В кухню целенаправленно шагнула Кора.
- Что здесь происходит?
- Лисси украла мою ленту для волоооос!
- Врушка, врушка, мерзкая свинюшка!
- А ну-ка прекрати, Луиза! Ты украла ее ленту?
- Нет, мамочка, смотри - она у нее в руке.
- Правда, что ли?
- Ыыыы! Она разрезала ее на две!
- А что это у тебя за спиной? Ну-ка, покажи руку!
Луиза неохотно вытянула руку.
- Разожми кулак.
И там, на середине ладошки обнаружилась смятая вторая половинка ленты.
- Мама, Иисус учил: "Просите, и дано будет вам".
- А при чем тут Иисус к деньрожденьишному подарку твоей сестры?
- Я просила, а она не дала, и тогда я взяла половину. Теперь Боженька не будет сердиться на Джулию.
- Пути Господни неисповедимы, Луиза Хансмайер, а вот мои очень даже исповедимы! - Кора с размаху шлепнула ее по заднице. - Вот тебе, раз такая умная! Будешь знать, как портить подарки сестры! И когда через три недели настанет твой день рождения, все, что ты получишь, я разделю пополам между тобой и Джулией Эллен.
- Нет! Нет! - заверещала Луиза.
- Отдавать всегда лучше, чем брать, - спокойно заметила Кора.
Джатс, вдохновленная страдальческим видом Луизы, швырнула ей свою половинку ленты.
- Мамочка, у нее теперь вся моя лента целиком. Можно, мне теперь достанутся все ее подарки?
Луиза перешла на почти ультразвуковой визг.
- Нееет!
- Господи, ты ничуть не лучше своей сестры! Уймитесь уже обе! Надевайте пальто, мы идем домой.
21 мая 1980 года
- Ну, и какого беса она там творит?
Джатс медленно прошаркала к окну, чтобы посмотреть, что вызвало такое недовольство ее сестры.
- Кувыркается в одуванчиках.
- Этой девочке уже тридцать пять стукнуло или я ошибаюсь?
- В этом ноябре стукнет тридцать шесть.
- Джатс, крикни ей, пусть идет в дом, пока соседи не увидели.
- Да ну, Луиза, наша дорогая мамочка тоже кувыркалась, а ей было уже за пятьдесят.
- Наша дорогая мамочка была неученой женщиной. А Никель - ученая.
- Иди, вон, включи телевизор. Сразу перестанешь обращать на нее внимание.
- Ради бога, ты всегда горой стоишь за эту паршивку!
- Она моя дочь.
- Ну ты в курсе, что я об этом думаю.
- Да, и давай не начинать снова. Весь город в курсе, как ты относишься к Никель. И сам Иисус, и президент Рузвельт[1], и Амелия Эрхарт[2], не говоря уже о Сонни и Шер[3].
- Может, они и в курсе, о чем я думаю, но не знают, что у меня на то есть причины! Вот ты вчера шла вниз к площади - в шортах! Орри Тадья мне все рассказала.
- Ну и что?
- Семьдесят пять - это чересчур для шортов! А очки, что у тебя на носу - это вообще позорище! Ты в них как бабка старая!
- Ну так я и есть бабка - ты сама так сказала меньше минуты назад, я это собственными ушами слышала!
- А ну не дури мне голову, Джулия Хансмайер! Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Молодежь - вот кто носит такие очки! Взяла бы и завела себе что-нибудь поприличнее, как я, и вела бы себя сообразно своему возрасту, а не как попало!
- Да на твоей оправе столько стразиков, что когда на тебя солнышко светит, все встречные просто слепнут!
- Господи, ты как дите малое! Я даже не знаю, зачем я завела этот разговор.
- Лисси - старая карга, тебя кошка родила! - Джатс с наслаждением озвучила детскую дразнилку. Никогда нельзя упустить случай побольнее задеть старшую сестру.
- Я сюда пришла не для того, чтобы меня обижали, - Луиза снова выглянула в окно. - Она все еще там. Джатс, останови ее.
- И не подумаю. Я вот даже возьму и сама попробую, - Джулия открыла сетчатую дверь и завопила в сторону Никель: - Хочешь поглядеть, как старая женщина выставит себя на посмешище?
- А то, мам!
- Джулия, даже не думай! Ты себе что-нибудь сломаешь!
- Чепуха!
- Джулия, когда наша дорогая мамочка умирала, она велела мне за тобой приглядывать. Так что не смей выходить туда и сверкать задницей!
- Мне что, в шорты переодеться, чтоб ты успокоилась? Так юбка же и должна задираться, в этом весь смысл! - Джулия выскочила в дверь. Луиза понеслась следом, отставая на два шага и продолжая неумолчно тарахтеть.
- Джулия Эллен, я серьезно отношусь к своим обязанностям! Это было последнее желание нашей матери! Не смей кувыркаться! Ты себе бедро сломаешь!
- Мама, ты что, серьезно собралась походить колесом?
- Еще как! - с этими словами Джулия Эллен подпрыгнула, оттолкнулась и перевернулась в воздухе, сделав не идеальное, но все-таки колесо.
Луиза заверещала изо всех сил:
- Она себе что-то сломала, точно говорю, сломала! - и подбежала к зардевшейся, торжествующей Джатс.
- Мама, это было круто!
- Ну так я еще не померла! Хочешь, еще разок сделаю? Оп!
Луиза со шлепком прижала руку ко лбу, а другую воздела к небесам, требуя божественного вмешательства.
- Мамочка, она не слушается!
- Да перестань, Лисси, мама тебя не слышит. Она еще в шестьдесят втором умерла, так что заткнись!
- Вот правильно! Давай, обижай нашу бедную мертвую мамочку! Обижай меня! Будешь по мне тосковать так же, как и по ней, когда я вас покину!
- Тетя Лисси, мама просто развлекается.
- Не надо мне говорить, что делает моя сестра, ты, свиристелка болтливая! Это она из-за тебя скачет здесь, как дурочка!
- Из-за меня? Это почему?
- Кувыркаешься на улице. Взрослая женщина, которой своих детей пора иметь!
- Господи, ты снова за свое!
- Ну, я вижу, что здесь мне не рады. Пошла я домой. Джулия, когда до тебя дойдет, что нужно извиниться, ты знаешь мой номер телефона. А за тебя, Никель Смит, я свечку поставлю, да! - всклокоченная и раздраженная, словно старая квочка, Луиза зашагала к своему “Бьюику” 76 года, сунула ключ в замок зажигания и укатила.
Джулия улыбнулась и замахала рукой ей вслед.
- Лисси - старая карга, тебя кошка родила!
- Мама, ты ее до инсульта доведешь.
- Она сама виновата. У нее на носу волдыри, потому что она его вечно сует куда не надо.
- А классно ты все-таки колесом прошлась!
Джулия засияла.
- Да, я еще не совсем заржавела! Пойдем, посидим на крылечке. Налью тебе стаканчик колы, и маринованные яйца можно прихватить. Надо это отпраздновать.
- Заметано.
Я поспешила в кухню, поставила яйца на поднос, достала немножко крекеров, сыр и соленые крендельки. Джатс любила макать их в пиво.
Джулия налила мне колы, а себе пива "Роллинг рок". Маленькие зелененькие бутылочки охлаждались быстро. И поскольку они были махонькими, Джатс могла выпить сразу несколько и делать вид, что это совсем не то же самое, как если бы она пила "Будвайзер".
- Готова, дочь?
- Готова, мам!
На веранде перед домом были устроены большие качели, а вокруг буйным цветом цвели кустарники. В этом году весна немного задержалась, и сирень полностью расцвела всего несколько дней назад. Джулия втянула в себя сладко пахнущий воздух, напомнивший ей о весне ее жизни, о всех минувших веснах, о самой сути весны. О, она была счастлива тому, что живет, и полностью поддерживала тех, кто подтрунивал над стариками.
- Ну как, в твоей коле хватает коки?
- Вкуснятина. И что бы я делала без "Южного шампанского"?[4]
- Была бы падшей женщиной навроде меня и хлестала бы пиво на людях.
- Но ты настоящая леди, мам - ты же пьешь его из стакана.
- Ха! А ты знаешь, что когда я была маленькой, женщинам вообще пить не полагалось и точка? Я помню Селесту Чальфонте - знала бы ты, какой она была! Самая настоящая леди!
- Я знаю, ты мне рассказывала, - ответила Никель.
- Мама работала на нее, знаешь? И всякий раз, когда я видела Селесту, у нее все было идеально, до последней пуговки на перчатке. Большей красоты я не встречала. О чем бишь это я? Ох, старость не радость... А, ну да, я же начала говорить, что женщинам не полагалось пить. Помню, когда я еще девчонкой была, Селеста со своими подружками вечно вместе играли в бридж и баловались джином. К вечеру эти распрекрасные леди напивались в стельку и начинали напропалую сплетничать, как все простые смертные.
