Таков этот город; такова эта музыка. Из черных ящичков течет бесконечная струйка любовной музыки, в шуме которой слышится плач аллигаторов. Все восходят на вершину горы. Стройными рядами. Турбины электростанции небесной низвергают потоки музыки, которой затопляет улицы Бог. Ведь это Бог включает музыку каждый вечер, когда мы расходимся с рабочих мест. Кому-то достается черствая корка хлеба, кому-то – «роллс-ройс». Распихав черствый хлеб по мусорным ящикам, все мы движемся к двери, над которой горит слово «выход». Что же удерживает наши ноги в едином ритме по пути к сияющей вершине горы? «Песнь любви», некогда услышанная в темном хлеву тремя мудрыми сынами Востока. Безногий, безглазый инвалид, проезжая на низенькой тележке по улицам священного города, наигрывал ее мотив на своей флейточке. Ныне эта песнь струится из миллионов черных ящичков так согласованно, так синхронно, что ее слышат даже наши смуглые братья на Филиппинах. Именно эта прекрасная песня вдохновляет нас возводить самые высокие небоскребы, спускать на воду самые большие линкоры, перекрывать бетоном плотин и дамб самые бурные реки. Именно она дает нам отвагу одним нажатием кнопки уничтожать миллионы людей. Именно она побуждает нас бесконечно опустошать недра земные.

Восходя на вершину горы, молча обвожу взглядом строгие контуры ваших зданий, которым завтра суждено пасть в огне и дыму. Вглядываюсь в ваши программы мира, которые превратятся в смертоносный свист пуль. Вглядываюсь в ваши сверкающие витрины, полные хитроумных технических изобретений, в которых завтра не будет нужды. Вглядываюсь в ваши усталые лица, испещренные сеткой морщин, ваши согбенные плечи, ваши впалые животы. Разглядываю каждого в отдельности и всех вас вместе – и как вы смердите, все вы! Смердите, как Бог и Его всепрощающие любовь и мудрость. Бог-каннибал! Бог-акула, на серой шкуре которой нашли себе прибежище паразиты!

Не забудем: именно Бог включает по вечерам радио. Именно Бог застит наши глаза неистовым брызжущим светом. Скоро мы соединимся с Ним, сольемся на Его груди в блаженстве и вечности, правые перед Словом, равные перед Законом. Это пресуществление свершится через любовь – любовь столь великую и всепоглощающую, что рядом с нею шум самой мощной динамо-машины в мире не громче писка попавшего в сетку москита.

А теперь мне пора оставить вас и вашу священную цитадель. Я намерен подняться на вершину горы и переждать там еще какие-нибудь десять тысяч лет, пока вы мучительно ползете к свету. Мне хочется, чтобы, пусть только лишь на этот вечер, вы притушили блеск ваших огней и приглушили звук громкоговорителей. Сегодня вечером мне хочется поразмышлять в тишине и покое. Хочется ненадолго забыть, как вы жужжите в вашем пятнадцатицентовом улье.

Завтра вы вольны довершать свою работу по уничтожению вашего мира. Завтра, может статься, вы будете петь в раю над дымящимися руинами ваших мировых столиц. Но сегодня мне хочется поразмышлять об одном человеке. Об одиноком страннике. О человеке без имени и отчизны. О человеке, которого я уважаю, ибо в нем нет абсолютно ничего общего с вами: О СЕБЕ. Сегодня темой моей медитации стану я сам.