлечет за собой непременное разрушение пьедестала, на котором зиждется ее собственная жизнь.

«Действуй исподтишка, пусть жертва ни о чем не догадывается», — говорила себе Сифо. А Лючия, и правда, ни о чем таком не догадывалась. Знала только, что везут ее на курорт, где блаженству нет конца, и старалась не думать о предателе-призраке. Уж что-что, а очернить его имя Сифо удалось отменно.

На вечнозеленой планете Занго их принял некий амфитрион, владевший виллой на берегу лазурного моря, причалом с катамаранами и небольшой пасекой на заднем дворе. Сифо он предложил кресло и бокал ярко-красного вина, а «пострадавшую», как он выразился о Лючии, на носилках отправил в процедурный зал, где ее опустили в ванную с фиолетовой солью и заставили просидеть там добрых два часа. Вначале она изнывала от скуки, разглядывая свои пальцы сквозь толщу фиолетовой воды, однако потом ее сморил сон. Надолго сковал терпкий и вязкий морфей. Вот уже Лючия лежит на подушках в верхнем покое виллы, через открытое окно в комнату вливается нежный шепот моря, и под этот аккомпанемент идут своим чередом события странного сна, тревожно-сладкого, с привкусом горечи…

— Не сон, а какое-то испорченное пирожное, — пробормотала девушка, сев на кровати. Протерла глаза. — Где это я опять очутилась? — спросила она у колышущейся занавески. — Вроде бы и небо синее, да только уж чересчур синее. И у деревьев кроны как кроны, — она подошла к окну. — Но уж шибко зеленые, будто их нарочно опрыскали красителем. И воздух здесь не такой, как на Земле. Воздух с запахом корицы. Что за невидаль?

Постепенно она начала припоминать, как замерзшую, едва дышавшую, погрузили ее на корабль и доставили в благодатный край. Кто доставил? — Узкоглазая женщина, удивительно похожая на мисс-Корея две тысячи…

А вот и она, легка на помине! Входит, нарядная, улыбается.

«Как, Лючия, себя чувствуешь? — спрашивает елейным таким голоском, прямо противно становится. — Не болит нигде?»

— Не-а, не болит, — отвечает та, скрывая неприязнь.

— Вот и отлично! — восклицает тогда Сифо. — Как насчет небольшого путешествия на лотриксе?

Лотрикс — изобретение конструкторов Занго, двухместный летательный аппарат с выдвижными крыльями. Безупречно скользит по водной глади, идеален для речных прогулок. Любителям острых ощущений советуют обязательно испробовать новую функцию — превращение аппарата в хищную птицу.

У Сифо лотрикс превращался в орла, вернее, в некое подобие орла. Вся планета, казалось, была скопирована с Земли. Неумело и гротескно воссоздана. Куда ни глянь — сплошь пародия. И это быстро приедалось, набивало оскомину. Лючии пока не приелось, ей здесь всё было в диковинку.

Жужжа, точно шмель, нетрансформированный лотрикс следовал по улочкам, где прохаживался разный люд и резвились дети. В передней кабине машины, у руля, сидела Сифо, а сзади вертелась неуемная пассажирка, которая то там попросит остановиться, то здесь притормозить, чтобы полюбоваться фонтаном или поглазеть на расцвеченные витрины.

Азиатка услужливо исполняла просьбы туристки, проявляя недюжинное терпение и надеясь, что в скором времени это терпение будет вознаграждено. Она ожидала прибытия Арсена, условившись с хозяином виллы, что тот примет его у себя и в назначенный час отведет к баням на Южном склоне. Действие зелья, усыпившего человека-призрака, заканчивалось сегодня вечером, а это означало, что на Занго он прибудет не позднее полуночи, если Лючия ему дорога.