– Как же она это делает? – с вызовом спросила я.

Без тени смущения моя собеседница пояснила:

– Гейша знает много способов доставить мужчине удовольствие, Кэтлин-сан. Она прижимается к нему всем телом и говорит что-то возмутительное, затем позволяет его руке скользнуть за отворот своего кимоно и касаться обнаженных грудей, в то время как сама она наливает ему сакэ.

Я знала, что рот мой раскрыт, а глаза широко распахнуты, но ничего не могла с этим поделать. Я не ожидала услышать ничего подобного.

– Чем еще занимается гейша? – спросила я.

– Она должна овладеть артистическими умениями – например, составления икебаны и проведения чайной церемонии, – ни секунды не колеблясь ответила Марико. – Окасан говорит, что эти умения – самое драгоценное сокровище в жизни гейши.

– Более драгоценное даже, чем любовь? – горестно воскликнула я, не в силах сдержаться. Мой образ гейши как прекрасной волшебной принцессы таял в воздухе, точно дымок воскуряемых благовоний.

– Да, Кэтлин-сан. Окасан говорит, что гейша не влюбляется в мужчин. Это они влюбляются в ее артистичность.

В душе моей зашевелилось дурное предчувствие, но все же я не удержалась от вопроса:

– Как тебе кажется, смогу ли я стать гейшей?

– Это будет очень трудно, Кэтлин-сан. Окасан очень строга с нами.

– Она не может оказаться хуже учительниц в миссионерской школе, – возразила я, вспоминая нудных классных дам, которые носили накладные подушечки, зрительно увеличивающие бедра, и шерстяные шиньоны в прическах.

– Окасан говорит, что чем строже твои учителя, тем больше ты сможешь выучить и тем лучшей гейшей в итоге сделаешься и…

Марико замялась.

– И что? – спросила я, побуждая ее закончить мысль.

– Тебе нужно следовать нашему распорядку и… правилам.

– Правила? – Я скорчила гримасу, потому что подчинение правилам всегда давалось мне с большим трудом, ведь у меня не было матери, которая направляла бы мои шаги. – Что еще за правила?

Немного подумав, Марико разразилась тирадой, от которой у меня голова пошла кругом:

– Гейша должна просыпаться по утрам не позднее десяти часов, заправлять постель, убирать в комнате, омывать свое тело, обращая особое внимание на зубы и драгоценную щелочку между…

– На что? – Мне никогда прежде не приходилось слышать этого слова, поэтому оно шокировало меня, но и возбудило мой интерес к подчинению правилам чайного дома.

– Ну, ты знаешь… на ту, что внизу. – Она указала себе между ног. Я кивнула, и она продолжила: – Следить, чтобы прическа была должным образом закреплена…

Я ахнула, заинтригованная этим требованием, а Марико все говорила, не переводя дыхания:

– Ухаживать за волосами, возносить молитвы богам, кланяться окасан и своим сестрам-гейшам, завтракать побегами и корнями бамбука…

– И это все, что вы получаете на завтрак? – осмелилась я спросить.

Поколебавшись немного, Марико качнула головой. Я улыбнулась. Итак, она просто поддразнивала меня. Ее игривое настроение удивило меня. Я подумала, что с ней жизнь в доме гейш будет веселой.

Между тем моя собеседница продолжала:

– Гейше нужно тщательно следить за тем, чтобы краска для лица не забилась под ногти или не попала на мочки ушей. Волосы у нее всегда должны быть чистыми и без запаха, так как это считается позором, а еще она должна мыться в общественной бане до трех часов. Кроме того, ей нельзя фамильярничать со слугой мужского пола, который носит за ней лютню, чтобы у людей не сформировалось ложное представление о характере их отношений.

– Боюсь, своим поведением я уже произвела ложное впечатление на вашу окасан, – произнесла я, поднимаясь на ноги. Движения мои были порывисты и не слишком грациозны. Научусь ли я когда-нибудь походке как у гейш? – И та девушка, Юки-сан, она тоже меня невзлюбила. – Я скатала свои отрезанные волосы в комок и перевязала его лентой от своего кимоно. Теперь у меня не было пояса, чтобы удерживать его полы запахнутыми и скрыть наготу, но еще более я ощущала свою обнаженность оттого, что лишилась волос.

– Юки-сан не желает тебе зла, – отозвалась Марико, очень удивив меня этим замечанием.

– Как ты можешь так говорить? Посмотри только, что она сделала с моими волосами! – Я подняла выше свои отрезанные пряди, не понимая, отчего Марико вздумалось защищать мою обидчицу.

– Она очень напугана, Кэтлин-сан. Если она не станет гейшей, то не сможет возвратить долг.

– Долг?

– Родители продали ее одному человеку, который покупает маленьких девочек за большие деньги. Она должна заработать эту сумму, став гейшей.

– Это не оправдывает того, как она поступила со мной, Марико-сан, – перебила я девушку.

Марико склонила голову:

– Все верно, Кэтлин-сан, но, если она не станет гейшей и не найдет себе покровителя, желающего помочь ее продвижению в карьере, ее отправят в район Шимабара в качестве проститутки.

– И что с ней там будет? – осмелилась я спросить.

– Ее посадят в клетку из бамбука, заставят выкрасить зубы черным, сбрить волосы между ног и ублажать многих мужчин за одну ночь.

– Ты в этом уверена? – произнесла я, откладывая узелок с моими отрезанными волосами в сторону.

Марико кивнула:

– Да, так и есть. И мы не должны допустить, чтобы с ней это случилось, хотя в чайном доме имеются люди, обо всем доносящие окасан. – Я ни секунды не сомневалась, что она имеет в виду служанку Аи. – Юки-сан окажется в большой беде, когда окасан узнает о том, что она сегодня натворила.

– Что я могу сделать?

– Пойди к окасан и скажи, что принимаешь извинения Юки-сан.

Я скорчила гримасу:

– Какие еще извинения?

Марико улыбнулась:

– Те самые, которые Юки-сан принесет тебе, когда узнает, что ты помогла ей.

Я покачала головой:

– Ничего не понимаю, Марико-сан. Ты хочешь заставить меня принять извинения, которые еще не были принесены?

– Тебе нужно попытаться понять нас, Кэтлин-сан. Сестринские связи очень крепки в среде гейш. – Марико опустила глаза. – Основой нашего общества является то, что опытные гейши становятся для новичков старшими сестрами, вне зависимости от того, кому из них сколько лет.

По телу моему прошла дрожь.

– Я не хочу, чтобы Юки-сан становилась моей сестрой.

– Если ты останешься в Чайном доме Оглядывающегося дерева, я стану молиться богам, чтобы окасан выбрала тебе в старшие сестры другую майко.

– Да? И кого же?

Марико отвесила мне низкий поклон:

– Хоть я этого и недостойна, но очень скоро стану майко, Кэтлин-сан. Для меня будет большой честью назваться твоей старшей сестрой.

– Ты, Марико-сан?

– Да, я стану тебе и наставницей, и другом и подарю тебе свою преданность.

Марико посмотрела на меня в упор, чего никогда не сделала бы в обычных обстоятельствах, но по какой-то неведомой мне причине она не желала менять своего решения относительно сестринских уз. А также и помощи Юки.

– Ты последуешь нашей традиции и пойдешь к окасан? – спросила она, хотя слова ее были больше утверждением, чем просьбой.

Я колебалась. Признаться откровенно, у меня не было желания рассказывать Симойё фальшивую историю с извинениями, но я все же сделаю так, раз это часть моего обучения как будущей гейши.

Я сдвинула в сторону дверь из рисовой бумаги и ощутила внутри неприятный холодок, касаясь пальцами цветных кругов, изображенных на бумажном экране и восхищаясь их красотой, так как понимала, что не должна портить ее.

– Что ж, будь по-твоему, Марико-сан. Я пойду к окасан, – сдалась я, – и сообщу ей, что принимаю извинения Юки-сан.

Марико поклонилась и последовала за мной.

– Тогда и я пойду.

Я ничего на это не ответила, так как у меня возникло чувство, что никакие слова не смогут изменить ситуацию.

Глубокое дыхание, мягкое и деликатное. Чей-то вздох, точно вскрик соловья, которому сломали крыло. Эти звуки лились мне в уши, когда я целенаправленно шла по длинному коридору чайного дома, то и дело вертя головой в попытке угадать, какая же из этих комнат за темно-красными стенами принадлежит окасан.